User - o bdf4013bc3250c39

Так и получилось, что когда наутро Добрякова вызвали к следователю,

адвокат был на месте и присутствовал при возбуждении уголовного дела. Его

душу приятно грела кругленькая сумма, переданная ему Зиной незадолго до

знакомства с подследственным.

265

* * *

Эта сумма, впрочем, согревала душу не одному только Максиму Вадимовичу.

Как залог того, что все обойдется, деньги, переданные Зиной адвокату,

успокаивали и саму Зину, и пока они с Добряковым ехали несколько

остановок в автобусе, она окончательно утвердилась во мнении, что вскоре, через самое непродолжительное время, дело будет переквалифицировано и

Егор отделается минимальным наказанием – в виде домашнего ареста или

чего-нибудь столь же условного.

- Теперь главное – слушай меня, - наставляла она Добрякова, когда они

вышли из автобуса и направлялись к универсаму. – Будешь сидеть дома. И

тихо, чтобы соседушка твой тебя чего доброго не увидел и не услышал. А то

явится к следователю и станет возмущаться.

- Но мне ведь все равно придется выходить, - возразил Добряков. – Каждый

день надо в ментовку мотаться.

- Да, ты прав, - согласилась Зина и озадаченно пожала плечами. Но тут же

нашла выход: - А чего мудрить-то? Живи-ка у меня все время, пока эта

волынка будет тянуться. А если что надо будет – я схожу, ключики мне дашь.

Ну, мало ли – одежду какую, вещи. Как смотришь?

- Спасибо тебе, - Добряков и сам обрадовался такому оптимальному решению

вопроса. – И за адвоката спасибо. Сколько я тебе должен-то буду?

- В жизнь не расплатишься, - лукаво улыбнулась Зина. – А потому лучше

давай закроем этот вопрос и никогда не станем его поднимать. Уговор?

- Но ты ведь потратилась… - нудил он.

- А по-твоему, следовало бы тебя в беде бросить? – Зина остановилась и

посмотрела ему в глаза. – Слушай, у меня, можно сказать, нет близких людей.

266

Родители умерли, сын один – но тот, надо полагать, все равно когда-нибудь

женится и станет отрезанным ломтем. Скажу откровенно – ты мне нравишься

и мне бы хотелось видеть в тебе друга, близкого человека. А потому и

относиться к тебе хочу соответственно. Впрочем, тебе решать. То, что я

заплатила адвокату, вовсе не значит, что я покупаю твою дружбу. Можешь

отказаться, если не нравится. Ну так как? – она еще раз пристально

посмотрела на него и долго не отводила взгляда, ожидая ответа.

- Если ты это серьезно, - растерянно улыбнулся Добряков, - то я, конечно, согласен. У меня, в общем-то, тоже нет близких.

- Отец с матерью живы? – спросила она.

- Живы, - кивнул он, - но они далеко, в Сибири.

- Давно не был у них?

- У-у, - протянул он.

- Ясно. Надо будет съездить.

- Но у меня… - замялся он.

- Знаю, нет денег. Это поправимо. Поедем вместе. Дорогу оплачиваю. В

качестве близкого друга. Идет? – и она еще раз лукаво посмотрела на него.

- Да я хоть сегодня. Давно собирался. И родители рады будут, - зачастил он. –

Но ты так говоришь, будто это , - он сделал паузу, - будто оно уже позади…

- Считай, что позади! – отмахнулась Зина. – Это такие ушлые ребята, что

самого черта оправдают. Только денежек им подкидывай!

- Сколько же ты дала ему все-таки? – не унимался Добряков.

267

- Я, кажется, сказала – ни слова об этом! – Зина попыталась сделать суровое

лицо, но суровости не вышло, и лицо расплылось в широкой улыбке.

- Дала сколько дала, - уже мягче сказала она. – Не обидится, я думаю. Твое

дело теперь меня слушаться. Сейчас придем, обговорим все как следует.

Они уже входили в магазин….

За столом у Зины, после двух выпитых стопок, речь зашла о наиболее

безопасном маршруте, которым Добрякову следовало ходить к следователю.

- Чтобы твой сосед не увидел тебя как-нибудь случайно, - советовала

разгоряченная Зина, - будешь мой дом обходить с другой стороны, подальше

от киоска, где он постоянно гужуется. Это чуть подальше, но зато безопаснее.

Потом наперерез через сквер. На первой остановке не садись, только на

следующей, на дальнем конце детской площадки. И выходить там же будешь

и тем же путем назад. Понял?

- Понял, - кивал головой Добряков.

- А раз понял – цеди по третьей, - командовала она. – Видишь, как быстро мы

под это дело выработали стратегию! Мужик-то ты не глупый, вот только

иногда голова у тебя без хозяина…

Добряков согласно кивнул, налил еще по стопке и в душе почти наверняка

уверился, что с такой защитницей стоит и побороться.

- А если я вдруг, ну, ненароком как-нибудь все-таки увижу его? – спросил он.

- А ты его так или иначе увидишь, - ответила Зина.

- Как это? – даже испугался Добряков.

- Да не менжуйся ты так! – рассмеялась она. – Увидишь, говорю, потому, что

так или иначе, а следовательша назначит вам очную ставку.

268

- Зачем? – напряжение не отпускало его.

- Чтобы выяснить все обстоятельства дела, уяснить себе, кто из вас врет или

наговаривает лишнего. Но тебе это только на руку. Можешь на этой ставке

рассказать все – как он тебя, вернее – меня, оскорбил, как ты постоял за мою

честь. Главное – побольше эмоций, чтобы нагляднее было.

Он угрюмо молчал.

- Что, страшно? – спросила она, зажевывая водку огурцом. – А размахивать

кулаками не страшно было? Нет, дружок, раз уж попался, имей мужество

постоять за себя. На войне, поди, так не робел?

- На войне – другое, - возразил он. – Там думать особенно не приходилось.

Перед тобой враг. Или ты его, или… совсем наоборот…

- И тут то же самое, смею тебя уверить! Только мозги придется подключить.

Вот посмотришь, едва ты проявишь напористость, как твой сосед запаникует

и даст попятный. Только с самого первого раза сумей выставить его

обидчиком. По-военному говоря, лучшая оборона – атака. Так, кажется?

- Так, - кивнул Добряков.

- Ну вот и договорились. Давай еще по одной, и я схожу к тебе за вещами.

Они выпили, и Добряков рассказал, что принести из вещей и белья.

- Прими пока ванну, - посоветовала Зина, сворачивая большую

хозяйственную сумку. – И можешь лечь отдохнуть. Кровать знаешь где. Я

скоро буду.

- А Виктор на работе? – настороженно поинтересовался он.

269

- Забыла тебе сказать – Виктор на две недели уехал к отцу на Украину. Так

что располагайся! – и она хлопнула дверным замком.

От перенесенного за сутки у Добрякова жутко разболелась голова. Он стал

под горячий душ и начал тугими струями массировать лоб, затылок, виски.

Такой массаж за несколько минут если не снимал головной боли, то

существенно ослаблял ее. Распарившись и помыв голову, он насухо, до

красноты растерся махровым полотенцем и, не одеваясь, прошел в спальню.

Кровать была застелена чистым бельем, и он с наслаждением вытянулся во