Том Уикер - На арене со львами

Интересно, думал Морган, что обстановка здесь чуть ли не праздничная; но ведь в конце концов похороны не только скорбь по умершему, но и торжество жизни. И в траурном собрании всегда атмосфера какой-то близости; старые друзья вновь обретут друг друга на лужайке перед домом Андерсона, старые раны зарубцуются, старые истины вновь ненадолго станут очевидными. Когда эти люди простятся с усопшим, распишутся в книге для посетителей, а самые близкие скажут Кэти и Бобби несколько подобающих случаю слов утешения, они смогут непринужденно болтать друг с другом, смеяться, вкушать от плодов жизни, расставленных на столах под деревьями, предаваться воспоминаниям, негромко сетовать о прошлом, которое ушло безвозвратно, и некоторое время испытывать и источать самую искреннюю любовь. Ну а что до мертвых, что до Ханта Андерсона, думал Морган, спускаясь с крыльца и глядя на скорбную вереницу,— проходите, ребята, не задерживайтесь.

Он пересек лужайку, обогнул компанию мужчин, рассуждавших о бейсболе, прошел мимо двух дородных дам в шляпах, которые ахали по поводу засухи, и кучки длинноволосых юнцов в небрежно завязанных галстуках — вероятно, делегация от школы Бобби. Они сразу умолкли, едва заметили Моргана. А неподалеку продолжали разговор Данн и партийный председатель.

— У меня к вам поручение от Кэти,— сказал Морган Данну.— Она совсем захлопоталась, но очень хочет вас видеть, вот только выберет минуту.

— М-м-м…— Данн поправил зеленые очки.— И конечно, очень короткую минуту. Вы ведь знакомы с Гилом Броком?

— С давних пор.

— Со времен Зеба Ванса,— сказал Брок, взглянув на Моргана без всякого удовольствия.

— Да, это были времена,— сказал Морган.— Дивные времена.

Зеленые очки повернулись от одного к другому, и, словно судья на ринге, разводящий боксеров, Данн умело начал пустой разговор.

— Гил рассказывал мне, что президент не пользуется особой популярностью в штате.

У Данна есть то, подумал Морган, без чего ни один политик далеко не пойдет, он умеет улавливать вибрации и верно их истолковывать. Морган успел в этом убедиться, хотя лишь теоретически, за то годы, когда ему приходилось иметь дело с Данном, но только теперь у него мелькнула мысль, не тут ли ключ к загадке, которая давно его интересовала,— что же произошло между Данном и Андерсоном, когда они разговаривали в ванной номера 1201. Странно, что даже эта цифра ему запомнилась: он как сейчас видел псевдоантикварные кресла, кровать, заваленную бумагами, портфели, пиджаки, изображения саквояжа, которыми были обклеены все зеркала, большой плакат, возвещавший: АНДЕРСОН ПОБЕДИТ! — и увядшие хризантемы, печально торчавшие на комоде. Но главное, что тогда произошло, единственно важное, до сих пор оставалось невыясненным; теперь один из двоих разговаривавших за дверью ванной комнаты умер, а другой невозмутим, уклончив и неприступен, хотя и стоит совсем рядом.

— …но избиратели из пригородов,— продолжал Данн,— я говорю о пригородах, где живут люди среднего достатка, а не миллиардеры,— они, на мой взгляд, консервативны не столько в отношении экономики, сколько в вопросах, касающихся социальных перемен.

Кэти назвала Данна подонком, по Морган хорошо знал се голос, ее интонации. Это слово было не определением, а сигналом, намеком, что Данн ничего для нее но значит, однако, будь это так, она не стала бы утруждать себя намеками, и, значит, у нее есть какая-то причина желать, чтобы Морган думал, будто это так. Вибрации, подумал Морган, везде и всюду вибрации. Люди живут и умирают в зависимости от вибраций, побеждают на президентских выборах или терпят поражение согласно с пульсом данной минуты, с тем, ощущают его или нет другие люди. В этом заключалась тайна Андерсона и Данна, узнать которую Морган уже отчаялся, потому что история, в отличие от жизни, слагается из слов, а не из вибраций.

Морган, слушая вполуха разговор о политике, увидел, что к ним через лужайку идет Джоди. Кэти послала за Данном, подумал он, но ошибся.

— Мистер Брок, миссис Андерсон велела спросить, не могли ли бы вы зайти к ней на минутку?

— Что ж… э-э…— Брок поддернул брюки, которые тесно облегали его тучное тело.— Раз наша милая дама пожелала, так я с величайшим удовольствием.

Он с важным видом последовал за Джоди.

— Милая дама,— сказал Данн,— с очень острыми зубками.

Морган смущенно провел рукой по шее.

— Вы, конечно, понимаете, в каком она сейчас состоянии. Старается не думать о Ханте, по думает непрестанно. И об их покойной дочурке. Я уже много лет не слышал, чтобы она хоть словом обмолвилась о Кейт. И ее тревожит Бобби: он мрачен и замкнулся в себе. Тем не менее Кэти почти все необходимое делает сама.

— И доказательство тому — приглашение наверх председателя Брока.

Из-за спины Данна неожиданно вынырнул Гласс.

— Вот сучьи дети,— сказал он.— Знаете, что они устроили?

— Я их не виню. Я и сам не позволил бы вам снимать покойного.— Морган почувствовал некоторую неловкость, по тут же убедил себя, что Андерсон такую фразу мог бы сказать сам и был бы очень доволен собой.

— Да я не про них. Это мамаша моего продюсера, так ее растак, подложила мне свинью.

Несколько пожилых дам с громким аханьем поспешили отойти поодаль, а их собеседник, сухопарый старик, тряся головой, воинственно шагнул к Глассу.

Гласс не обратил на него никакого внимания.

— Заслали меня в эту дыру со съемочной группой, а теперь им, оказывается, вообще никакого фильма но требуется.

— Ерунда какая-то!

Морган смотрел, как сухопарый старик, постояв в нерешительности, поспешил вслед за ахающими старушками.

— Чистый сволочизм. Из Парижа доставили фильм с показом мод на шесть минут, и продюсеру взбрело в башку показать его сегодня вечером, и, значит, Андерсон вылетит, а с ним еще кое-кто, это же ясно.

— Меня это не удивляет,— сказал Данн с обычным бесстрастием.— Просто поразительно, с какой быстротой в наши дни человек исчезает из памяти широкой публики. Андерсон взлетел стремительно, но вниз скатился еще стремительней, с ускорением тридцать два фута в секунду, да еще все его личные неприятности, так что, откровенно говоря, вряд ли среди зрителей, которые будут вечером смотреть вашу программу, найдется много таких, кто когда-либо о нем слышал.

— По я же мог подготовить передачу о Хинмене,— сказал Гласс.— Она-то пойдет, это уж как дважды два.

— Вы еще может успеть на дневной самолет.— Данн всегда носил расписание в кармане, а в душе — повестку дня.— Всего одна пересадка, и вы на месте.

— Так я, пожалуй, и сделаю.— Гласс с комическим видом развел руками.— Старина Морган на прошлую ночь заполучил себе одну кошечку. А я остался с носом.

Сначала Бобби, потом Джоди — пусть лишь взглядом, а теперь Гласс; Морган подумал, что какими бы тяжкими ни были его грехи, все же кара уж слишком сурова. Подобно тому как он но видел смысла в умерщвлении плоти, он не видел смысла и в том, чтобы выставлять эту плоть напоказ. Грех, если он вообще существует, требует лишь искупления, а это дело совести каждого.