Том Уикер - На арене со львами

Но Морган не убрал руки из-под ее халата.

— Послушай, может, лучше будет, если я уложу тебя в кровать, укрою одеялом, задерну занавески и посижу рядом, а ты немного вздремнешь? Ведь ты в любую секунду можешь сломаться.

— Как бы но так. Хант сломался, а я нет! И не собираюсь. К тому же ты хочешь совсем другого, а на это нет времени.

В дверь постучали, и Морган отдернул руку. Ему было мучительно нехорошо от неутоленного желания и стыдно своей неуклюжей уловки. Кэти подошла к двери, а он смотрел, как под халатом движется ее тело. Внезапно он осознал, что теперь все переменится: не только больше нет Андерсона, по изменится и все то, что прежде определялось его присутствием. Бобби и вправду станет главой семьи. А Кэти не обладает вечной молодостью — не больше, чем он сам. Впереди маячили долгие годы, пустые и унылые. Кондиционер словно нашептывал какие-то мерзости.

За дверью стоял Джоди.

— Миссис Андерсон, звонит губернатор.

В голосе Джоди вовсе не было почтительного трепета, он многие годы жил среди губернаторов, сенаторов, членов кабинета, смиренно им прислуживал, иногда укладывал их в постель, терпел их безразличие.

— Я поговорю с ним отсюда.

Кэти отвернулась, и Джоди, бесстрастно взглянув на Моргана старыми глазами, притворил дверь.

И он тоже знает, тотчас подумал Морган. Но, быть может, после разговора с Бобби ему только кажется, будто об этом знают все? Кэти отошла в дальний конец комнаты, к телефону.

— Пускай только сукин сын попробует увильнуть, все равно я его заставлю приехать.— Она взяла трубку.— Алло.— Ее голос вдруг стал тихим, надломленным, скорбным. Морган услышал отдаленное курлыканье — словно журавли пролетели лад крышей.

— Как любезно с вашей стороны. Я так тронута, что вы опять мне позвонили… Хант был бы вам глубоко признателен… Да, я держусь, устала, конечно, но все так заботливы, и я взяла себя в руки.— Снова курлыканье.— Боюсь, это значит злоупотребить вашей любезностью, губернатор, я не хотела бы, чтобы вы чувствовали себя обязанным… Да, конечно, Бобби это будет приятно, я прекрасно понимаю, как вы заняты, но тем приятней было бы Ханту знать, что вы почтили его память.

Этот звонок помог Моргану справиться с взрывом чувственности. Слушая этот разговор, он ощутил приятное облегчение, словно избежал мучительной боли.

Кэти положила трубку и вернулась к дивану — ее взгляд уже не был отсутствующим.

— Ты что-нибудь о нем знаешь?

Морган покачал головой и слегка отодвинулся, когда она села рядом.

— Довольно бесцветная фигура, но ведь я давно не слежу за политической жизнью штата.

— По-моему, Ханту он не нравился, но не помню почему. Ну, да это ради Бобби, не ради меня. А теперь ты уйди ненадолго, у меня еще уйма хлопот, и сейчас я не хочу больше ни думать, ни разговаривать. Теперь у меня для этого времени будет в избытке.

Морган чмокнул ее в щеку, точно старую тетушку. Настроение у нее снова переменилось — так же легко несутся но снежной горке детские санки. Теперь она вся сосредоточилась на том, что ей еще предстояло сделать.

— Рич, пошли сюда гробовщика и, будь добр, помоги, если можешь, бедняге Ральфу Джеймсу, он все перепутает. Ты, кажется, приехал вместе с этим подонком Данном? Пожалуй, мне придется поговорить и с ним тоже. Скажи ему, что я переодеваюсь.

Она выпроводила его за дверь бесцеремонно, словно коммивояжера, предлагающего ненужный товар.

Дальше по коридору хлопнула дверь. Бобби уже но сидел на лестнице. Моргану пришло в голову, что мальчик, быть может, не раз и не два наблюдал, чуть приотворив свою дверь, за дверью материнской спальни. Как часто он сторожил в притихшем доме всю долгую ночь. Морган покачал головой; мальчику нужна любовь, поддержка, но ведь всем мальчикам это необходимо. Так или иначе, мир взрослых, который тяготеет над ними, суров, тосклив, всеподавляющ…

Как тогда с пирогом к моему дню рождения, подумал Морган. Он часто вспоминал это — живо, будто все случилось вчера. Долгий, жаркий летний день, однообразно поскрипывает качалка Эстеллы, изредка по шоссе проносится запыленный автомобиль, где-то вдали стрекочет механическая косилка. Эстелла склоняется над шитьем, и подбородок у нее неподвижен, как угол дома. Когда сестра сердилась, она не кричала и не била младшего брата: она каменела в таком истовом, таком праведном негодовании, что ему хотелось каяться, просить прощения, обещать, что он больше но будет так делать. Но Эстелла но одобрила бы такого поведения. В то утро, упоенный завершенном еще одного года жизни, щеголяя новехоньким бумажником с секретным отделением, он купил в кондитерской коробку конфет и преподнес соседке, замужней даме, у которой тоже был день рождения, а она, но заведенному обычаю, подарила ему пару носков.

— Целый доллар! — сказала Эстелла, когда он поведал ей о своем взрослом подарке.— За конфеты? Лучше бы купил носовой платок за двадцать пять центов.

С этого все и началось. Целый день она молчала, а к вечеру, терзаемый раскаяньем, он насчитал тысячу вещей, которые он мог бы купить и облегчить невыносимое бремя, лежащее на плечах сестры. Он был совершенно раздавлен; он презирал себя за легкомыслие и бессердечие. Но было еще кое-что, о чем ему, подлецу разнесчастному, не полагалось бы думать, но в конце концов он но выдержал.

— Эстелла,— сказал он и умолк, ожидая, что она обратит на него внимание. Но она даже не пошевельнулась, и он продолжал, отчаявшись и презирая самого себя: — А как же мой именинный пирог?

— Пирог на кухне. Можешь отрезать ломоть, мне все равно.

Он встал с крыльца. Неподалеку, в кустах, сонно жужжал майский жук.

— А ты не съешь со мной хоть кусочек?

Эстелла ответила, не поднимая головы:

— Я занята. Постарайся не сорить на кухне.

Морган до сих пор ощущал во рту вкус того пирога, сухим комом застрявшего в горле; он сидел тогда в пустой кухне, где было жарко и стояла враждебная тишина, а на стенке, прямо у него перед глазами, висел календарь с рекламой кока-колы. Много лет спустя при воспоминании об этом пироге с красными свечами, которые никто так и не зажег, об единственном треугольном куске, который он себе отрезал, жгучие слезы навертывались ему на глаза; и слезы эти вновь навернулись теперь, когда он в задумчивости спустился с лестницы и торопливо прошел мимо распахнутой двери, за которой благоухали цветы.

Морган разыскал Джоди в задних комнатах и сказал, что миссис Андерсон велела позвать к ней гробовщика; потом, преодолев свое обычное отвращение к телефону, подошел к настенному аппарату в буфетной и позвонил в редакцию своей газеты. Джейни что-то промямлила о беспрерывных звонках и соединила его с Нат.

— Ничего важного,— сказала Нат.— Биллингс хочет вас увидеть, как только вы вернетесь. Ваш агент звонил по поводу ксерокопий. Хобарт — чтобы похвалить статью о Хинмене. Вас приглашают прочесть лекцию в Канзас-Сити. Сенатор Барстоу хотел бы пригласить вас позавтракать.