Том Уикер - На арене со львами

Более тонкий человек, подумал Морган, уловил бы двусмысленность этих слов и не стал бы их повторять, но явная доброжелательность и прямота Бернса служили порукой, что он вкладывает в них только тот смысл, который они непосредственно передают. Так, замечание его юного помощника приобрело двойное значение: одно для тех, кто хорошо знал Андерсона, и второе, заключавшее в себе бесхитростное утешение — именно то, что и намеревался высказать Бернс. Впервые здесь, на кладбище, лицо Бобби Андерсона искривилось, видимо, он едва сдерживал слезы.

— Взгляни на нее.— голос Адама прошелестел, как вздох.— Будто мраморная. Будто каменная.

Морган посмотрел на огромную статую Старого Зубра, затем на неподвижную, подтянутую фигурку Кэти. Издали создавалось впечатление, что они и впрямь похожи. Тем, кто знал ее столь же мало, как Адам, ее лицо могло показаться таким же безжизненным и невозмутимым, как каменный лик монумента. У Моргана сперло дыхание: он-то знал, как бурлит и бушует жизнь под этим внешним спокойствием, под этой самоуглубленностью. Он вдруг со стыдом почувствовал, что с нетерпением ждет, когда же кончатся похороны и кончится этот день, друзья разбредутся, толпа рассеется, засыплют могилу — самого Андерсона наверняка раздосадовала бы попытка оттянуть неизбежный конец. Довольно. Поскорее бы ему и Кэти, такой живой и близкой, очутиться в своем укрытии, в никому не видимом и недоступном тайнике, где — может быть, теперь уж очень скоро — даже не будет нужды таиться.

Три мальчика в стихарях подошли к могиле; священник проводил их отеческим взглядом. Внутри у Моргана все замерло, он знал, что сейчас будет, и раздумывал, не спуститься ли поскорее с холма — едва ли кто осудил бы его, во всяком случае не Андерсон, он бы уж, конечно, понял.

Звонкие, высокие голоса зазвучали без музыки, неловко, трепетно, затем окрепли:

«Пребудь со мной: уж вечер полой тьмою…»

Морган что было сил старался отвлечься. Он думал о предстоящей скорой встрече с издателем. Смотрел, как А. Т. Фаулер поправляет манжеты, как застыли у железных прутьев Спрок и Берджер, имея с этими прутьями некое сходство.

«Она сгущается: господь, пребудь со мною».

Кэти потупила глаза. Она сказала, вспомнил Морган, что ей теперь нужно подумать о годах, пройденных с мужем, об их совместной жизни. Лицо Бобби ровно ничего не выражало, как и каменный взгляд Старого Зубра. Мысли Моргана метались, как шальные. Келлеру надо бы прибавку. Вон Мертл Белл укладывает в сумочку блокнот, а сумочка-то у старухи с добрый солдатский сундучок. Так вот, единственное, что осталось: сегодня же припереть Данна к стенке и как-нибудь доискаться правды или же выжать ее из него.

«…поддержки нет, отрады не найти, надежда слабых, о, пребудь со мною…»

Тут уж Морган не выдержал. Эти четыре стиха, из которых первый только что пропели, а три следующих впереди, он помнил с той мучительной отчетливостью, с какой помнят школьные уроки, усвоенные всей душой. Мальчиком он даже не подозревал, что отец, суровый и горделивый самодержец, правивший его жизнью в раннюю пору, платил церковную десятину; но на похоронах отца, стоя между своей сестрой Эстеллой и Энн, он с изумлением услышал от священника, что скудная лепта Эда Моргана угодна всемогущему богу, которого тот слушался и боялся всю жизнь. И пока Морган усваивал это и даже не без досады прикидывал в уме, как могла бы мать использовать эти деньги — на одежду для Эстеллы, на книги, хор запел:

«Кратка и бренна наша жизнь…»

Мать умерла раньше; когда ее хоронили, он был так мал, что думал, будто она просто ушла, но только не навеки; и все же рыдания окружающих, рука Эстеллы на его плече, мертвенно бледное лицо отца и его сухие глаза, старухи, добросердечно прижимающие мальчика к объемистым животам, тихое, грустное пение священника — все это захлестнуло его скорбью. Он чувствовал, что свершается какая-то тайна, и не мог понять, при чем тут яркий свет, лившийся в распахнутые окна церкви, нежный запах цветов, яства, ожидающие всех по возвращении домой,— пироги, печенье, куры. Он заплакал, всхлипывая и содрогаясь в объятиях Эстеллы, не столько от тоски по матери, ибо тогда еще не мог оценить безвозвратность потери, а скорей от беспричинного страха, внезапно пробужденного в нем визгливым и нестройным пением методистского хора, от ощущения тьмы, обступившей его маленький мирок.

«Вокруг лишь тлен и прах пустой:

Нетленный, смилуйся, пребудь со мной!»

Морган закрыл лицо руками и вновь заплакал. Сейчас он плакал так тихо, что слышал разносившиеся по всему кладбищу душераздирающие рыдания Бобби Андерсона.

Служба вскоре кончилась, и Морган, сперва опасавшийся, как бы гимн не разбередил в нем воспоминания о былом, так глубоко погрузился в это былое, что почти не расслышал самые знакомые слова: «Как цветок он взрастает и опадает».

Священник подошел к Кэти со словами утешения. Несшие почетный караул сняли с гроба флаг, благоговейно его сложили и вручили Бобби. Сенаторы продефилировали мимо семьи Андерсонов, пожимая им руки, похлопывая по плечу. Толпа на склоне холма за оградой стала разделяться и потекла — кто к дому, кто к своим автомобилям. Автобусы с шумом трогались с мест.

— Ну что, добрался все-таки, Адам? — Бодрый голос прозвучал неубедительно — Моргана выдавали заплаканные глаза.

— Пришлось выехать на рассвете,— сказал Адам.— Перегревается, понимаешь, мотор на моей керосинке.

— Ты почти не изменился. А! Данн… Адам Локлир. Работал в той самой комиссии по расследованию положения сезонников.

— Похоже, сюда съехались все, с кем вообще был знаком Андерсон,— сказал Данн.— Разве только Хинмена и не хватает.

— Кажется, я видел среди сенаторов даже Апдайка,— сказал Адам.

— Да, да, все тот же старина Апдайк.

— В таком случае, пускай гробовщик повнимательней приглядывает за катафалком.

— Ты читал о Хинмене? — спросил Морган.

Адам покривил губы.

— Слышал по радио. Такие, как он, всегда выплывают.

Надо подойти к миссис Андерсон, попросить извинения, что опоздал.

Они двинулись вдоль ограды. Адам ненадолго остановился поздороваться со Спроком и Берджером, затем они прошли под сводом ворот и направились к лимузину. Катафалк уже отъехал. У могилы теперь сгрудилось множество людей, они заговаривали с Кэти, с Бобби, со священником, здоровались с губернатором и сенаторами, разглядывали груды цветов.

Адам неторопливо пробирался сквозь толпу, а Морган и Данн шли следом. Вдруг перед ними вырос Бобби Андерсон.

— Адам! — звонко выкрикнул он.

Лицо его пылало.

— Ух! Взгляните-ка на этого молодца! — Адам в изумлении отступил и покосился на Моргана.— Ничего себе вымахал! — Он сделал шаг вперед и тряхнул Бобби за плечи,— А все-таки я могу подбросить тебя вверх.