Том Уикер - На арене со львами

— Сенатор,— пробурчал он.— Прежде всего скажите, как вам вообще пришло в голову принимать участие в первичных выборах?

— Ну, я полагаю, старые политические деятели никогда не умирают, Джек. Кроме того, я подумал, что надо дать еще один шанс народу, так горячо поддержавшему меня на прошлых выборах. Но оказалось, что народ в этом не был особенно заинтересован.

Когда выключили юпитеры и они, возвратившись в канцелярию Ханта, проходили через комнаты, в которых Мэтт и несколько сотрудников готовились к отъезду, Андерсон устремил на Моргана печальный взгляд.

— Я знаю, Рич, что и ты считаешь меня идиотом, по не будь ко мне слишком строг. Мне и в самом деле интересно было узнать, волнует ли это еще кого-нибудь… и в первую очередь меня самого.

— Ну и как, волнует?

— Нет. А это главное, что мне хотелось выяснить.

— Но ведь но одному результату,— сказал Морган,— еще нельзя судить, насколько в тебе заинтересованы все остальные.

— Неважно,— сказал Андерсон.— Главное, что теперь я освободился.

— Я могу сказать, каковы твои истинные побуждения,— сказала Кэти, сидевшая в дальнем конце кабинета. Она сидела на том диване, на котором Хант часами спал в дневное время.— Могу сказать, если ты сам не знаешь. Тебе хотелось добавить к великой трагедии еще одну сцену. Вроде той, где Барримор падает на барабан в оркестре.

— Политика его сгубила, а не виски,— сказал Адам.— Вы сами это знаете, Рич, только не хотите со мной согласиться. Политика заставила его думать, будто он может сделать больше, чем способен человек.

Морган вскоре привык к почти не скрываемой враждебности между Хантом и Кэти, которая возрастала всякий раз, как заходила речь о предвыборной кампании. После съезда Морган часто приезжал в усадьбу Андерсона; вместе с Хантом они часами гуляли по полям, затем возвращались домой и в комнате Ханта разговаривали и пили до глубокой ночи. Двое мужчин, ничего не желавших друг от друга,— во всяком случае ничего, кроме возможности разделить беседу, общество и молчание, хотя Морган иногда заговаривал о том, что случилось на съезде. Ему не хотелось разрушать состояние довольства, в котором, как ему представлялось, Хант пребывал почти все время. На извилистом жизненном пути открылся еще один поворот; сам Хант как бы отстранился от политики, выборов, власти, а ведь прежде именно Морган подвергал сомнению значимость этих категорий. Временами Морган чувствовал, что Хант держится с ним покровительственно, хотя, казалось бы, все должно быть наоборот.

— Не относись к политике слишком серьезно, Рич, не уподобляйся тренеру,— любил повторять Хант.

Сравнение политиков с тренерами представлялось ему очень забавным — мол, и те и другие стремятся внушить игрокам волю к победе и уверенность в огромной важности игры. Морган каждый раз умалчивал о том, что много лет тому назад эту шуточку Хант впервые услыхал от него.

А то Андерсон вдруг говорил:

— Рич, побойся бога, жизнь так коротка, возьми отпуск, съезди на Юг, пусть твой Ричи и твоя очаровательная женушка хоть немного с тобой познакомятся.

Несколько раз Хант заставил Моргана привезти жену и сына к нему в усадьбу; но Энн не спелась с Кэти, между ними сразу же возникла натянутость.

Последний визит закончился тем, что по дороге домой, в самолете, Энн неожиданно набросилась на Моргана.

— Ты спишь с этой злобной сучкой,— сказала она.— И не жди, что я когда-нибудь еще туда поеду.

— Что ты болтаешь?

Морган встревоженно взглянул на Ричи, сидевшего через проход от них. Мальчик был полностью поглощен чтением журнала.

— Я не дура, Рич. Прекрасно вижу ваши отношения.

— Ох, да брось ты, Энн. Я к ней и в самом деле немного неравнодушен, как многие другие мужчины, но и только.

В ту пору так оно и было, вероятно, подумал Морган, мы часто расплачиваемся за вымышленные грехи прежде, чем успеем нагрешить на самом деле.

— Если ты с ней и не спишь,— сказала Энн,— то только по своей глупости. Сразу видно, что она по тебе сохнет.

— Ты-то как могла это заметить? Сама ты никогда по мне не сохла. Да и не все ли тебе равно?

— Я требую только одного — не заставляй меня туда ездить,— сказала Энн,— В отличие от тебя у меня есть гордость.

Морган не сомневался, что это так: гордость была ее неотъемлемым качеством. В ночь накануне свадьбы — они познакомились с Энн, когда она учительствовала в небольшом городке, где Морган впервые приступил к репортерской работе,— после того как Энн решительно отвергла ставшую для него привычной попытку урвать аванс, они отправились в мотель «Замок», где на стоянке была кромешная тьма, и, не вылезая из машины, угостились мясным филе на вертеле и кока-колой.

— Путь назад еще не отрезан,— сказала Энн.— Жалеешь?

Морган серьезно, как он все делал в те дни, обдумал ее вопрос.

— Отчасти,— признался он наконец.

Энн резко выпрямилась.

— Негодяй.

— Я ведь просто хотел сказать…— Он слишком поздно сообразил, какой совершил промах.— Ну, видишь ли, мне, например, всегда хотелось попутешествовать. Или купить яхту. Ну, словом, что-нибудь в этом роде. А когда нужно содержать жену и, может быть, детей, со всеми этими мечтами, видимо, надо расстаться.

— Забирай свое грошовое кольцо,— сказала Энн, пытаясь сорвать кольцо с пальца.

— Ох, да перестань ты. Понимаешь, я ведь не…

Но ничего, как он тут же убедился, Энн не понимала, и ему с полчаса пришлось ее умасливать. Кольцо не снималось с пальца, и она в конце концов оставила попытку его сдернуть, сидела, как деревянная, прижавшись к дверце, глядела прямо перед собой, и ему никак не удавалось убедить ее, что туманные мечты юности ничего не значат по сравнению с ней. Под конец она резко, словно заводная игрушка, повернула к нему голову; и Моргану показалось, что даже в темноте он видит невероятную бледность ее лица.

— Нет, это ты меня послушай,— произнесла она так тихо, что он с трудом расслышал ее голос.— Наплевать мне на твои дурацкие мечты. Знать не хочу, как ты себе представляешь свои семейные обязанности. Но я не собираюсь торчать на кухне и ублажать тебя в постели,— если бы я думала, что нужна тебе для этого, я б тебя и близко к себе не подпустила. Слушай… если ты женишься на мне, Рич, ты поедешь путешествовать вокруг света. Купишь яхту, если она тебе нужна. Ты женишься на мне и будешь делать все, что хочешь. Понял?

— Детка,— сказал Морган.— Господи, ну конечно, я же не…

— Будет лучше, если ты меня поймешь. Я не пустое место, Рич. И если ты этого не понимаешь, значит ты не понимаешь ничего.

Но Морган понял все слишком поздно, спустя многие годы; а в тот миг он просто хотел ее и того, что ему рисовалось под понятиями Супружество и Жизнь. И даже когда поздно стало что-либо исправить, он считал, что его желание любить ее так, как ей хотелось, должно перевесить в ее глазах его неумение так любить ее. Уж кто-кто, а он отлично знал, что Энн горда,— горда, оскорблена, неукротима и все еще не угомонилась.