Том Уикер - На арене со львами

— Ханту хотелось уехать. А мне не хотелось. Я не люблю загорать.— Она в упор взглянула на Моргана.— Спасаться бегством я не люблю.

— Это вы о Ханте?

— Вы же видели, что разыгралось в зале: я вас заметила на галерее прессы.

— Но некоторые,— сказал Морган,— назовут бегством ваш уход во время речи Ханта.

— Только не те, с кем я считаюсь. И не те, кто меня знает.

— Зря он это затеял. Неудачная мысль. И все-таки я полагал,— Морган решил проявить твердость,— что вы разделите с ним горечь поражения.

— То есть буду глядеть, как он пресмыкается перед толпой и как злорадствует этот плешивый выродок? После всех наших мытарств? Я не вытерпела бы и минуты,— Кэти гневно тряхнула головой, провела рукой по волосам.— Да и не там мне надо было делить с ним горечь поражения. Поражение еще утром нам нанес здесь, в гостинице, Данн.

— Что же между ними произошло?

— Меня не было при разговоре.

— Разве Хант вам ничего не рассказал?

— Позже, в двух словах сказал, что Данн переметнулся к Эйкену. Хант не посвящал меня в подробности.

Она ответила уклончиво, но в ту пору Морган был уверен, что сумеет получить ответ на свой вопрос у кого-нибудь еще. Был другой вопрос, который волновал его гораздо сильнее.

— Помните тот день, когда расследовали дело Хинмена? Помните, что я сказал вам тогда?

Она задумалась, поджала губы, медленно покачала головой.

— А если так,— Морган уже не чувствовал усталости, приступ ярости внезапно охватил его,— если так, идите вы… Адам Локлир все же был прав. Он сказал, что вы просто бессердечная карьеристка,— и сказал верно.

Он встал, отшвырнул ногой стул и, не оглядываясь, пошел к двери. К чертовой матери ее, подумал он. К чертовой матери их всех.

— Рич…

Она окликнула его так тихо, что он почти не расслышал, не сразу приостановился. Когда он обернулся, она сидела неподвижно и глядела на него в упор.

— Напомните, что вы тогда сказали.

Надо уйти, сказал он себе, но не мог, остановился.

— Я сказал: когда вы с Хантом достигните конца пути, я останусь с вами, если буду вам нужен. Что-то в этаком сентиментальном духе.

Она оглядела полупустую комнату, расставленные где придется стулья.

— Вот здесь он и закончился, наш путь.

Морган перестал сердиться.

— Но еще сегодня ночью,— сказал он,— вы не удостоили меня беседой, в ваших глазах я был всего только ничтожным репортеришкой.

— Адам оказался прав, — сказала Кэти.

— Забудьте про это. Я озлился. У вас редкая способность меня злить. Забудьте то, что я сказал.

— Не забуду,— возразила Кэти.— Вы ведь и вправду остались здесь, Рич, как обещали, хотя я и не слыхала, как вы это обещали.— Ее лицо стало кривиться. Она закрылась ладонями, и он с трудом расслышал ее голос: — Вы нужны мне, Рич, нужны!

А потом она медленно наклонилась вперед, уронила голову на стол и заплакала.

— Интересно, как там все произошло,— сказал Гласс.— О чем они говорили, Андерсон с Данном?

— Я его спрашивал в то утро.— Кэрли Лейтон тяжело дышал, так как они уже приближались к дому и снова шли вверх но склону.— Когда мы обливались потом в закупоренной машине во время обсуждения кандидатур, я сказал:

— Господи боже, шеф, неужели этот скопец не поддержит нас еще хоть один тур?

Андерсон задумчиво покачал головой. Покачал головой — и ни слова.

— Данна вы сегодня утром слышали,— вмешался Морган.— Насколько мне известно, он повторил то, что говорит всегда.

— Как-то мерзко,— в вечерней тиши отчетливо прозвучал низкий голос Адама Локлира,— мерзко ворошить давно прошедшее, едва опустив гроб в могилу. Своих дел хватает, верно ведь? Как говорят негры, пускай каждый собирает хлопок да копает картошку на собственном поле. Но, признаюсь, мне хочется понять, что случилось с Андерсоном. Вот уж в кого я верил. Даже когда его начало заносить, потянуло в президенты, я считал: ошибся человек, но не думал, что это конец. Мне в голову не приходило, что Андерсон может превратиться в «бывшего», а уж в пьяницу — и подавно. Вы с ним всегда слишком много пили виски, Рич, и я думал: губите вы себя. Эта гадость еще никого не доводила до добра. Но в ту пору, когда я с ним работал, он не так уж много пил, не больше любого политика в Вашингтоне. А вот года два назад, когда мне довелось там побывать в комиссии по гражданским правам, я заглянул в гости к Андерсону, и он просто поразил меня: наклюкался с утра.

— Черти бы вас взяли,— говорю я ему.— Такого расследования, какое вы провернули в комиссии по делам сезонников, здесь никто не проворачивал, но дальше… чем вы дальше тут занимались?

А он себе смеется.

— Провели для вас кое-какие законопроекты,— отвечает.— Что обещано, то сделано, верно?

— Верно,— говорю.— И законопроекты все хорошие, толковые. Потому мне и досадно, что вы кресло это просиживаете, когда осталось столько дел.

И тут он сказал любопытную вещь:

— Может быть, не хорошо, Адам, брать на себя слишком много. Может, такому, как я, под силу провернуть только одно дело, вот вроде того, нашего.

— Чушь,— говорю я.— Если бы я так рассуждал, я б еще десять лет тому назад перебрался в какой-нибудь благотворительный комитет.

Он посидел, подумал, упершись ногой в угол письменного стола.

— Мы разные люди, Адам,— сказал он наконец, словно какую новость сообщил.— Вы давно нашли себя и, насколько мне известно, никогда не сомневались в том, что выбрали правильный путь. Бы всегда были готовы исполнить свой долг.— Тут он сказал еще одну любопытную вещь: — По-моему, вы счастливый человек,— сказал он.

Меня это слегка задело. Вы знаете, Рич, я не люблю плакаться, но, с другой стороны, если вспомнить, с чего я начинал, удачником меня не назовешь. И я решил его малость подковырнуть.

— Да, конечно, мне страсть как повезло, сенатор,— говорю.— Вращаться в свете не пришлось — некогда было, и это избавило меня от необходимости бороться с дурными привычками да травить спиртным свое нутро. Куда как повезло! К тому же я всю жизнь потратил, как вы выражаетесь, на исполнение своего долга, так что разглагольствовать мне было недосуг, и разглагольствовать о том, как я переделаю мир,— тоже.

Я думал, он разозлится, но он просто кивнул.

— Вот-вот,—сказал он.— В этом и была ваша удача.

Я тогда решил, он просто шутки шутит, да и не умел я как-то на него сердиться. Поболтали мы еще немного, и я уехал. С тех пор я его не видел. Сейчас жалею, что не продолжил тот разговор. Мне тогда надо было попробовать докопаться до сути. Впрочем, не уверен, что я сумел бы понять, как это он мог попусту тратить жизнь.

А Морган не был уверен, вправе ли Адам или кто бы то ни было выносить подобное суждение, хотя и сам отчасти его разделял, во всяком случае еще недавно.