Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том II

Что ответить на такие замечательные возражения? Ответить нечего! Итак, продолжаем.

Ему уже около ста лет. Он свидетельствует о существовании земных богов — министров, чиновников, фельдмаршалов, высших судебных властей и т. д. Он сообщает их адреса, дни, часы, в которые разрешается являться к ним и курить фимиам в их передних. В эту книгу вписаны все любимцы Фортуны и отмечены малейшие движения ее колеса. Всякий, следующий по пути честолюбия, изучает альманах с сосредоточенным вниманием.

В нем вы найдете имена решительно всех, начиная с принцев и кончая экзекуторами Шатле. Горе тому, кто не занесен в эту книгу! У него нет ни звания, ни должности, ни титула, ни занятий. Счастливы крупные откупщики: в действительности они еще богаче, чем сказано в альманахе.

Какое множество имен заключено под одной обложкой! Регистратор занимает там не больше места, чем председатель; полицейский пристав не больше, чем камер-юнкер Двора. Это почти точное изображение того, как они впоследствии будут лежать в могиле.

Вы найдете в альманахе и полный список королевских советников, которые никогда не давали монарху советов и никогда не будут с ним говорить, и список королевских секретарей, не написавших ни единой буквы под его диктовку.

Сколько красавиц справляется в королевском альманахе о своем возлюбленном — лейтенант он или бригадир, советник или председатель, биржевой маклер или банкир? Имя личного секретаря министра запечатлевается в памяти гораздо скорее, чем имя какого-нибудь академика, и каждый спешит запастись альманахом, чтобы знать, с кем имеешь дело. Один падает, другой возвышается. Имена павших подобны именам покойников. Никакого уважения к тем, кого Плутус и Фемида изгнали из своих храмов.

Одна знаменитая куртизанка купила королевский альманах. Всякий, кто являлся к ней впервые, должен был показать ей свое имя в этой книге, а если его там не оказывалось, презренный смертный становился недостоин ее милостей, и ее дверь закрывалась для него.

Фонтенель говорил, что в этой книге заключается больше правды, чем во всякой другой.

На какие только размышления не наводит чтение этого альманаха! Вас охватывает дрожь, когда вы видите шестнадцать столбцов мелкого шрифта, заполненных именами прокуроров; когда вы читаете имена двухсот докторов, ста пятидесяти аптекарей, не говоря уже о множестве судебных приставов! Теряешь счет придворным слугам принцев, Какое множество челяди, пытающейся под различными именами прикрыть свое порабощение!

Ниже вы увидите, какое количество нотариусов, адвокатов, регистраторов и прочих чиновников содержит общество. Всем им нужно существовать. Что за прожорливое полчище!

Подсчитайте затем, сколько тысяч ливров берет у земли, у бедных землевладельцев каждая епархия; каких громадных денег стоит содержание преемников скромных апостолов. Вы придете в ужас. И вы будете не в меньшем ужасе, если остановите свое внимание на высших классах. Титулы их представителей свидетельствуют лишь о полной праздности; и их-то и покрывает золото всей страны! Какое количество ртов сосет и грызет государственное тело! Королевский альманах — это каталог вампиров.

Все упомянутые в нем не являются ни земледельцами, ни торговцами, ни ремесленниками, ни художниками. А между тем эта часть населения всецело правит другой. Уничтожьте мысленно все эти имена; перестанет ли существовать от этого нация?.. О, отнюдь нет, — могу вас в этом уверить!

Альманах приносит около сорока тысяч франков дохода в год. Никогда ни Илиада, ни Дух законов не приносили таких денег своим издателям. Мог ли бы Гомер вообразить себе, что будет напечатано такое множество имен, обреченных умереть в полнейшей неизвестности, несмотря на титулы, которые, казалось бы, должны были уберечь их от бездны забвения?.. Боюсь, что королевский альманах целиком погибнет в этой бездне, не дождавшись даже грядущей революции! Взгляните на все предшествующие альманахи, начиная с 1699 года {151} 151 Начиная с 1699 года… В 1699 г. альманах, основанный в 1682 г., был посвящен Людовику XIV и стал называться королевским. , и сочтите, сколько осталось незабытых имен; сочтите, говорю вам, сочтите — из любопытства или из желания поразмыслить над этим.

Кто автор загадок и логогрифов, которыми изобилует Меркюр де Франс? Все праздные люди, скучающие в провинции в своих уединенных замках. Кто пишет все это множество безобидных стихотворений? Влюбленные созерцатели, считающие себя обязанными воспеть прелести своих возлюбленных и запечатлеть свои вздохи на страницах Меркюр де Франс. Но плохие стихи, — сказал Вольтер, — это счастливые дни любовников. Счастливы плохие поэты! Таким образом, рифмоплетству и любви суждено часто итти рука-об-руку, и Меркюр де Франс будет всегда верным хранителем всех провинциальных нежностей, нашедших себе выражение в томных стансах и жеманных мадригалах.

Все эти стихи посылаются почтой, в заранее оплаченных письмах, — похвальная предосторожность! По крайней мере почта получает от них некоторый доход. Несомненно, перевозимые ею стихи не стоят денег, которые она от этого выручает, в чем, вероятно, согласится со мною приемщик и все почтовые служащие. Каждый рифмоплет считает, что своими стихами создает себе имя в этой голубой книжечке. Один старается восхвалять свой провинциальный городок, другой — собственную свою особу; каждый спешит сообщить свои титулы, чтобы о них знал весь свет. Один нам объясняет, что он адвокат или прокурор, другой — что он жандарм или офицер.

Канцелярский писарь равнодушной рукой распечатывает пакеты, прибывающие с каждой почтой. Вскоре они образуют на его конторке целую гору. При рождении какого-нибудь принца град пакетов усиливается, папки набиваются битком. Романсы, мадригалы, посвящения, стансы и тому подобное сыплются без перерыва, и усталый писарь уже перестает распечатывать конверты. Этот человек более всех на свете пресыщен стихами, и никто так их не ненавидит, как он. Он собирает и складывает получаемые произведения в огромные папки, где они спят в ожидании дня, когда одно из них понадобится и будет вытащено на свет божий. Беда, если оно окажется чересчур длинным или слишком коротким для страницы, которую хотят им заполнить! Как бы ни было оно безукоризненно, его все равно забракуют и вместо него выберут такое, которое по размерам как раз подходит к остающемуся на странице месту.

Провинциальный поэт воображает, что его произведениям восхищаются и спешат их напечатать; а они тем временем покоятся на дне канцелярских ящиков. Он с нетерпением ждет очередного номера Меркюр де Франс, распечатывает его торопливой, дрожащей рукой, ищет свое произведение и, не найдя его, готов скорее объяснить его отсутствие неисправностью почты, чем презрительным отношением своих судей.