User - i dfee46a8588517f8

Тем не менее при ближайшем рассмотрении довод Штюрмера оказывается несостоятельным. Уже говорилось, что Распутина интересовали не все министерские посты, а только ключевые (а также синод). К второстепенным, с его точки зрения, постам он относился сравнительно нейтрально, допуская здесь некоторую «относительнуюсамостоятельность»самодержца. Против назначе­ния Покровского, например, Распутин не только не возражал, но и полностью его одобрил. «Он (Распутин,—А. А.) очень рад, что ты назначил Покр [овского],— писала царица в ставку 15 сентября 1916 г.— Он находит, что это чрезвычайно мудрое назначение» .

Против Бобринского, одного из признанных столпов реакции, большого царедворца, подчеркнуто лояльного по отношению к «Другу» (в 1916 г. ему было 64 года), у Распутина просто не могло быть возражений. При дворе Бобринского ценили, однако, далеко не так, как, скажем, Маклакова и тем более Протопо­пова 265. Во всяком случае, замена его А. А. Риттихом не вызвала никаких отрицательных эмоций ни у царицы, ни у «Друга». Как свидетельствовал Наумов, Бобринский «в серьезных дело­вых кругах» был мало авторитетен 2й6.

Подоплека же назначения Хвостова министром внутренних дел, была чисто распутинская, о чем Штюрмер, естественно, предпочи­тал не распространяться Хвостов, как уже говорилось, был верным сателлитом Горемыкина, одним из самых правых минист­ров в его кабинете, за что весьма ценился царем. Но он действи­тельно не терпел Распутина и считал нужным, по его собственно-

му заявлению, подчеркивать отрицательное отношение к «стар­цу» 267. По словам Андроникова, Хвостов был «очень почтенный человек, который не пускал к себе Распутина и не кланялся Вырубовой » 26й.

До поры до времени эта «почтенность» царицу и Распутина не беспокоила. Но дело изменилось коренным образом, как только выяснилось, что Хвостов вопреки их настояниям не соглашается прекратить «дело Сухомлинова». Это и решило его судьбу: «он на­доел императрице», показывал тот же Андроников, «и нужно было его ликвидировать» 269. Перемещение на пост министра внутрен­них дел и было формой такой «ликвидации»: «дело Сухомлинова» переходило к новому министру юстиции, а назначение на новый пост, как это все понимали, в том числе и сам Хвостов, носило заведомо временный, точнее, кратковременный характер. Узнав от Штюрмера о своем назначении министром внутренних дел, Хво­стов, по его словам, очень рассердился по поводу того, что премьер преподнес ему «такую пакость», означающую на деле намерение «выжить» его из состава кабинета. Сам царь ему писал, что смот-

270

рит на это назначение «как на временное» .

Отставка с нового поста последовала, однако, быстрее, чем предполагали даже царь и Штюрмер, и причиной тому была снова «в.ина» Хвостова, давшего санкцию на арест Манасевича- Мануйлова. Когда он доложил премьеру, что арестован Мануйлов, «и арестован мертвой хваткой», Штюрмер «побледнел». «Я думаю главным образом это послужило поводом к моей отставке,— кон­статировал Хвостов,— потому что Манасевич-Мануйлов, кроме связи со Штюрмером, имел отношения с Распутиным» 271.

Макаров, сменивший Хвостова на посту министра юстиции, был действительно назначен вопреки желанию царицы и Распутина, питавших к нему давнюю и прочную антипатию. Вызвано это было тем, что в бытность свою министром внутренних дел Макаров собрал и представил царю материал, разоблачавший Распутина, с тем чтобы удалить его от двора. Это стоило Макарову поста и долгой опалы, которая фактически не прекратилась и в момент нового назначения. На этом назначении, как признавал сам Мака­ров, настоял перед царем Штюрмер 272.

Самое забавное здесь, что Штюрмер выдвигал своего кандида­та в интересах Распутина и царицы. Дело в том, что он и Макаров находились в самых дружеских отношениях и были полными политическими единомышленниками. Макаров входил в ядро поли­тического салона Штюрмера, в Государственном совете они сидели на одних скамьях. Вот на эти личные отношения и рассчитывал Штюрмер. Опираясь на них, он думал добиться от Макарова того, чего не смог добиться от Хвостова,— прекращения дела Сухом­линова; этого так жаждали Распутин и его августейшая покрови­тельница.

Но Штюрмер ошибся. Хотя Макаров и был деятелем крайне · правого направления, но его нравственные и государственные Кри­терии были выше критериев Штюрмера. Макаров отказался к

вящему удивлению и разочарованию своего патрона. Так же посту­пил Макаров с делом Манасевича-Мануйлова, тем самым предо­пределив вопрос о скорой отставке.

Что касается царицы и Распутина, они с самого начала были против какого-либо выдвижения Макарова. Особенно опасались они, что он снова может стать министром внутренних дел. «Наш Друг,— писала царица 29 марта 1916 г.,— очень просит, чтобы ты не назначил Макарова министром * внутренних дел... вспомни, как вел себя во время истории с Илиодором и Гермоге­ном (выступавшими с разоблачением Распутина, за что подверг­лись опале.— А. А .'), кроме того, он никогда не вступался за меня, потому было бы большой ошибкой дать ему подобное назна-

97 4 J

чение» .

Назначение Макарова министром юстиции было встречено ца­рицей с нескрываемым бгорчением. «Увы, назначен Макаров (опять человек, враждебно относящийся к твоей бедной старой женушке, а это не приносит счастья),— сообщала она в ставку 16 июля,— и я должна обезопасить.., нашего Друга, а также Питирима», для чего на завтра вызван Штюрмер 2". За день до убийства Рас­путина царица, ссылаясь на мнение «Друга», что Макаров опасен и якобы держит в своих руках Трепова, потребовала скорейшей за­мены его Добровольским 275.

Как свидетельствовал Белецкий, Распутин незадолго до смерти говорил ему, что он не успокоится до тех пор, пока не добьется прекращения дела Сухомлинова, и что императрица и он считают Макарова главным препятствием в осуществлении этой цели. Поэтому «по его Настоянию Макаров будет сменен, и его долж­ность займет М. А. Добровольский, которого он уже рекомендовал

О Т А

вниманию императрицы и государя» .

Чтобы покончить с утверждением Штюрмера о якобы непри­частности Распутина к министерским назначениям, укажем еще на двух министров, которые действительно получили свои посты без санкции последнего. Одним из них был Д. С. Шуваев, сменивший Поливанова и пробывший в должности военного министра с 17 марта 1916 по 1 января 1917 г., другим — А. Ф. Трепов, ставший преемником Штюрмера, а до этого занимавший пост министра путей сообщения, который он получил после отставки Рухлова.

Собственно против Шуваева как такового царица и «Друг» вначале настроены не были. Он их не устраивал только потому, что перебежал дорогу их собственному кандидату — М. А. Беляеву. Поэтому, когда царь 10 марта сообщил: «Наконец-то... нашел за­местителя (в смыслё преемника.— А. А.) для Поливанова — это Шуваев, которому я могу вполне доверять», царица на это известие отреагировала осторожно: «Я много думала б Шуваеве и сомне­ваюсь, способен ли он занимать такое место и сумеет ли выступать в Думе (так, как нужно с ее точки зрения.— А. А.) » 277. Когда Ни­колай И заверил ее в письме от 14 марта, что «добрый, старый Шу­ваев как раз подходящий человек на должность военного минист­ра», так как «он честен, вполне предан, нисколько не боится