User - i dfee46a8588517f8

Думы и знает все ошибки и недостатки этих комитетов» 278, Алек­сандра Федоровна (а следовательно, и «Друг») была более или менее успокоена.

Однако, когда выяснилось, что Шуваев отказывается выпол­нять просьбы императрицы как незаконные, а также принимать Распутина и уволил с должности помощника военного министра Беляева 279, позиция Александры Федоровны определилась твердо: Шуваева уволить, а на его место назначить Беляева. «Положи­тельно я думаю, что Беляев был бы на месте, а Шув[аев] более пригоден для улажения продов [ольственного] вопроса, так как он прекрасно поставил дела интендантства»,— писала она 17 августа 1916 г. 280

Следует отметить, что в данном случае царица, характеризуя Шуваева, была в общем права. Он действительно не годился на роль военного министра. Правда, Беляев подходил к этой роли еще меньше, но это уже был другой вопрос. До своего назначения на министерский пост Шуваев в течение ряда лет был главным интендантом военного министра, а с декабря 1915 г. главным поле­вым интендантом и действительно очень хорошо проявил себя в этом качестве. Более того, он оказался совершенно честным чело­веком, жившим исключительно на жалованье. На фоне возглавлен­ного им ведомства, где коррупция порой принимала легендарные размеры, он поистине казался белой вороной.

Но к должности военного министра ни по образованию, ни по способностям Шуваев совершенно не годился. Как мы помним, его кандидатура была подсунута царю лейб-медиком Федоровым и Ниловым, которые руководствовались исключительно личной не­приязнью к Поливанову. У всех в ставке, писал Шавельский, в том числе и у Алексеева, назначение Шуваева вызвало «искреннее изумление» 281. Даже в кабинете Штюрмера это назначение «про­извело на всех самое удручающее впечатление» 282.

Когда 15 марта Поливанова уволили, показывал Милюков, на его место был «назначен, к общему недоумению, еще один кан­дидат ниже уровня и ниже элементарного требования — Шуваев... Шуваев очень почтенный человек, его деятельность по интендант­ству всегда вызывала наше сочувствие... Но в качестве военного министра мне совершенно было ясно, что он совершенно не на месте. Человек слишком элементарных понятий и психологии и со слишком малым знанием. Его председательствование в осо­бом совещании (по обороне.— А. А.) производило жалкое, сме­хотворное впечатление» 283.

Увольнение Шуваева последовало 3 января 1917 г., но, разуме­ется, не по тем соображениям, которые привел Милюков.

Что касается назначения Трепова вместо Штюрмера, то оно явилось следствием известной растерянности не только царя, но и царицы и Распутина, возникшей в связи с известными выступле­ниями в Думе в начале ноября 1916 г. Попытки спасти Штюрмера на посту премьера окончились безуспешно, и надо было срочно его заменить, причем таким человеком, который взял бы на себя

задачу как-то поладить с Думой, не меняя при этом реакционного курса. Подходящего кандидата не оказалось, и царю пришлось ос­тановить свой выбор на Трепове, пользовавшемся репутацией твердого человека и к тому же единомышленника Штюрмера в Государственном совете. Даже царица в какой-то мере понимала неизбежность этого назначения, которое, однако, и ею и царем мыслилось как сугубо временное. 7 ноября Александра Федоровна, ссылаясь на мнение «Друга» и Протопопова, предлагала царю от­править Штюрмера в трехнедельный отпуск, а после того как Дума в декабре будет распущена, он сможет вернуться. На эти же три недели обязанности премьера придется возложить на Трепова, хотя она так и не может осилить своего нерасположения к нему 284. Такое же нерасположение испытывал к Трепову и царь. Обстоя­тельства заставили изменить этот план. Буквально с первого же дня назначения Трепова главой правительства императрица пове­ла против него самую ожесточенную кампанию, особенно когда уз­нала, что Трепов обусловил свое согласие на премьерство от­ставкой Протопопова и удалением Распутина.

«Трепов мне лично не нравится...— писала царица 10 ноября, еще не зная об условиях нового премьера,— и если он не будет до­верять мне или нашему Другу, то, думается, возникнут большие затруднения» 285. «Не подчиняйся такому человеку, как Трепов (которому ты не можешь доверять, которого ты не уважаешь)... Как Тр[епов] и Родзянко ( со всеми злодеями) на одной стороне, так я, в свою очередь, стану против них (вместе с святым божьим Человеком) на другой. Не поддерживай их — держись нас»,— взывала царица к своему супругу 5 декабря, т. е. на другой день после его отъезда из Царского Села, куда его вызвали, чтобы от­стоять Протопопова 286.

Атака велась безостановочно. «Он (Распутин.— А. А.) умоляет тебя быть твердым и властным и не уступать во всем Треп[ову]. Ты знаешь гораздо больше, чем этот человек, и все-таки позволя­ешь ему руководить тобой. Почему не нашему Другу, который ру­ководит при помощи бога?.. Он правильно ведет нас, а ты благо­склонно внимаешьтакому лживому человеку, как Тр [епов] »,— вот что прочитал царь в числе прочего, получив письмо царицы от 13 декабря 287. «Трепов ведет себя теперь как изменник, и лукав, как кошка,— не верь ему»,— писала царица на другой день 288.

Из этих писем видно, что дни Трепова-премьера были факти­чески сочтены уже спустя неделю после того, как он занял свой пост. В тот же день, 14 декабря, царь писал: «Противно иметь дело с человеком, которого не любишь и которому не доверяешь, как Треп[ов]. Но раньше всего,— объяснял он супруге,— надо найти ему преемника, а потом вытолкать его — после того как он сделает грязную работу. Я подразумеваю — дать ему отставку, когда он закроет Думу. Пусть вся ответственность и все затрудне­ния падут на его плечи, а не на плечи того, который займет его ме­сто» 289. Трепов пробыл на своем посту ровно пять недель—■ с 19 ноября по 27 декабря 1916 г.

Как же сложилась судьба остальных министров, подвизавших­ся в период «министерской чехарды»? Лишь два министра: мор­ской — И. К. Григорович и финансов — П. Л. Барк, ставшие тако­выми еще до войны (с 1911 и 1914 гг. соответственно), сумели пройти через все Сциллы и Харибды последнего трехлетия и пробыть на своих постах до последнего дня существования цариз­ма. На наш взгляд, исключение из правила в основном было обусловлено двумя причинами: сравнительной «нейтральностью» этих министров по отношению к большой политике и, следователь­но, меньшей заинтересованностью в них Распутина и царицы и, во-вторых, повышенными приспособительными, если так позво­лительно выразиться, свойствами обоих министров по сравнению с некоторыми другими их коллегами. Даже простодушный Шуваев, рассказывая на допросе о раскладе сил в Совете министров, честными и порядочными называл только Покровского и Игнатье­ва, а шедшие сразу за ними, согласно его моральной шкале, Г риго­рович и Барк были людьми, о которых он «затруднялся сказать». Барк, по его словам, вел себя на заседаниях Совета министров «неопределенно, в зависимости от обстоятельств», а Григорович «и так и этак» . Барк, кроме того, как уже отмечалось, был в большой чести у Распутина.