Майкл Мортимер - Тайна девичьего камня

— Отпуск! — удивился сын. — Обычно в отпуск едут на Канарские острова.

— Да-да. Но мы, — сказал Лассе, сделав выразительную паузу, — мы предпочитаем рыбалку. И охоту.

В машине опять стало тихо. Затем оба мужчины весело рассмеялись.

— Ну ладно, твое здоровье, — улыбнулся сын. Он оглянулся назад и опять протянул свою вторую фляжку Лассе. — Мы празднуем, как мы уже говорили, — сказал он, но потом сбился. — В общем, таких как ты, Малыш, я действительно уважаю и хочу, чтобы ты это знал!

Лассе улыбнулся и кивнул. Сын продолжал:

— Мы охотились на четверых там, в Форслидене. И могу сказать, что теперь там все чисто. Гадости больше нет. Сегодня мы взяли последнего. Я не спал целые сутки. Мы выслеживали шесть часов, и наконец он появился.

Опять возникла пауза.

— Его завалил мой парень, — сказал папа; в голосе чувствовалось напряжение и гордость.

— Волк чем хорош, — спокойно продолжал сын, — тем, что любопытный. Через час-другой мы поняли, что он идет по нашим следам. Наверное, думал, что ему достанется лось или что-то в этом роде. Так что когда ветер переменился, мы разделились, папа перебрался на другой берег озера, а я остался на месте. Два выстрела, и потом оставалось только скинуть эту гадость в прорубь.

— А теперь замолчи, — велел отец.

— Да, но…

— Только тихо.

— Да, но это же Малыш.

Опять наступила пауза.

— Ты говорила, что ты из Стокгольма? — спросил сын, ища взгляд Иды в зеркальце козырька от солнца.

— Да, я жила там какое-то время.

— А у вас там есть волки?

Все засмеялись.

— Не особо много, — все-таки сказала она.

— Послушай, а вы слышали о Стиге, не знаю, как его там дальше, вам неплохо бы знать это в вашем Стокгольме, — сказал сын. — Стиг, Вермланд, прошлым летом, где-то рядом с деревней Торсбю. У него много овец, то есть было много. Проклятый волк утащил тринадцать штук. И как-то ночью Стиг засел в засаду на пастбище. И конечно, эта скотина туда вернулась, и Стиг застрелил его в один присест. И позвонил в полицию. А на этой неделе суд второй инстанции окончательно дал ему шесть месяцев. Чистое безумие. Человек всегда имеет право защищаться от нападающих волков. Его жена страшно убивается! В его краях все так возмущены, что едва стоят на ногах. Идет война, вы что, не понимаете этого в вашем проклятом голубом Стокгольме?

Он засмеялся и отпил еще:

— Своим дочкам я больше не разрешаю одним ходить на автобусную остановку.

— А мы в лесу не спускаем собак с поводков, — добавил отец.

— Она все это и так знает, — отозвался Лассе, — вам не надо ее убеждать.

Ее поразило, как естественно он врет, быстро и с выдумкой, и к тому же совершенно достоверным голосом. Опять стало тихо, и Ида принялась размышлять над тем, что она на самом деле знает о волках и об охоте. Ничего. Очевидно, эти люди — члены очень узкой специальной группы. С модерновой радиосвязью и с амбиционной организацией. Наверняка пестрый состав мужчин: крестьяне, лесовладельцы, предприниматели, отцы маленьких детей. Еще один символический протест против правящей верхушки, Управления охраны окружающей среды, Стокгольма, тех, кто наверху…

Волки… У кого сейчас есть силы думать об этом? Она вздохнула: уж точно не у меня! Она страшно устала, а от усыпляющего звука двигателя испытывала еще большую усталость. И все остальное, что случилось, Лобов, Миранда, шкатулка. Нет, она не должна об этом думать, слишком много на нее всего навалилось за один раз.

— Вот как? — обратился к ней сын, глядя через плечо. — Значит, ты тоже охотилась на волков и стреляла в них?

Вопрос застал ее врасплох.

— Что?

— Да, — быстро ответил Лассе. — Она застрелила двоих. Но последнее время мы в основном используем яд.

— А это почему? — спросил отец, и в его голосе звучал явный интерес.

— Полиция в наших краях бегает с металлическими детекторами, занимается баллистикой и прочей ерундой. Каждый найденный клочок они посылают эксперту. Стало труднее отстреливать, не оставляя следов. Даже нашими ружьями.

— Боже мой, чем они занимаются.

— Их больше интересуют те, кто отстреливают волков, а не те, кто расстреливают людей.

— А какой яд вы используете?

— Варфарин. Самое сильное, что есть.

— Ставите капканы, конечно?

— Да.

Разговор прекратился. Долгое время они ехали, не говоря ни слова. Ида подумала, что Лассе наверняка вмешается в разговор и опять поможет ей, если понадобится.

— А что тебя заставило отправиться в такую поездку? — наконец спросил сын, опять обернувшись. — Не так часто видишь женщин в машине.

— Я… — ответила Ида, покосившись на Лассе в ожидании того, что он вмешается, но сама собралась с духом и продолжила: — В прошлом году я нашла нашу таксу в лесу. От нее остался практически один позвоночник. Они оторвали ей хвост, как какую-нибудь веревку. Тогда я поняла, что такое волк. — Она сделала выразительную паузу. — Но я никогда не забуду, как Мимми тогда выглядела.

Она увидела, что Лассе почти незаметно кивнул со своего сиденья и что у него очень довольный вид.

— Да, печально, — сказал сын, сделав еще один глоток из фляги. — Действительно печально. Да, в наши дни выпустить собаку в лес без поводка все равно, что выпустить ее прямо на дорогу. Чиновники из всех этих ведомств в Стокгольме, — продолжал он, — что они на самом деле знают о нашей жизни здесь? Они когда-нибудь видели беременную овцу на заплетающихся ногах с разодранным животом и покалеченными детенышами?

Теперь сын начал говорить быстрее и громче, он опять повернулся к Иде и посмотрел ей в глаза.

— Людей, которые так поступают, я уважаю, чтоб ты знала!

Внезапно он стал водить глазами, и его взгляд остановился у нее на коленях.

— На какое-то время нам в Швеции удалось искоренить волков. В 60-х годах.

— Именно, — подтвердил отец.

— Но потом эти мерзкие уроды норвежцы развели их снова!

Наступила короткая пауза.

Затем раздался смех Лассе. Скоро отец с сыном тоже рассмеялись на переднем сиденье, отец глухо, а сын более резко. Потом сын начал быстро излагать длинную и запутанную теорию, но она слушала вполуха, глядя в заиндевевшее окно: в 70-х годах норвежцы и лесные компании в сотрудничестве с Фондом охраны природы и ЕС опять развели волков. Те, кто утверждали, что волки перекочевали из Финляндии на юг через Швецию, сами не знали, что говорили.

— Ни один волк не проскочит мимо лаппов, — вставил отец, имея в виду, что саамы слишком хорошие охотники, чтобы впустить волка таким путем. Нет, вероятно, наняли безработных финнов, чтобы вывезти русских волков в шведские и норвежские леса. Говорят, что норвежцы, желая продолжить род диких зверей, хотели оправдаться за то, что Норвегия разрушает остальную часть планеты своей отравленной нефтью и разведением лосося. А лесные компании хотели уменьшить поголовье лосей, которые вытаптывали их высадки и объедали лес.