Admin - i 1cdedbafc07995a6

Ева сосредоточенно следит за каждым его движением. Саша удивленно хлопает густо натушенными глазами. И только Лилит не обращает на манипуляции Михася никакого внимания -- склонившись над Женей, она ласково гладит того по лбу ладошкой.

-- Это лекарство? -- спрашивает Ева.

-- Скажем так, да, -- отвечаю уклончиво.

-- Оно его вылечит?

-- Скажем так, нет.

-- Но он не превратится в одного из них?

-- Нет.

-- Откуда?

Подходит Михась с готовым шприцем в одной руке и проспиртованной ваткой в другой:

-- От верблюда. Много будешь знать -- плохо будешь срать. Макс, я готов.

Обвожу глазами девчонок. Лилит продолжает гладить Женю по лбу, остальные выжидающе смотрят на меня.

-- Короче... надо будет его подержать.

16:30

Возвращаться в Евин дом, ставший могилой для полудюжины "прокаженных", мы не решаемся, поэтому занимаем участок по соседству. Крошечный двухкомнатный флигелек из пеноблоков и фанеры в вопросе надежности мог бы соперничать с постройкой Ниф-Нифа, но мы ведь не прятаться сюда пришли. Нам требуется переждать где-то Женину "ломку", а сделать это можно где угодно -- лишь бы были стены и крыша.

Михась с Витосом отправляются на поиски новой машины -- как я и предполагал, "Хаммер" прослужил нам недолго. В условиях пост-апокалиписа автомобильный пробег измеряется в метрах, а не километрах. Саша и Лилит заняты переносом и сортировкой нашего скарба, которого, вкупе с вещами девчонок, порядком прибавилось. С Женей в доме остаемся только мы с Артом и Евой.

Брат лежит на узкой софе, под одеялом, в лихорадочном забытьи. И все же самая тяжелая часть позади -- судороги почти сошли на нет, не считая редких конвульсий лицевых мышц, он больше не кричит и не корчится от боли. Остались жар и дегидратация, но с этим бороться проще.

Арт собирает на стол быстрый ужин. Впервые вижу его за этим занятием -- зрелище необычное. Ева меняет Жене очередной холодный компресс, который уже через пять минут снова станет горячим, и смачивает его губы влажной марлей. С употреблением жидкости у брата и так большие проблемы, а в теперешнем состоянии о нормальном питье не стоит и помышлять. Если так пойдет и дальше, придется задуматься о капельном питании. В любом случае, будет нелишним заехать в аптеку -- нужно пополнить запасы шприцев. Когда мы с Витосом собирали ягдташ, никто не подозревал, что кому-то понадобятся ежедневные инъекции.

Вдруг вспоминаю, что сам не принимал "левотироксин" уже больше трех дней. Ягдташ стоит у Жениной койки, так что достать таблетки незаметно не получается.

-- Что это? -- спрашивает Ева, заметив коробку с гормонами у меня в руках.

Выдавливаю на ладонь тройную дозу и проглатываю, не запивая.

-- Витаминки.

Ева исподлобья разглядывает меня, словно я сказал что-то непотребное.

-- Опять врешь.

-- А что меня выдало? Идеально здоровый вид?

Разгладив марлевый компресс на Женином лбу, она выпрямляется и упирает руки в бока.

-- Мы можем переговорить с глазу на глаз?

-- Ну, давай попробуем.

Ева кивает на уличное окно.

-- Вы куда? -- спрашивает Арт, заметив нас в дверях.

Машу ему рукой:

-- Скоро вернемся. Продолжай, не отвлекайся.

Арт показывает мне средний палец.

-- Увидите остальных -- зовите. Ужин почти готов.

16:30

Флигелек пристроен к большому двухэтажному дому, выгоревшему изнутри дотла. Участок в шесть соток разделен надвое бетонной дорожкой, большую часть занимает сад из карликовых плодовых деревьев, сейчас совершенно мертвых.

Розовый дождь убивает флору избирательно. Например, его воздействию менее подвержены хвойные, нежели лиственные, хотя и среди последних встречаются резистентные виды. Тополя и другие ивовые вполне безболезненно переносят ядовитые осадки, в то время как почти все семечковые и косточковые сбрасывают листву уже через двадцать часов, и полностью погибают в течение следующих суток. Чем обусловлена такая непоследовательность известно только демиургам вируса, да и то при условии, что их детище не мутировало в нечто имеющее весьма отдаленное отношение к первоначальной модели.

Мы с Евой прохаживаемся по садовой дорожке в окружении голых вишен, слив и персиков, которые больше никогда не принесут плодов. К ногам прилипают пачки мокрых желто-розовых листьев.

-- Так что за таблетки? -- спрашивает Ева.

-- Это не имеет никакого отношения к вирусу, -- разгадав ее беспокойство, отвечаю я.

Ева секунду размышляет над ответом.

-- Ладно. Допустим. А как на счет твоего брата?

-- А что с моим братом?

-- Его укусили. Ты что же, считаешь, это неважно? Так -- пустячок?

Приподнимаю брови:

-- Нет, это важно. Для меня и моего брата. Ты-то тут при чем?

-- Ну, если мы собираемся некоторое время путешествовать вместе, это имеет ко мне самое непосредственное отношение.

-- Ты в папу такая наглая? Сомневаюсь, что с такой наглостью твоя мама смогла бы стать мамой.

Ева пропускает колкость мимо ушей. В молчании, доходим до конца двора и останавливаемся под сенью высокой груши, простершей костлявые ветви над забором.

-- Дело не в наглости, -- говорит Ева, задумчиво разглядывая мертвое дерево. -- Ты здесь выступаешь от имени своей группы, я -- от своей. И, как и ты, я хочу обеспечить своим максимальную безопасность. А рядом с таким человеком, как твой брата... м-м-м, не думаю, что это будет возможно. Ты меня понимаешь?

-- Если честно, не совсем.

-- Ну, а ты подумай.

Разговор начинает раздражать.

-- Мозги не делай. Прямо скажи -- чего хочешь.

Ева отламывает от груши веточку, подносит к носу, принюхивается. Сморщив нос, отбрасывает в сторону.

-- Я уже, вроде, сказала. Меня беспокоит твой брат -- только и всего.

-- Что ж, в таком случае ничем не могу помочь. Если что-то не нравится, вас силком не держат. Выходы есть во всех направлениях.

Пухлые щеки Евы растягивает недоверчивая улыбка:

-- То есть, вы за нами вернулись, чтобы опять бросить?

-- Вас никто не гонит. Мы вернулись, чтобы вам помочь. Когда в следующий раз задумаешься о безопасности, вспомни, кто вытащил из дома Лилит. Кстати, если бы не Женя, нас вообще бы здесь не было.

-- Я не умоляю его заслуг и очень ему благодарна! -- вспыхивает Ева. -- И повторю ему это еще не раз, когда он очнется. Но вы не думали... ну, не знаю, о каких-то мерах предосторожности?

-- Что? -- теперь пришел мой черед улыбаться. -- Намордник на него надеть? Или в кандалы заковать?

Ева краснеет еще больше:

-- Ну, не в кандалы, конечно. Но, к примеру, наручники или...

-- Ты ведь не серьезно, да?

Вопрос риторический. На лице Евы ни тени иронии.

-- Предлагаешь посадить родного брата на цепь? Ты совсем ебанулась?

Девушка становится пунцовой от подбородка до кончиков ушей.

-- Не надо так. Я вовсе не...