Vladimir - Unknown

"Источник нежности и жизни, Солнце властно льёт жаркую любовь на грудь земли прекрасной...

Она, как женщина, сотворена из плоти, как бог, полна любви; и соками полна, таит кишение зародышей она".

В этом месте, заканчивая свою мелодекламацию, мой заклятый друг возложил свою ладонь на уже заметно выдающийся живот Веры. Моя жена инстинктивно отпрянула, а гости, как ни в чём не бывало, не заходя в квартиру, решили откланяться. Попрощались они тоже самым экстравагантным образом. Капитан-лейтенант в чёрной каске и бриджах вдруг вскинул руку в нацистском приветствии:

- Да здравствует храбрый герой Рейха корветтен-капитан Отто фон Шторм! Да здравствует его славное потомство! Да здравствует победа!

И семь лужёных глоток проревели на весь дом:

- Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль!

Утром следующего дня дверь в нашу квартиру была густо измазана экскрементами. Поверх отходов своей патриотической жизнедеятельности неизвестные прилепили листок из школьной тетради с надписью большими печатными буквами: "Сдохни, бошевская подстилка!" - и чуть ниже корявая дописка - "Вместе со своим недоноском!" Мадам Жюли горестно покачала седой головой:

- О, мсье Эдмон, мсье Эдмон! - и спохватившись, прижала руку к дряблой груди, - ах простите, господин офицер! - я безнадёжно махнул рукой:

- Что уж теперь, называйте, как привыкли. Считайте, что это моё второе имя, - и налил ей ещё коньяку. Старуха выпила вторую рюмку по-крестьянски, как и в первый раз - залпом.

- На свете слишком много подлости, вот что я вам скажу, господин офицер Эдмон. Как морского песка в треснутой устричной раковине. До этого дня все любили малышку Веру, она всегда всех очаровывала своими ласковыми глазами. Но тут, мсье офицер, все, все знакомые разом отвернулись от неё. Шипели в спину разные гадости, мальчишки исподтишка кидали в неё разную дрянь, стоило ей отвернуться. В глаза ей, разумеется, никто ничего не говорил. Продавцы в лавках просто смотрели сквозь неё, будто она стеклянная, а когда она обращалась к ним, внезапно заболевали полной глухотой. Так продолжалось около месяца. Последнюю неделю она перестала выходить из дома. Я приносила ей продукты, но она не могла есть, такая тоска её одолевала. Вы думаете, герр Эдмон, что до этого шумного визита толпы ваших сослуживцев кто-нибудь из знакомых Веры не знал, что она вышла замуж за немецкого офицера? Все знали! Это не тайна исповеди и венчавший вас святой отец не был обязан свято хранить её. Но все делали вид, что не знают, пока не заявились ваши коллеги. Просто тайное стало явным, а этого люди не прощают. Как говорил мой покойный папа: "Нельзя будить спящую собаку! Кради, но не попадайся! Прелюбодействуй, но не дай уличить себя! Лги, но делай это красиво!"- и ещё он говорил: "Люди простят всё, кроме голой правды. В нашем ханжеском мире так заведено от века".

Однажды малышка Вера не открыла мне дверь, и я воспользовалась запасным ключом, чтобы войти. Бедняжка лежала на полу без сознания. В оконном стекле зияла большая дыра, а на полу валялась окровавленная тряпка, в ней камень и убитый двухнедельный котёнок Веры, подобранный ею во дворе и пропавший накануне. Какие-то мерзавцы руками оторвали ему голову, так, что наружу торчали порванные сухожилия и ещё там была скомканная бумага, а на ней надпись: "Рожай скорее, проклятая сука!" Я вызвала врачей, те увезли её в больницу, и через два дня она умерла, как сказали, от анемии".

Старушка закрыла лицо морщинистыми, в голубых вздувшихся венах руками и принялась тихо всхлипывать, а я ушёл, не затворив дверей. Ушёл прочь из этого места, где был когда-то счастлив. Или мне всё это приснилось?

Я собирался не просто убить, я хотел уничтожить этого мерзавца. Вот только не было у меня талантов необходимых для изощрённой мести, бог не дал. Зато у моего врага подобных дарований было в избытке. Год назад, ещё до нашей стычки в загородном клубе подводников, довелось мне впервые встретить Гюнта-Щелкунчика или, как его назвали позже, Гюнта-Дракона в Берлине, на церемонии награждения лучших командиров U-ботов. Два десятка героев-моряков III-го Рейха награждал Рыцарскими и Железными крестами не кто-нибудь, а сам гросс-адмирал Дёниц. Перископ (так прозвали Дёница за долговязость, длинную шею и маленькую голову) вручил мне тогда Дубовые листья к Рыцарскому кресту. После церемонии, во время праздничного фуршета с шампанским, гросс-адмирал удостоил меня личной короткой беседой. Его, как опытного подводника, интересовали особенности скрытных действий подводных лодок в удаленных районах.

В какой-то момент Дёниц неожиданно прервал беседу и подозвал, находившегося неподалёку обер-лейтенанта цур зее 22с новеньким Железным крестом первого класса 23на чёрно-белой орденской ленте. Обер был небольшого роста и рыжеват. Парень имел неприятное, с грубыми чертами лицо и непропорционально тяжёлый подбородок. Командующий представил нас друг другу, и мы обменялись рукопожатием. Несколько минут Дёниц расхваливал молодого офицера, живописуя его ратные подвиги. О том, как зелёный, юный лейтенант цур зее Гюнтер Прус, заменив убитого командира и раненого старшего офицера, во время боя отважно принял на себя командование У-ботом. Мало того, Гюнтер в том бою умудрился ещё, и торпедировать вражеский корабль. За этот подвиг Прус был награждён Железным крестом второго класса, а уже через пару месяцев, будучи самым молодым из командиров У-ботов во всём Кригсмарине, в своём первом боевом походе потопил девять.

- " Вы слышите, господа, девять вражеских кораблей и судов!"

Перископ доверительно поведал мне, что если чутьё его не подводит, то перед нами стоит будущий адмирал, надежда фюрера и гордость Рейха. Черт его ведает, возможно, шампанское ударило в гросс-адмиральскую миниатюрную башку, но Дёниц, поставив пустой бокал на поднос официанта, возложил на наши плечи руки с отливающим золотом шевронами и торжественно заявил:

- Я хочу, чтобы вы, два доблестных моряка, герои Рейха, стали настоящими преданными друзьями - и затем, уже обращаясь ко мне - Отто, вы, как старший товарищ должны стать наставником Гюнта. Я верю, что ваш опыт, ваше боевое мастерство поможет в скором времени нашему молодому герою стать настоящим матёрым вожаком одной из самых удачливых "волчьих стай" Северной Атлантики - закончил он свой спич, как и подобает торжественно.

Подняв новый бокал трофейного Дома Периньона 24, командующий подводным флотом Кригсмарине провозгласил:

- Господа, Фатерлянд ждёт от вас новых подвигов. На вас смотрит великая Германия, на вас смотрит сам фюрер.

Так что вскоре мой будущий заклятый друг, свежий кавалер Железного креста первой степени и новоиспечённый капитан-лейтенант Гюнтер Прус, был переведён в Сен-Мэло в нашу флотилию У-ботов. Я честно попытался выполнить волю уважаемого мной Перископа. Пригласил Пруса к себе на лодку и предложил, как более опытный подводник, дать ему несколько уроков по теории боевого маневрирования, а так же приёмам ухода У-бота от серий глубинных бомб. Я делал над собой усилие, когда старался быть любезным в разговоре с Гюнтером. Этот человек с самого начала не нравился мне, проще говоря, был мне весьма неприятен. Хотя надо отдать ему должное, Прус был кем угодно, но только не дураком и не трусом. Выслушав моё вежливое предложение, он ухмыльнулся в своей вызывающей манере, по-волчьи показав левый клык: