Юлия Флёри - Разреши тебя любить: возвращение к мечте

– Но ты ведь её хочешь. – Утверждал я, не сводя с него взгляда, а он и не отрицал.

– Хочу. Всегда хотел. Во сне видел. Только не то всё это. Это как несбыточная мечта, к которой мне позволили прикоснуться. И она так и осталась мечтой. А для тебя она всего лишь жена.

– Не всего лишь!

– Да вижу я, что любишь. – Отмахнулся он, усаживая меня на место. – Сразу ей это сказал. Помнишь, как у Данилы на открытии виделись, да? – Я кивнул. Такое сложно забыть. – Ну вот, сказал. Она услышала. Но в её голове сам чёрт ногу сломит, грузиться сама себе, накручивает, нервничает. Вы друг другу не доверяете и в этом вся проблема.

– Я ей верю.

– Да? Зачем тогда эти вопросы? Было, не было?

– Я тебе не верю.

– Да я вроде… Не было ничего. – Выпалил он вдруг и, скривившись, закрыл лицо ладонями. – И быть ничего не могло. Она – это она. А я – это я. И не правильно это, что ты так о ней говоришь. Она твоя жена и доверие или есть, или его нет. Если нет, то нечего и продолжать, разбегайтесь в разные стороны и друг друга не мучьте.

– Я люблю её.

– И я люблю. И Данила любит. – В азарте начал он перечисление. – А ты не думал, что от тебя сейчас вообще мало что зависит?

– Всё время об этом думаю и никак принять не могу.

– Данила мне однажды сказал… Там такой вопрос встал… я Оксану снимать хотел для выставки, сначала с ним поговорил, против такого человека лучше не идти, а за Оксану он любого похоронит. Вот… И разговор зашёл в ту сторону, что, мол, согласится ли Оксана. На что он мне ответил так: Оксана такой человек, которому иногда нельзя давать право выбора. Ты понял, к чему я веду?

– Хочешь сказать, что нужно действовать?

– Хочу! И говорю. Не сейчас только, сейчас ей родить нужно спокойно, там же не всё гладко, ты знаешь? – Он посмотрел на меня пьяным глазом и улыбнулся. – Ни черта ты не знаешь! Идём.

И потянул меня к столу с компьютером. Набрал незатейливую комбинацию, несколько раз кликнул мышкой и расплылся в довольной улыбке, глядя на экран.

– Вот. Смотри. Я её часто снимал, думаю, ты всё это пропустил. – Подвинул компьютер ко мне ближе. – Там разные снимки, мы не только на выставку работали. Там и обычные дни.

И я смотрел, десятки папок, сотни снимков, и одинаково грустный взгляд на каждом из них.

– Если хочешь, я тебе скину всё, там отследить можно, когда и что было отснято, так что не пропустишь ни единого дня её беременности. Красиво получилось. – Кивнул он на один их кадров. – Её камера любит.

– Любит… Только она как неживая здесь.

– Неживая? – Словно удивился моим словам Артём и тут же выбрал другую папку. – А так?

И я смотрел на тёплую улыбку, на прищуренные от всё ещё яркого осеннего солнца глаза, на волосы, которые развевает наверняка тёплые ветер и улыбался сам.

– А вот это она настоящая, – потянул не без удовольствия.

– Угадал. – Присел на край стола Артём, заглядывая в монитор. – Это были незапланированные фотографии, мы договорились встретиться в парке, и я немного опоздал. Вот и подловил. А когда спросил, о чём она думала в тот момент, сказала, что о любимом мужчине. Папка так и называется «О нём».

– А почему ты мне всё это говоришь? Врезать должен, а сам…

– Не знаю. И врезать действительно хочется. – Сдавленно хохотнул он, сияя хищной улыбкой. – Просто хочу, чтобы она была счастливая. Ей счастье к лицу.

– Понятно…

– Вот, здесь, – оживился Артём, – здесь он… ты ведь знаешь, что будет мальчик? – Дождался утвердительного кивка и продолжил. – Здесь он впервые толкнулся, а вот здесь… листай, листай дальше. Вот, смотри, здесь он брыкался всю съёмку, футболист будет.

Мы смотрели вместе, смеялись, улыбались, а мне иногда хотелось закрыть глаза и представить, что ничего этого не было, ссоры этой глупой, измены, разлуки. Закусывал губу, чтобы не забыться и не погрузиться в её жизнь, не хотелось быть кем-то посторонним, подглядывающим со стороны, но большего не заслужил, большего мне не позволили. Оксана была разная: и весёлая, и грустная, и задумчивая, и отвлечённая, часто с телефоном в руках, с улыбкой. Вот она в магазине выбирает что-то из одежды, вот уже на улице, обкапалась мороженным и пытается избавиться от пятна. Артём словно занял моё место, сопровождал, утешал, жил рядом, не смея переступать определённую грань, черту, пусть и невидимую.

Снимков было так много, что и за день всего не пересмотришь, а если смотреть как я, с упоением, разглядывая каждую деталь, пытаясь уловить эмоции, то и за неделю не справиться.

– Ты говорил у неё не всё в порядке? – С тревогой глянул я на Артёма. Сердце застучало быстрее, когда он попытался скривить губы в успокаивающей улыбке.

– Да, не то чтобы проблемы, – замялся он, слишком неправдоподобно, наиграно, – сам понимать должен. Оксана может выглядеть как угодно, но сейчас и в двадцать восемь уже старо родящие. А ей уже не двадцать восемь. Специфические проблемы.

– А ты почему в курсе?

Меня этот факт задел. Вот, правда, к ребёнку, к своему маленькому ещё не родившемуся сыну я его действительно ревновал, только сейчас это понял.

– Она никогда не ходит одна к врачу, а Данила в тот день был в командировке. Да и сам Дементьев меня предупреждал, чтобы не смел её расстраивать и волновать. У неё вроде как было несколько нервных срывов. Давно, правда, не при мне, но всё это сказывается.

– Ладно. – Я уже собирался уходить, даже со стула поднялся. – Только скажи, кто выкупает фотографии, я… я не хочу, чтобы она висела на стене у какого-нибудь извращённого ценителя.

И Артём рассмеялся, похлопал меня по плечу, забрал из рук телефон, который я по какой-то причине крутил в руках, видимо, нервничал. Размотал клубок проводов, нашёл нужный конец и соединил мой телефон с ноутом.

– Да нет никакого покупателя. По договору, Оксана забирает практически все свои работы сама. Мне остаётся только несколько одобренных ею кадров для выставочных работ без права продажи. Вот и весь винегрет.

– То есть…

– То есть меня достали спрашивать, почему работы не продаются и ответить, что они уже проданы проще всего. Не парься.

И вручив в руки телефон с уже сброшенными снимками, Артём ненавязчиво подтолкнул меня к двери.

– Ты не обижайся, что я так налетел.

Запоздало опомнился я, разглядывая его ушибленную челюсть, тут же потёр и свою, понимая, что это как минимум больно, а завтра, когда анестезия в виде алкоголя пройдёт, станет ещё хуже.

– Да я всё понимаю.

– И это… – Сунул свою визитку. – Звони, если помощь понадобиться. Чем смогу, как говориться.

– Если что, обязательно.

– И… да. – Кивнул, понимая, что дополнительные прощания будут лишними, отомкнул замок, глянул на Артёма ещё раз и вышел, заранее зная, как проведу сегодняшний вечер. Фотографий осталось ещё процентов девяносто.