И. Завалишин - Описание Западной Сибири

Верстахъ въ 40 отъ Обдорска и на сѣверъ находится лѣтнее стойбище этого князя Тайшина. Юрты его называются княжескими. Онѣ стоятъ на невысокомъ холмъ и ничѣмъ не разнятся отъ прочихъ остяцкихъ хижинъ. Но въ Обдорскѣ у него хорошій домъ русской постройки. Князю теперь лѣтъ 40, онъ красивый мужчина и держитъ себя степенно (красота же его, разумеется относительная, остяцкая). Въ 1854 году ѣздилъ онъ въ Петербургъ представлялся императору Николаю Павловичу, получилъ золотую медаль на аннинской ленте на шею, богатую жалованную одежду и серебряный вызолоченный кубокъ. Тайшинъ и другой остяцкій князь Семенъ Артанзіевъ признаны князьями, грамотами императрицы Екатерины II, данными дедамъ обоихъ князей 4 января 1768 года. Артанзіевъ управляетъ теперь наследственно КуноватскоЙ остяцкой волостью, а Тайшинъ – Обдорской, впрочемъ на нравахъ волостнаго головы, не болѣе. Княжество было признано тоже за ихъ предками, грамотами царя Бориса Годунова въ 1601 году, царя Василія Шуйскаго въ 1604 году и царя Феодора Алексеевича 27 іюня 1679 года.

Остяки занимаютъ нынѣ пространство отъ Нарымскаго отдѣленія въ Томской губерніи, по рѣкѣ Оби и впадающимъ въ нее рѣкамъ и далѣе въ Обдорскъ и Березовъ, соприкасаясь Кондинскимъ отдѣленіемъ здѣшняго округа къ Вогуламъ Пелымскимъ и Приуральскимъ. Остяцкія селеньица разбросаны въ 20, а иногда и въ 50 верстахъ одно отъ другого, от 3 до 20 юртъ, или хижинъ. Оне всегда строятся въ лѣсахъ, поблизости рѣкъ. Юрта – бревенчатая изба съ сѣнями. Въ углу, близь двери, битый изъ глины татарскій чувалъ, въ которомъ всегда горитъ огонекъ. Возле стѣнъ татарскія нары, съ настланными на нихъ «тагарами», т. е. рогожами, довольно искусно сплетаемыми изъ травы; одно окно, – у богатыхъ со стекломъ, у бедныхъ пузырчатое, или съ вставленной въ него льдиной. Въ такой хижинѣ живетъ иногда до 5 семействъ и каждому отгорожено на нарахъ особое мѣсто. Для поклажи рыбы и имущества, при хижине амбаръ, на высокихъ столбахъ. Остяки живутъ въ своихъ селеніяхъ только зимой. Едва въ началѣ іюня вскроется ледъ, остякъ собираетъ все свое имущество, складываетъ его на длинныя и глубокія лодки, но двѣ вместе спаромленныя, и отправляется на Обь и другія большія рѣки. Тамъ живетъ онъ въ берестяныхъ шалашахъ до сентября, занимаясь рыбной ловлей, Предъ заморозомъ возвращается въ свое селеніе, съ запасомъ рыбы на всю зиму и отправляет ся въ тайгу звѣровать.

Остяки малаго роста, голова у нихъ большая, глаза узкіе и черные, лобъ сжатый, съ выдавшимися скулами, губы толстыя, носъ приплюснуть, кожа грязноватосмуглая, грудь широкая и приподнятая, волосы черные, жесткіе и всклокоченые. Они очень неопрятны, и по этому черепъ у нихъ почти всегда оголенъ; но некоторые заплетаютъ волосы въ двѣ косы. Отъ врожденной вялости, борода у нихъ редко бываетъ, а если и выступаетъ щетиной, то они ее выдергиваютъ. Остячки гораздо неопрятнѣе мужчинъ. Языкъ остяцкій дѣлится на четыре нарѣчія: обдорское, югорское, кодское и сургутское. Въ обдорскомъ много словъ самоѣдскихъ и зырянскихъ; въ югорскомъ – вогульскихъ; въ кодскомъ- – татарскихъ; а въ сургутскомъ – всѣхъ этихъ нарѣчій. Изъ этого видно, какъ языкъ остяцкій бѣденъ. Вотъ нѣсколько словъ остяцкихъ: «юхъ» дерево, «тутъ» огонь, «тутъ юхъ» дрова, «кау» камень, а «тутъ кау» кремень, «мись» корова, «индъ» вода, а «мись-индъ» молоко, «тушъ» трава, «середта» рѣзать, «карты», желѣзо, – выходитъ «тушъ-середта-карты» т. е. коса. Подобнаго языка не уломаешь въ грамматику, а потому грамоты у остяковъ нѣтъ. Въ дѣлахъ же административныхъ они употребляютъ «тамгу» вѣроятно заимствованную ими у татаръ. Съ купцами разсчитываются «бирками», т. е. нарѣзами на палочкѣ. Эту палочку раскалываютъ пополамъ. Одна часть остается у купца, другая у остяка. При разсчетахъ на Обдорской ярмаркѣ, обѣ половины складываются и если нарѣзки пришлись къ нарѣзкамъ, остякъ уплачиваетъ долгъ всегда исправно. Обыкновенная пища остяковъ – рыба: сырая, мерзлая, сушеная и вареная; оленина: сырая и вареная. Хлѣбъ ѣдятъ мало. Но изъ ржаной муки, пекутъ въ золѣ прѣсныя лепешки или варятъ «салыкъ» – похлебку, заправленную рыбьимъ жиромъ. Лучшая пища ихъ – «варка»--рыбьи брюшки и кишки, уваренныя догуста въ рыбьемъ жирѣ и «поземы», т. е. хребты моксуновъ, провяленые лѣтомъ на солнцѣ. Сырую рыбу строгаютъ ножомъ и съ жадностью пожираютъ огромное количество этихъ стружекъ.

Остяцкая одежда очень оригинальна и вполнѣ приспособлена къ жестокости климата на крайнемъ сѣверѣ. «Малица» шъется изъ оленьихъ шкуръ, шерстью къ тѣлу, въ видѣ мѣшка и длиною до колѣнъ, съ рукавами и пришитыми къ нимъ рукавицами, и съ отверзтіемъ для головы, внизу опушка изъ собачьяго или волчьяго мѣха. Надевается она прямо черезъ голову и подпоясывается широкимъ кожанымъ ремнемъ, унизаннымъ мѣдными пуговками, какъ чешуею и съ медной пряжкой. Къ поясу привешивается съ боку ножъ въ кожаныхъ ножнахъ и кожаная сумочка съ огнивомъ, кремнемъ и трутомъ. «Парка» похожа на малицу и тоже изъ оленьихъ шкуръ, но шъется шерстью наружу. Въ большіе морозы надѣваютъ «гусь» шерстью же вверхъ и съ пришитой къ нему шапкой. Зимняя обувь состоитъ изъ «чижей», длинныхъ чулковъ изъ молодой оленины,шерстью внизъ, а сверхъ чижей, надѣваютъ ,пимы», сапоги изъ шкурокъ съ оленьихъ ногъ. Лѣтомъ же остяки носятъ русскія рубахи и шаровары, – лѣтній «гусь» изъ сукна яркихъ цветовъ и «неговай» – сапоги изъ выделанной оленьей кожи. Женщины носятъ холщевыя рубахи, унизанныя стеклярусомъ на груди и вышитыя по подолу разноцветными шерстями, однорядки холщевыя. ситцевыя и шелковыя, голову покрываютъ, какъ татарки, длиннымъ и широкимъ цвѣтнымъ платкомъ съ бахрамами, называемымъ «вокшимъ». Имъ окутываютъ и лице. Зимой же носятъ они оленью шубу, шерстью внизъ, съ частыми завязками спереди; эта шуба унизывается кисточками и побрякушками. Обувь та же, какъ и у мужчинъ. Остячки татуируютъ себѣ руки, накалывая на нихъ иглой изображенія птицъ, зверей, узоры. Волосы заплетаютъ сзади, въ двѣ косы. У конца каждой привешена покромка изъ сукна, длиною до коленъ, съ нанизанными на ней металлическими кружками, бляхами и побрякушками. Какъ остяки, такъ и остячки страстные любители табаку, а въ особенности вина. Табакъ курятъ, кладутъ за нижнюю губу, нюхаютъ, въ страшномъ количестве. Где попадетъ вино, тамъ пьютъ его поголовно все, даже поятъ детей. Этимъ пользуются, при потворстве чиновниковъ, безсовестные торговцы, которые, не взирая на законъ, ввозятъ къ нимъ вино съ одуряющими подмесями и продаютъ его по непомѣрнымъ цѣнамъ...

Остяки переняли у татаръ обычай «калыма», т. е. платы за невѣсту. Пока калымъ не весь уплаченъ, невеста живетъ у отца, но женихъ можетъ пріѣзжать къ ней тайкомъ ночью. При родахъ остячка переходитъ въ особую юрту и живетъ въ ней пять недель. Потомъ разводить огонь и бросивши въ него бобровой струи, трижды перескакиваетъ для очищенія, окуривается и тогда уже возвращается къ мужу. Почти каждый остякъ имѣетъ два имени: остяцкое – выражающее что-либо замеченное при его рождении летевшую птицу, камень, лесину, другое – русское. Остяки нрава тихаго, скромны, молчаливы; дети природы – они добры, услужливы, честны и гостепріимны, но жены у нихъ въ большомъ небреженіи, даже не считаются за людей. Все тяжелыя работы, и дома, и въ дороге, возложены на женщинъ. Остякъ въ юрте сидитъ целый день поджавши ноги, курить и жуетъ табакъ и глядитъ на огонекъ. Только пьяный остякъ иногда подерется, но воровъ между ними нетъ, а убійствъ никогда не бываетъ. Въ Березове нетъ даже окружной тюрьмы, а если и случится койкогда иметь арестантовъ, то ихъ содержать при Градской полиціи. При похоронахъ остяки царапають себе лицо до крови, выдергиваютъ свои волосы и бросаютъ ихъ на умершаго, веруя, что душа его придетъ чрезъ 6 недель узнать, какъ о ней сожалели живые. Съ мертвецомъ кладутъ въ могилу все необходимое для ежедневнаго быта: лукъ со стрелами, сети, топоръ, ножъ, рогъ съ табакомъ и проч. Нарту же, въ которой привезли покойника, оставляютъ на его могилѣ, а оленя закалываютъ. Жена, по смерти мужа, оболванівъ бревешко на подобіе человека, одеваетъ его въ мужнюю одежду, ставить на нарахъ на то место, на которомъ сидѣлъ покойникъ, подчуетъ его любимымъ кушаньемъ, ночью кладетъ спать съ собой и цалуетъ, думая, что душа мужа видитъ всѣ ея ласки и угожденія. Эту куклу держатъ годъ, а иногда и болѣе, и потомъ зарываютъ съ плачемъ и сожалѣніемъ. Изъ остяковъ некоторые крещены, но громадныя разстоянія и кочевая жизнь ихъ лѣтомъ много препятствуетъ распространенію между ними христіанства. Однако начало евангельской проповеди здѣсь очень древнее. Еще при царе Федорѣ Іоанновичѣ, Обдорскій князь былъ крещенъ въ Москвѣ и построилъ въ Обдорскѣ церковь во имя св. Василія Великаго. Некоторые изъ потомковъ его остались язычниками, иные крестились впоследствіи. Еще въ делахъ І750 года упоминается некрещеный Обдорскій князь Анда, но дѣдъ и отецъ нынѣшняго князя Матвѣя Тайшина были крещены. Кондійскій князь, Игичей Алачевъ, крещенъ въ Москве въ 1599 году, а въ 1602 г. построилъ у себя въ Кондѣ (нынѣ' село Кондійское) церковь во имя св. Савватія и Зосимы, Соловецкихъ чудотворцевъ. Потомки его выехали в Россію, получили помѣстье въ Вологодской губерніи, а княжество ихъ обращено въ казну и образуетъ ныне инородческую волость. Ныне въ Березовскомъ краѣ только Тайшинъ и Артанзіевъ признаны князьями. Вообще число крещеныхъ остяковъ не свыше 2000 д. о. п. и то въ дремучихъ тайгахъ и на неизмеримыхъ тундрахъ, при непрерывномъ обращеніи съ язычниками, – они только по имени христіане. Это сознаютъ и миссіонеры. Въ огромномъ Березовскомъ крае только 17 церквей (3 каменныхъ: 2въ Березовѣ, 1 въ Сургутѣ: остальныя 14 деревянныя) и Кондійскій мужской монастырь при селе Кондійскомъ на Оби. Въ этомъ монастыре живетъ начальникъ духов, ныхъ миссій здѣшняго округа архимандритъ Арсеній. При 8 приходскихъ церквахъ и при монастырѣ учреждены школы для крещеныхъ остяцкихъ мальчиковъ. Учащихса нынѣ 73. Этихъ мадьчиковъ обучаютъ молитвамъ, катихизису, чтенію, письму и церковному пѣнію. Какъ же не дивиться послѣ этого, что обширный Пелымскій край съ 2000 р. д. русскихъ и 1000 р. д. Вогуловъ (которые все крещены безъ изъятія и крещены вотъ уже 100 летъ), въ 350 верстахъ отъ Ирбити, въ 150 отъ Верхотурья, въ 250 отъ Туринска, – не имѣетъ до сихъ поръ ни родной приходской школы, именно въ такомъ, центрѣ где это необходимо и не въ такой глуши какъ Березовъ?