User - i cf85044c3a33e6c4

когда-то что-то и знала, но забыла. Давно. В тот самый день, когда мои родители сели в такси

до аэропорта Кингсфорда Смита, а я осталась в Сиднее с Шоном. И это определенно один из

одного, не может быть иного варианта…

— Я возвращаюсь в Сидней, — говорю я самой себе. Очень тихо. Керри хмурится и

переспрашивает, что я сказала. — Я возвращаюсь в Сидней, — повторяю я громче.

Глава 9. Точка бифуркации

Шесть лет назад

Свадьба Керри должна была состояться в Сиднее, но многое пришлось организовывать в

Ньюкасле, и мы туда мотались раз в неделю как минимум. Разумеется, это не прошло

бесследно. На проект катастрофически не хватало времени, и домик на окраине Сиднея начали

сотрясать скандалы. У Картера одно лишь упоминание словосочетания «личная жизнь»

вызывает зуд в одном месте. Кажется, его раздражает все, что имеет отношение к смеху,

веселью и счастью. Свадьбы, помолвки, дни рождения, крестины — все! Например, Керри

прислала ему приглашение, но Шон его даже не вскрыл.

Конечно, это не странно, но черт его дери! Она моя лучшая подруга. А с Картером мы как

бы были вместе уже почти полтора года, не могла же она полностью проигнорировать эти

отношения! И все же в результате приглашение сиротливо лежало на тумбочке и собирало

пыль, но ни один из нас даже не сделал попытки до него дотронуться. Ах, Керри, зря ты это

затеяла!

В нашей летней сессии экзамен Картера шел по счету третьим. И до него все было на редкость

благополучно, но Шон есть Шон, он же сволочь! И, решив подстраховаться (читай,

перестраховаться), я сделала глупость: попыталась ответить ему парочку билетов. Устроила все

по протоколу — усадила на диван и заставила слушать. Но просидел Картер очень недолго.

Блин, как же мы друг на друга орали, доказывая кто, почему и в чем не прав… До хрипоты, до

битой посуды. О да, мне оказалось проще грохнуть об пол любимую чашку Шона, чем

признать, что этот напыщенный индюк прав. А на Картера мой ребяческий поступок произвел

поистине неизгладимое впечатление. Он не дурак — хотя иногда, конечно, так не кажется — и

знает, что в фильмах посуду бьют истеричные женушки. Боже. В итоге диспут вылился в

бытовой скандал по поводу фривольного поведения в чужом доме, превышения полномочий

кроткой подстилки (я кроткая? Ха-ха, после битой-то посуды!) и прочих прелестей мужского

шовинизма. Я ему указала на то, что женщины нынче существа эмансипированные и

подстилками нас называть — сексизм. Он мне — на то, что я живу в его доме в обмен на секс, и

таким образом ни о какой эмансипации и речи быть не может… Мы так разошлись, что даже

примирения в духе мистера и миссис Смит не случилось. А наутро болела голова. По крайней

мере, у меня. Короче, хорошо, что выяснили все не в аудитории, а наедине. Но экзамена я

начала справедливо побаиваться.

К началу великого действа я буквально молилась, чтобы он для ускорения процесса взял

помощника. Нет, серьезно, не потому что мне бы «нарисовали» баллы, просто к собственной

«подстилке» у некоторых требования слишком завышенные. Этот предмет мебели, видите ли,

должен еще и за науку рассуждать на досуге, причем грамотно, обоснованно и спасайся кто

может, если в философских материях запутается! Прошу заметить, к обычным студентам наш

великий и ужасный куда более снисходителен.

Однако, чуда, как это всегда бывает, не случилось. Не чудный нынче, видно, сезон! Иными

словами, Картер пришел один. За ним в аудиторию прошмыгнул его новоприобретенный

хвостик в лице Хелен. Клянусь, я едва порог переступила, а эта мерзавка уже сидит перед его

столом на первой парте. И, вроде, что тебе, Конелл, жаловаться? Занимай любое другое место,

но нет же. Я разозлилась так, что в глазах потемнело. Это было мое место! Каждый экзамен я

сидела перед самым носом у Шона, а теперь она… Вот ведь мелкая пакостница! Отчего-то мне

вдруг живо представилось, как Картер заваливается с этой стервой на свадьбу моей Керри. Не

знаю, откуда это взялось, но, думаю, от злости я аж пятнами покрылась! Стало очень душно и

жарко.

Однако, что радостно, Хелен, может и выскочка, но по жизни не менее неувязанная, нежели

я. Короче, как только речь зашла о том, кто первый пойдет за билетом, она начала уползать под

стол, как и все остальные. Ну и я, разумеется, выхожу с видом королевы и тащу верхний билет,

не выбирая, и победно так на нее смотрю. Отыгралась, в общем.

И только сев на свое место я обнаружила, что это именно те вопросы, из-за которых мы с

Шоном чуть головы друг другу не пооткусывали… Думаю, он знал, что я так поступлю и

намеренно его туда положил! Сраженная догадкой, я подняла голову и посмотрела на Картера.

Так и есть, он сидел и ухмылялся. Ну, вредный, конечно, но это не подстава, и теперь мне

определенно есть где развернуться. Я взяла в руки ручку и стопку листов бумаги и начала

писать. Совсем как Каддини. Лист, еще лист, еще лист, еще…

И раз я первой тянула билета, отвечать тоже отправилась в авангарде. На стопочку

исписанной бумаги Картер посмотрел почти с ужасом.

— Это ваша диссертация, мисс Конелл? — ядовито поинтересовался он.

— Нет, это эссе на животрепещущую тему, — не осталась я в долгу.

— Если вы ждете, что я его прочитаю, то очень сильно заблуждаетесь. Я его лучше в рамку

и на стенку. А вы пока суть вкратце изложите.

И только договорив, он мой суперрасширенный конспект отобрал. Зачем, спрашивается, я

его писала? Ну ладно, начала вещать, а он, вопреки собственным словам, откинулся на спину

стула, и с видом сытого и довольного кота начал вчитываться в мои записи.

— А что вы можете рассказать… — насмешливо начал он, обрывая меня на полуслове. И я

уже знала о чем будет его вопрос.

Это он что, просил меня прилюдно признать, что я неправа, ради оценки?

— Прошу прощения, но, боюсь, данный вопрос не входит в лекционную программу, и я

недостаточно в нем квалифицирована, — вздернула я подбородок. Выкрутилась. Ура-ура!

— Что я слышу, мисс Конелл! — воскликнул он, но уголки губ откровенно подрагивали. —

Знаете, вы на редкость правильно поступили, ведь сейчас даже явные дилетанты не стыдятся

высказывать и доказывать свою точку зрения! А все потому что признаваться в собственном

невежестве никто не любит.

— Заткнись, — тихонько шикнула я на него, отчаянно краснея.

— Что-что, простите? — сделал он вид, что не расслышал моих слов.

— Спасибо, говорю, — громко и гневно проговорила я. — За похвалу.

— Поверьте, мисс Конелл, словесные благодарности слишком переоценены. Лучше купите

для своего сочинения рамку.