олеся - o 26bcb0a3aab1fa77

- Нет, я наврал и сказал ей, что буду занят на работе некоторое время, и буду за пределами

страны. Она купилась на это. Я провел на реабилитации девяносто дней. Та первая ночь

стала самой одинокой ночью в моей жизни. Я начал визуализировать всю свою жизнь,

которая исчезала, все над чем я так усердно работал.

Я опустила свою голову так, что наши лица оказались близко друг к другу.

- Ты спас жизнь Кристал, как Энтони и Карл спасли твою. Разве ты не видишь этого?

- Я просто делал то, что мог.

7.

За несколько дней до моей поездки в Огайо на Рождество, я поехала повидаться с матерью

Макса. Одна.

Все становилось серьезным между мной и Максом, и я хотела быть частью всего его мира,

а для меня это означало – приложить все усилия, чтобы стать ближе с его мамой, с кем-то,

кто был невероятно важным в его жизни.

Я сказала Максу, что хочу съездить на день, пригласить Полу на ланч и отдать

рождественский подарок, который я купила для нее.

Поэтому я позвонила Поле этим утром и удивила ее. Я предположила, что у нее не будет

никаких планов, поскольку она не вела большой общественной жизни, и она сказала, что

будет рада меня увидеть.

Я забрала ее из дома, и мы поехали в небольшой ресторанчик, втиснутый между обувным

магазином и маникюрным салоном в торговом центре.

В этом месте был деревянный пол, который поскрипывал от каждого шага, а в воздухе

витали запахи жареного мяса и тушеных овощей. Бойкая официантка отвела нас к столику

в передней части ресторана, где Пола села спиной к окну, а я напротив нее, получив

отличный вид на улицу и тротуар.

Мы обе заказали по салату с кусочками жареного лосося, и пока мы ели, она рассказывала

мне больше о детстве Макса.

- Он всегда был немного замкнутым и тихим. Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, как

не говорил, пока ему не исполнилось четыре?

Я перестала жевать, удивленная, и покачала головой.

Она слегка рассмеялась.

- Он издавал звуки и характерное воркование, которое ты ожидаешь от ребенка. Но чем

больше я и его отец пытались научить его говорить, тем больше он смотрел на нас, как на

инопланетян или что-то подобное. Мы начали беспокоиться из-за этого, поэтому я отвела

его к педиатру.

- Вау.

Она кивнула, отпив своего чая.

- Угу, мы только достигли пика паники, полагаю. Мы знали, что он не был глухим – он

реагировал на звуки – но мы боялись, что это что-то невралгическое. Но это не оказалось

ни тем ни другим. Знаешь, что доктор сказал мне?

- Что?

- Он сказал, «Может, ему просто нечего сказать».

Мы обе рассмеялись над этим. Не только из-за того, что это был забавный комментарий от

медика, а и из-за того, что мы говорили о Максе, вся жизнь которого была построена

вокруг слов.

Вообще-то, писать слова, а не произносить, теперь я задумалась над этим. Может, это

сделало что-то с ним, от чего ему намного комфортнее написать слова, чем другим

произнести.

И потом, он никогда не лез за словом в карман, когда дело касалось меня…

- Он не такой теперь, - сказала я, не уточняя дальше.

- Ах, нет, он сильно изменился.

- Так, когда он начал говорить?

Она обдумывала это несколько секунд, пока пережевывала, и потом сказала:

- В пять с половиной. Потом его было не остановить. Конечно, он стал немного

замкнутым, и тогда он начал писать.

Я посмотрела через стекло ресторана, потому что женщина, проходившая мимо, зацепила

мой взгляд. Вся ее голова была перемотана бинтами. Я на мгновение представила, она

была жертвой какого-то происшествия, но потом, когда я увидела ее необъятную грудь,

поняла, что она, вероятно, неплохо поработала севернее ее новых сисек.

- Уверена, что он рассказывал тебе о нашей жизни до Калифорнии? – спросила она.

- Да.

Мрачное выражение покрыло ее лицо, как вуаль грусти и сожаления.

- Я не собираюсь об этом расспрашивать, - заверила я ее. – Но мне приятно будет узнать,

чем еще вы сможете поделиться со мной о Максе.

Ее лицо снова просияло. Очевидно, что он был драгоценностью ее жизни. Она так

гордилась им, как, ну, она и должна.

- Ты первая девушка, с которой он меня познакомил.

- Правда…

- Она сказала:

- В смысле, кроме того времени, когда он был подростком. У него была девушка, о которой

мы знали, но только отчасти. Хотя в Калифорнии, он всегда держал девушек при себе. Я не

уверена, почему так. Я приятный человек, легко схожусь с людьми.

Это правда.

- Не думаю, что это как-то связано с вами, - сказала я. Я представила, упоминал ли он

когда-либо о Тайлер своей матери. Может, так было лучше, чем проходить неудачный

опыт.

Она понизила свой голос и сказала.

- Он не такой, как его отец.

Я просто смотрела на Полу, ее глаза излучали искренность.

- Знаю, - ответила я. – И насколько это важно, я действительно его люблю.

Позже, когда мы добрались до ее дома, она приготовила апельсиновый чай со специями, и

сказала мне, что это рождественская традиция ее семьи, которую начала ее прабабушка. Я

притворилась, что мне понравилось, но и немного беспокоилась о будущем Рождестве с

ней. Я должна найти способ избежать этого. По крайней мере, она не предложила мне

фруктовый кекс.

Я села на диван, с каждой стороны от меня по собаке. Я не могла бы сказать вам кто из них

Зеки, а кто Долли. Но кого это волновало? Они были милыми и дружелюбными, и чем

больше я проводила времени в доме Полы, тем больше я понимала, что они настоящие

члены ее семьи.

- Это замечательно, - сказала она, когда открыла рождественский подарок, который я

приготовила для нее. – Я поставлю ее прямо здесь, - она подошла к камину и поставила ее

на покрывало, прямо над тремя чулками, на одном из которых было мое имя.

Подарком была рамка с фотографией нас с Максом, сделанной Энтони, в ночь, когда у нас

был пикник. На заднем плане был Тихий океан, солнце садилось, а Макс игриво схватил

меня за талию, наклонив эффектно, и поцеловал. Мы не знали, что Энтони сделал снимок.

И тогда, я заметила это впервые, несмотря на то, что была в ее доме несколько раз, что

единственными снимками, которые она развесила во всем доме, - был Макс в детстве. Не

было других семейных снимков. Я задумалась, была ли грустная причина этого всего, и

предположила, что, вероятно, была.

То, как она смотрела на наш с Максом снимок, согрело мне сердце.

Пола сказала:

- У меня для тебя тоже кое-что есть, - она подошла к рождественской елке и достала

небольшую, упакованную коробочку.

- Вы, на самом деле, не должны были, Пола.

- Не глупи, - сказала она, когда подходила к дивану и садилась рядом со мной. – У меня

есть тот чулок с твоим именем на нем, висящий над дымоходом, - она улыбнулась и