Алексей Шкатов - Вера в верования и наоборот

Корень перестал качать ногой.

– Сто пудов плохое.

Южин снова взглянул на бокал.

– Двести сорок бутылок прославленного, но плохого вина. Сколько там до аукциона?

– Неделя.

– Неделя…

Южин посмотрел на Корня. Сколько раз этот взгляд помогал Корню выжить? Десять? Одиннадцать? Неведомая Сила вновь наполнила его тело. Южин улыбнулся.

– Теплеет?

– Как всегда, Саня.

– Давай решать.

– Сань, это ж деньги какие. Каждая бутылка не меньше, чем за сто тысяч уйдет!

– Больше, Корень. Однозначно больше. Но оно плохое. И нереально же подделать-то было!

– Смеешься? Кому подделать? Археологам? По совместимости. Себе натурал-продукт забрать, а нам это подкинуть. У них бы мозгов не хватило.

– Если только…

Корень посмотрел на Южина.

– Если только?..

– Оно таким и должно быть.

Пауза слилась с зависшим по всей комнате «Хилтона» дымом. Ветер за окном шелестел в листве разломанного дерева. Корень хохотал громко и заливисто.

– Сань… Ну ты даешь…

– Ну, да.

Южин вновь посмотрел на Корня.

– И скорее всего – это так и есть…

Новая пауза провисела с минуту.

– Я не понял…

Корень стал поглаживать подбородок.

– Мысль проста и гениальна.

Южин присел на край стеклянного стола рядом с бокалом.

– Это вино сделали для сектантов.

Корень улыбнулся.

– Монахи, очевидно.

Корень тупо посмотрел на Южина.

– А чего яду не подсыпали? Они ж ненавидели сектантов. В том-то году!

– Ты полагаешь, не подсыпали?

Южин провел указательным пальцем по бокалу. Корня замкнуло так, что он стал напевать «Скорпионс».

– Но… Ты же… Сань… Живой…

– А это другого рода яд.

– Женского?

Южин улыбнулся мягко и проникновенно.

– Он другого действия.

– Ты что-то чувствуешь, Сань?

Корня поразили слова Южина. «Только этого нам не хватало». Корень достал сигарету.

– Са-ань!

– Я не пойму, Корень. Но это не отрава. Эксперты бы уже скончались.

Зажигалка слегка подергивалась в руках Корня.

– Неотравленный яд?

Огонек прыгнул в воздухе и дал жизнь сигарете. Порыв ветра за окном сильно ударил в рамы.

– Ты слышал про «Чандрас»?

– Да.

Корень затянулся нервно и многоразово.

– Но это же миф, Саня…

– Миф, конечно, с одной стороны…

Южин поднес бокал ко рту.

– Сань…

– Я знаю.

Глоток осушил бокал до дна. Южин выдохнул.

– Вот мы и проверим, с какой стороны это миф, а с какой быль.

– На тебе?

– Не на тебе же.

Южин снова улыбнулся. Корень затягивался вновь и вновь. Сигаретный дымок полз по комнате, смешиваясь с остатками сигарного и винными парами, превращаясь в аромат, похожий на манго. «Надо было глотнуть, ведь хотел же, блин!» Корень толок никак не гаснущий окурок в пепельнице.

– Сань… Налей мне тоже…

– Ты забыл, Корень. Если опасность коснулась одного…

– Второй ищет способ ее удаления, не приближаясь к ней.

Корень закончил фразу за Южина и достал новую сигарету. Пленка воспоминаний отмоталась в Гондурас. Дым… Песок… Недышащее тело… Озноб… Много дыма…

Дыма в комнате становилось все больше. Южин подошел к включателю кондиционера.

– Подожди, Сань. Не включай. Я сообразил, как это действует.

Южин резко повернулся. Пробежал глазами по комнате. Остановил взгляд на бокале. Взял осторожно и понюхал. Поставил на стол и втянул носом дым от сигареты Корня.

– Да, именно так.

Корень послал струю Южину в лицо. Южин снова глубоко вдохнул носом.

– Поэтому и не действует. Или действует медленно.

Южин медитировал на дым.

– Тогда другое курево было.

– И не то, которое можно было купить или просто достать.

– Точно.

– Трава?

– Сто пудов.

– И не простая трава.

– Сань…

Корень пристально смотрел на бутылку 1401-го года выпуска. Южин перевел взгляд туда же.

– Я вижу.

– Это Судьба… А скорее, даже Долг.

Взгляды обоих сверлили старинную этикетку. Под ярким, выведенным черным названием «Пронсо» в сигаретном дыму красовалась эмблема вина.

– Они навели на это место наших археологов, Сань.

– Я соображаю, как.

– Так же, как делают все остальное.

– Сколько их там?

– Археологов?

– Ну не «Чандрас» же!

– Пятеро.

Южин резко схватил трубку спутникового телефона.

– Саня… Они перехватят звонок. Есть другой вариант.

– Корень!!! Там Ксения!!!

– Не звони!!!

Корень вскочил со стула и резким и легким ударом ноги выбил телефон из рук Южина.

– Саня! Я знаю, что делать.

– А мы успеем?

– А мы когда-нибудь опаздывали?

– Нет.

– Кто?

– Я.

– Нет, ты не полетишь.

– Я полечу, Сань.

– Я имел ввиду – не полетишь один.

Южин спокойно поднял трубку и водрузил ее на «базу».

– Так они тебя и ждут, Сань.

– Так вот я и приеду. С тобой…

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Не вопрос.

– Сто пудов…

Отрезанная голова Иоанна Крестителя на блюде яркими красками терялась в сигаретном дыму на этикетке вина «Пронсо» 1401-го года выпуска…

Она мне приснилась. Я впоследствии часто видел похожие сны, но с другими девушками. Поле… Огромное и в горах. И либо маки, либо подсолнухи. Забавно, что потом я в своей второй работе стал использовать для погружения клиентов поле с пшеницей… Это особенно пригодилось при работе в России. Для них рожь или пшеница – одно из самых точных и легко воспроизводимых объектов. Такое же, как попа Маши. Вот у Ани не было такой попы. А у Маши была. У нее был изящный верх, очень странные ноги, которые привлекали меня непонятно чем. Наверное, тем, что росли из этой самой попки.

На моем веку происходило много нелепых и случайных событий, не зависящих от меня. Когда-то, снявшись в очень хорошем фильме и полностью уверенный, что я стал звездой, жизнь сделала первый резкий поворот. Звездой я стал всего на 8 месяцев, чтобы фильм просто вышел на экраны, Шеф Госкино ездил к Президенту лично просить, чтобы кино увидел зритель. Но тема «против наркотиков» была неактуальной в 1988 году. Фильм выпустили на неполный сезон, а потом закрыли его напрочь. На 23 года. И только в 2011 году появился лицензионный диск с моим «звёздным» фильмом. Мне все было трын-трава, я не расстраивался, так как был уверен, что меня теперь будут снимать и снимать в кино. Но ничего подобного не произошло. Лоббировали не только наш фильм, но и всех нас, кто в нем снимался. К моменту моей второй клинической смерти, к своим 24-м годам, я имел в списке всего 2 толковых фильма, снятых хорошими режиссерами и хоть как-то увидевшими свет. Утешение и разрядку я находил в женщинах, а еще в церкви. Странное сочетание…

Я получил Машу, как и хотел, и радостно умер. На 14 минут. Врачи скорой помощи не определили даже, что мое сердце продолжало пульсировать раз в 35—40 секунд. Они не понимали, что я живой. Вызвали труповозку и уехали, не дожидаясь ее. И оставив в слезах и шоке мою беременную нашей дочерью жену около меня. А я лежал и был где-то в прекрасном мире, с кучей коридоров, поначалу никуда не выходящих, а потом приведших меня в неистово зеленую местность под ярким солнцем, освещавшим ее и такой же зеленый, как вся местность океан…