А. Ибрагимов - Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe

(курсив наш – А. И.)

Интересно, что этот мотив находит подтверждение в истории древних обществ: царь эллинистического Египта Птолемей I Сотер (Спаситель) (367–283 гг. до н. э.) сделал наследником не старшего сына, а отпрыска любимой (на данный момент) второй жены Береники – будущего Птолемея II Филадельфа. И праведная Гандхари, несмотря на преданность дхарме и частые укоры и поучения непутёвому первенцу, тоже несомненно несёт признаки эпической царицы-матери, готовой на многое ради династических притязаний сына. Вспомним, как она распорола свой живот, чтобы её наследник родился раньше конкурента! Впоследствии мы убедимся, что и на склоне лет царица не простит Пандавам гибели своих нечестивых сыновей.

Слепота – общефольклорный признак мертвеца. Прямые указания или намёки на слепоту персонажей фольклора, являющихся, по существу, мертвецами, встречаются в произведениях многих народов. Вий (дух смерти восточных славян) не видит, пока ему не поднимут веки; Баба Яга узнаёт о прибытии героя только при помощи обоняния по его «русскому духу»; в финском эпосе слеп коварный пастух страны «мрака и тумана» Похьёлы, погубивший богатыря Лемминкяйнена; слепа «Ловьятар, старуха злая» из страны мёртвых Туонелы; слеп поднятый Вяйнемёйненом из могилы великан Виппунен, не видящий, кого проглотил; слеп и «разбуженный» героями осетинского эпоса нартами мёртвый великан, на костях которого они устроили привал. Недаром Гор, спустившийся в страну мёртвых для воскрешения своего отца, начинает заклинание словами: «Осирис! Смотри! …Вставай! Живи снова!» («Тексты пирамид», курсив наш – А. И.). Нетрудно убедиться, что подобные представления лежат в основе ритуального закрывания глаз покойнику.

То же находим и в Мбх. Когда Бхишма пал в битве, но магически продлил своё пребывание среди людей, к нему пришёл за благословением Карна. В этой сцене сказание постоянно подчёркивает, что мертвецу уже непросто разглядеть живых людей. Карна обращается к герою, «очи сомкнувшему». Старец «с трудом глаза раскрыл и, разглядев его не сразу», ответил на обращение Карны. Далее Карна заклинает покойника (Мбх VII, 3, 9): «Я Карна! …Взгляни на меня (открытыми) глазами!» Необходимость представиться (хотя Бхишма знает Карну с детства) и особенно закрытые глаза как аллюзия на слепоту показывают, что и в этом случае мы имеем дело с общефольклорными признаками живого мертвеца.

В ослабленном варианте слепота подчёркивает не столько саму смерть, сколько её близость, то есть старческую немощь и пассивность персонажа. В результате в образе Дхритараштры в первую очередь выделяются черты не столько самостоятельного героя, сколько отца и дяди активных героев. Аналогично, при смене поколений ветхозаветных патриархов, состарившийся Исаак слепнет, и это знаменует его переход от роли протагониста сказания к роли отца нового протагониста – Иакова.

Необходимо отметить, что слепота является только одним из многих признаков дряхлости и пассивности персонажа. Главное всё же – это появление молодого поколения, вытесняющего немощных старцев в специальную нишу старого царя или отца героя. Наиболее яркий пример такой трансформации даёт, на наш взгляд, жизнь царя Давида. Юный герой, воин, поэт, царский оруженосец, перебежчик, разбойник, царь, похититель чужих жён в середине жизни (и в расцвете сил) превращается в эпического отца. В этом качестве, несмотря на продолжение военных и любовных побед, вся его жизнь внезапно начинает вращаться вокруг интриг и деяний его сыновей и племянников (инцест, братоубийство, мятеж против отца, борьба за трон между принцами).

Подобный естественный процесс смены поколений героев, связанный с их старением, является одним из древних и распространённых общефольклорных мотивов, присутствующим уже в теогонических мифах. Во многих традиционных религиях верховное божество, когда-то создав космос, более не участвует ни в небесных затеях, ни в жизни людей. Такой бог «стареет» и отодвигается на второй план активными богами следующих поколений, «хотя его имя не забыто» (М. Элиаде «Аспекты мифа», 2000, с. 106), превращаясь, т. о., в deus otiosus – празднoгo бога. Вытеснение пассивного старого бога молодым и импозантным, активным (в смысле военных подвигов и плодовитости) богом-героем на периферию пространства мифа находим в Вавилоне (создатель неба Ану/новый царь богов Мардук), в западно-семитском пантеоне («отец богов» Илу/бог грозы Балу), на греческом Олимпе (творец вселенной, сам олицетворяющий звёздное небо Уран/громовержец Зевс), в индуизме (Тваштар, творец всех существ и форм/царь богов ведического пантеона громовник Индра), у хурритов (древний бог Ану/бог бури Тешуб). Старый бог подчас настолько немощен и лишён авторитета, что может подвергаться угрозам со стороны «молодых» (угаритский Илу прячется в самой дальней, восьмой комнате своего дворца от собственной дочери, воинственной Девы Анат, которая в гневе грозит:

Характерно, что противопоставленные старшему поколению «молодые» боги не только активно вмешиваются в жизнь смертных героев, но и сами являют прообраз активного героя-драконоборца, уничтожая древних чудовищ, олицетворяющих хаос (часто связанный с водной стихией): Мардук расправляется c чудовищем первичного водного хаоса Тиамат (между прочим, своей собственной бабкой), Балу – c могучим морским божеством Йамму, Зевс – с порождёнными древней богиней Землёй (т. е. его бабкой Геей) титанами, змееногими гигантами и драконом Тифонoм, Индра – c удерживающим космические воды драконом Вритрой; Тешуб уничтожает растущее в море каменное чудовище Улликумми.

Иногда угроза насилия над старшим поколением реализуется. Уран не просто постепенно оттесняется своим сыном Кроном (а тот, в свою очередь, своим сыном Зевсом). Устранение Урана происходит быстро и драматично: его творческой активности (на языке мифа – плодовитости) кладёт предел Крон, оскопляя собственного отца серпом; позже Крона вместе с остальными титанами отправляет в Тартар его сын Зевс; аналогично, Индра расправляется со своим отцом [«Ригведа» (далее – РВ), IV, 18]. И в хетто-хурритской теогонии смещение старого Ану активным Кумарби не обходится без насилия и связано с мотивом кастрации, но, в отличие от Крона, Кумарби не прибегает к помощи холодного оружия, управившись собственными зубами: