Наталия Чайкина Варгас - Чунтэ – демон джунглей

– Так вот от куда повелась примета «увидеть паука – к новостям».

– Возможно. Конкистадоры, как люди в большинстве необразованные и суеверные, завезли в Европу множество древнеамериканских воззрений, но с весьма поверхностной интерпретацией истинных шаманских традиций. А там не осталось никого, кто мог дать им верное объяснение. Насколько я понимаю, ко времени открытия Колумбом Америки, все европейские шаманы уже сгорели, Нострадамус умер, а Сибирь лежала далеко за пределами цивилизованности… Посему Новый Свет оказал несколько вывернутое влияние на сознание будущих колонистов.

– Ага. Так, а вы к кому из всех тех шаманов относитесь?

Освальдо не ответил на мой вопрос. Казалось, он решил предоставить мне возможность «догадаться» об этом самой. Я же, после долгой жизни среди перуанцев, познала одно их свойство: они не станут говорить о заданной теме напрямую до тех пор, пока не «прозондируют почву». Отвлечёнными вопросами и второстепенными анекдотами, они выяснят кто вы, чем дышите, на какие ценности опираетесь. Только тогда, мягко и деликатно, заведут разговор на тему, которая безусловно вызовет спорные мнения.

– Шаман, донья Натали, ведом снами. – Начал издалека Освальдо. – Были ли вы в Ламбайеке?

– Нет, но мне известно, что это пустыня…

– Хм. – Освальдо снова натянул губы. Не обращая на мои дополнительные реплики внимания, он мечтательно прищурился и продолжал. – Шаман понимает язык символов, созданных тысячи лет назад. Он лишён чувства времени, его разум абстрактен, он свободен от общественного долга и социальной морали…

– То есть как это? Он аморален?!

– Он не делит мир на добро и зло, и не идёт на поводу общественных правил. Ведь люди, живя в скоплении и экономической зависимости, постоянно меняют определение этих понятий, верно?

– Не спорю.

Освальдо удовлетворённо вздохнул и перешёл к главному.

– Теперь о Ламбайеке. Есть в той пустыне две горы. Одна называется Чапарри, другая – Янаванга. Обе они дают жизнь магическим растениям, но первая – черным, а вторая – светлым.

– То бишь, Чатапарри это хорошая энергия, а Янаванга – плохая? – Поспешила урезонить информацию я.

– Сеньора, говоря о магии и шаманизме вам следует забыть о взаимоуничтожающих силах. В мире есть противоборствующие стороны, но их нельзя относить к «хорошим» и «плохим». Они равны и встречаясь, создают гармонию. Оставьте сказки о злых ведьмах и добрых героях глупым детям. Повзрослейте, и у вас не останется повода для многочисленных страхов, незыблемой ненависти и костров инквизиции.

Последнее Освальдо высказал настолько жёстко, что последующие мои вопросы как-то увяли и расплылись сами собой. Я задумалась. Добро и зло – понятия, диктуемые постоянно меняющимся обществом, религией и… политикой.

– Страх, вот величайшее и единственное зло! – Добавил Освальдо. – Он побуждает к уничтожению. Он управляет голодным разумом и варварским поведением. Страх порождается необразованностью, слабостью, и высокомерием. Но сами они не относятся ко злу, ибо являются частью человеческой природы.

– Так сам человек злым быть не может?

– Человек сотворён Всевышним. – Только и сказал на это Освальдо. – Многие религии пытаются унизить его тем, что сочиняют причины падения… его испорченности и греховности. Порок и грязь стали поводом для религиозных дебатов и войн. Но для шамана, человек – это тайна мироздания, пусть несовершенная, но уникальная во Вселенной…

Освальдо замолчал. Мне предстала минута на осознание его слов. Великих, прекрасных и простых слов о том, кто такой человек. Страх? Я вспомнила одну из своих соседок по коммуналке. Она свято верила в то, что кто-то, колдун или ведьма, целенаправленно изводит её. Но это был всего лишь её сын, подсыпавший слабительных ей в суп, подливавший мочу в кипятильник и подпиливающий ножки стульев. Он питался страхом матери, ибо та была по сути сильным человеком, а он – гадким толстым бездельником. Он разрушал её волю. Подчинял ложным сочувствуем. Унижал с наглой убеждённостью. Как его звали я забыла. Детали расплылись в моей памяти. Но только ужас на лице женщины и то напряжение с каким она выходила из своей маленькой комнатки в тесный коридор запечатлелись в мимолётных картинках прошлого.

– Значит шаман не подвержен страху. – Заключила я.

Освальдо улыбнулся. Он был рад увидеть во мне искру просветления. В этот самый момент что-то скрепилось между нами, что-то образовалось. Доверие? Нет. Это было нечто большее. Мне стало легче. Просто свободнее от осознания того, что мой собеседник видит во мне… тайну мироздания.

– Шаман ищет магические растения как на горе Чапарри, так и на Янаванге. – Продолжал шаман. – Только эти две горы хранят в себе самые великие силы. Но они непреодолимы и опасны, а посему шаман ждёт, когда придёт время сна.

– Сна?

– Всё во Вселенной нуждается в отдыхе, донья Натали. – Рассмеялся на мой вопрос Освальдо. – Горы тоже спят. В эти часы, по ним надо ступать очень тихо…

От этих слов, в моем воображении пронёсся вихрь странных образов. Вот шаман крадётся в скалах прижимаясь брюхом к сухому мху. Ни тебе ударов в бубен, ни заунывных песен, ни свистулек, ни бубенцов… Птицы спят, горные козы застыли на склонах… и только тень шамана тянется по холодному лицу ущелья…

– Для шамана это время медитации. – Ворвался голос Освальдо в мои волнующие соображения. – Шаман проникается спокойствием гор и открывает себя их внутреннему миру.

– «Открывает»? Как?

– Он засыпает, донья Натали. Вы что-нибудь слышали о сомнамбулизме?

– Хождение во сне.

– Верно. Горный дух, демон джунглей, по имени Чунтэ, овладевает шаманом и ведёт его к тайным местам. Когда дух отпускает шамана, он пробуждается у того места, на котором произрастает то, что ему требовалось. Всего одно растение, которое он, пребывая в благовейном спокойствии, несёт к ритуальному алтарю…

– Но как шаман указывает горным духам на то, что он ищет? – Не выдержала я.

– Сеньора, шаман – это не повар. Он не знает, что ищет.

При всех усилия не усмехнуться, я всё же расплылась в улыбке. Смущённой и глупой.

– Значит шаман ситуацию не контролирует? – попыталась вывести заключение я. – Только гора знает… Дух. Демон… Чунтэ. А почему он показывает на всего одно растение? А что за алтарь такой? Он тоже в горах?

Освальдо промолчал. Мы спускались в низину и лес разрастался, густел. Наши размытые силуэты слились с окружающим нас кустарником. Холодало. Звуки становились глуше, менее отчётливыми. Это успокаивало в кромешной темноте. Путешествовали ли вы когда-нибудь в ущельях гор поздним вечером? Спутников можно только «чувствовать». Топот копыт, перезвон котелков в кухонных мешках, запах потных спин и пыли. Лишь впереди, в шагах в двадцати, плясал огонёк светильника. Это огромный Фернандо шёл впереди, освещая путь.