Лариса Петухова - Пространство Хрустальных Дворцов

– Ты хорошо подумала? – спросила себя, – а вдруг там – внутри – тебе грозит какая – нибудь опасность? А что если ты никогда не сможешь вернуться назад?

– Нет никого и ничего в этом мире, что может принести тебе вред, кроме тебя самой, – вдруг пришли на ум слова моей польской бабушки, которые она часто повторяла при жизни, – потому что все, что мы совершаем здесь на земле – плохое и хорошее – направлено только на нас самих, а не на тех, для кого или против кого мы это делаем. Если твои намерения чисты – никогда ничего не бойся.

Этот довод меня убедил – и я переступила Порог.

Я вошла в густой, но почему – то светлый туман, что было странно, потому что стояла глубокая ночь. Не было никаких признаков горной местности, так как не чувствовалось спертого удушливого пещерного воздуха, который я ожидала ощутить в расщелине, да и под ногами было что – то похожее на мягкий теплый песок, как у нас на пляже в Железном Порту, и отнюдь не острые опасные камни, присущие горному ландшафту.

И самым удивительным из всего было полное отсутствие страха, даже не только страха, но и малейшего признака беспокойства. Полный и абсолютный покой, который бывает, наверное, только в раннем детстве.

Мне так понравилось это ощущение, что я пошла вперед с такой радостью и уверенностью, как будто – бы знала это место всю жизнь и по – этому не сомневалась, что оно населено только любящими меня людьми.

Чем дальше я шла, тем больше рассеивался туман, то есть я ничего пока не могла увидеть, но с каждой минутой становилось все светлее и даже стали появляться неясные контуры какого – то пейзажа, что все равно не вызывало чувства беспокойства, скорее наоборот – все более нарастало радостное предчувствие чего – то чудесного.

И вдруг в одно мгновение туман исчез и вся сказочная картина открылась целиком. Ничего более прекрасного я не видела никогда в своей жизни!

Я стояла на ровном пологом берегу реки, сплошь усеянном цветами всевозможных расцветок: виднелись ромашки, ноготки, васильки, незабудки и множество других, названия которых я не знала. Они составляли великолепный мягкий ковер. Хотелось снять кроссовки и пройтись по нему босиком или еще лучше – упасть в него, раскинуть руки, вдыхать его ароматы, смотреть в небо и забыть обо всем на свете – таким покоем от него веяло.

Река – спокойная, широкая, чистая, невероятно прозрачная, так что даже издалека был виден каждый камешек и каждое растение на дне, казалось, отделяла один мир от другого, потому что то, что находилось на другой ее стороне, не было похоже ни на что, что я видела когда – нибудь раньше.

Это был совершенно невероятный город. Не было видно ни дорог, ни проспектов, ни трасс. Дома, усадьбы, дворцы и башни стояли как бы сами по себе, без какой бы то ни было связи друг с другом. Даже казалось, что некоторые из них не имеют под собой твердого основания, а висят как бы в воздухе, то есть находятся там, где больше понравилось их владельцам. И это не мешало всем этим усадьбам иметь прекрасный сад и цветник, обрамляющий основное строение со всех сторон.

Не было видно ни начала, ни конца этому городу, настолько он был необозрим и огромен, и непонятно, каким образом это происходило, но если ты концентрировал взгляд на какай – то отдельной усадьбе – она тут же приближалась, становилась идеально просматриваемой снаружи и изнутри, и ты даже видел ее обитателей и слышал, о чем они говорили.

Город был густо населен людьми… Но и люди были не совсем обычными. Все они были одеты совершенно по – разному: на ком – то была простая современная одежда, другие же были облачены в длинные старинные красивые платья, кто – то из женщин – в индийские сари, кто – то – в японские кимоно. Можно было увидеть мужчин в одежде средневековых рыцарей или солдат в военной форме эпохи Наполеона. Словом, здесь были собраны люди из всех стран мира и из всех исторических эпох. И не только: повсюду между людьми, в домах и за их пределами летали, ходили, общались с обитателями усадеб и друг с другом легкие полупрозрачные существа – Ангелы. Здесь, в этом городе, они чувствовали себя естественно, это была их среда обитания.

Через реку был перекинут серебряный мост, скорее пешеходный, потому что никаких транспортных средств я нигде не видела.

– Обитатели этих мест если и имеют какие – нибудь средства передвижения – то это должны быть кареты или дирижабли, – подумала я, – ничто другое не может вписаться в этот пейзаж.

И вдруг, как будто подслушав мои мысли, со стороны города на мост въехала легкая белая открытая карета. Единственная лошадь в упряжке тоже была белой, как и длинное свадебное платье молодой женщины, легко и привычно управляющей лошадью.

Карета довольно быстро приближалась, я понимала, что она появилась здесь не случайно и женщина имеет какое – то отношение ко мне. Но я ее не узнавала.

Наконец на этой стороне моста лошадь остановилась. Высокая стройная черноволосая женщина с очень знакомым и даже родным лицом легко спрыгнула в цветы и пошла мне навстречу, улыбаясь и протягивая ко мне руки.

– Где и когда я видела это лицо и эту улыбку? Нет, не могу вспомнить.

Тогда, не зная, что и подумать, я начала рассматривать белое платье незнакомки. А вот оно – то мне было очень хорошо знакомо.

В деревне Константиновке, в старом бабушкином доме, в ее спальне над большой кроватью с резным деревянным подголовником висел портрет моей польской бабушки в свадебном платье, с длинным шлейфом, маленькими вышитыми розочками по линии талии и лифа, и с точно – такими же – в черных волосах, уложенных в высокую прическу.

Сейчас ко мне навстречу шла женщина с портрета, только лет на десять – пятнадцать постарше.

– Бабушка Юзя, я знала, точно знала, что обязательно увижу тебя еще раз, – со слезами бросилась я к ней, не веря своему счастью.

– Ляленька, милая, как я рада, что ты здесь, – сказала бабушка и нежно погладила меня по голове, точно так же, как это бывало, когда я приезжала к ней на каникулы и она встречала меня у калитки своего дома.

– Как хорошо, что ты так легко меня узнала, – наконец, после первых объятий и слез заговорила бабушка Юзя.

– Я специально надела для этого мое свадебное платье. Видишь ли, в этом мире мы молодеем, конечно, если пришли сюда стариками, и достигаем примерно тридцатилетнего возраста. А потом уже не меняемся, так удобно, это самый лучший возраст в жизни человека. Так как ты меня молодой никогда не видела, я и решила немного принарядиться.

– Ты очень красива, бабушка, а в этом платье – особенно.

– Я рада, что ты его оценила. А теперь дай – ка я тебя хорошенько рассмотрю, мы так давно с тобой не виделись.

Она взяла меня за плечи и несколько раз повернула из стороны в сторону.