Алексей Богданов - Заключённый в России

Через месяц меня снова вызвали в Штаб на заседание комиссии; формально – для ознакомления с Постановлением Администрации ФКУ ИК-17 о признании меня злостным нарушителем установленного порядка отбывания наказания. Постановление уже было распечатано на принтере и подписано, объясняться ещё раз было бесполезно. Начальник нашего отряда Максим Сергеевич, Начальник пятого отряда Владимир Владимирович, Леонид Андреевич и ещё какие-то менты – все смотрели волком и скалились. Равнодушным оставался только Анатолий Петрович, Начальник Отдела по воспитательной работе с осуждёнными.

В общем, мне сказали собрать свои вещи и прибыть в ШИЗО, оттуда − в отряд строгих условий отбывания наказания.

На нижнем плацу нашего лагеря, со стороны Кольского залива, стоят два одноэтажных кирпичных сарая, огороженные высоким забором, тюрьма внутри тюрьмы. В одном сарае располагается общежитие (барак) отряда строгих условий отбывания наказания, в другом – помещения камерного типа, половина из которых оборудованы под ШИЗО; другая половина ПКТ называется БУР.

В БУР сажают нарушителей порядка отбывания наказания, которые уже содержатся в СУСе, а также осуждённых, которые переведены в строгие условия отбывания наказания, но по каким-то причинам не могут быть поселены в общежитие (барак) СУС – в основном это красные, бывшие красные, проштрафившиеся мужики или проштрафившиеся блатные. Обиженных в СУСе и в БУРе нету, для них есть только одна специальная камера ШИЗО.

Термин Барак усиленного режима , таким образом, имеет ряд несостыковок с фактическим положением дел: в случае нашей колонии получается, что БУР – это здание, внутри которого находятся камеры, которые используются в качестве изоляторов для осуждённых, подверженных взысканиям, а также в качестве мест проживания суперзлостных нарушителей, которые переведены сюда из строгих условий отбывания наказания. С другой стороны, именно в общежитии (бараке) отряда СУОН осуществляется усиленный режим…

Отмечу также, что ни в УИКе, ни в ПВР нет таких терминов, как «БУР» и «усиленный режим». Есть термины «ПКТ» и «строгие условия отбывания наказания».

Ну да хрен с ними, с терминами…

После тринадцати суток изолятора меня сразу посадили в ПКТ-БУР. Камеры там четырёхместные, почти такие же, как в Петрозаводском ПФРСИ.

Проживание в камере существенно отличается от проживания в общежитии (бараке). Камера – она и в Африке камера. Вас выводят погулять в прогулочный дворик строго один раз в день на пару часов; один-два раза в неделю выводят в баню, которая находится в подвале и выглядит точно так же, как в далёком 1956-м (год постройки здания). Всё остальное время вы заперты. В медицинскую часть или на телефонный разговор вас водят под конвоем и т.д.

Я очутился в камере № 14 вместе с какими-то двумя скучными типами. Одного звали Степан Владиславович, второго – Мансур Мохамаджонович. Несомненным достоинством четырнадцатой камеры являлось наличие радио-магнитолы, способной воспроизводить компакт-диски. Самих компакт-дисков в камере не было, поэтому поначалу мы слушали только радио. Насколько я понял, магнитола являлась как бы общим имуществом этих двух заключённых: разрешение на магнитолу было выписано на имя Мансура Мохамаджоновича, однако купил её Степан Владиславович. Так или иначе, они постоянно ссорились из-за того, какие программы слушать: Мансур Мохамаджонович предпочитал «Европу Плюс» и «Радио Максимум», а Степан Владиславович – «Русское Радио» и новостные радиопередачи.

Лето 2014 г. запомнилось мне как холодное и дождливое. Я всё ещё не отошёл от контузии, причинённой Приговором, и враждебность Администрации легко достигала своей цели: я был деморализован тем официальным фактом, что я – не только убийца , но и злостный нарушитель установленного порядка отбывания наказания. Я до сих пор в шоке.

В июле я сходил на запланированное положенное длительное свидание с Венерой, и мне удалось притащить в нашу берлогу семь компакт-дисков с хорошей музыкой: Alice Cooper, Depeche Mode, Led Zeppelin и ещё кое-что.

Впереди было минимум девять месяцев заточения в ПКТ. Это больше, чем я отсидел в общей сложности в Петрозаводском ПФРСИ. Надо было придумать себе какие-то занятия, и, памятуя о своём фиаско на шахматном турнире, я попросил мать прислать мне учебник по шахматам. Также я решил попробовать оспорить в суде решение нашей Администрации о признании меня злостным нарушителем установленного режима. Плюс в запасе у меня имелось два очень ценных актива: дополнительная передача и дополнительное длительное свидание, которые мне выписал ещё Николайчук, когда я работал у него писарем.

Наметив план действий, я написал официальное заявление на имя Начальника колонии с просьбой разъяснить мне порядок обжалования в судебном порядке решений Администрации. Дело в том, что «осуждённые имеют право на получение информации о своих правах и обязанностях», а «Администрация учреждения или органа, исполняющего наказание, обязана предоставить осуждённым указанную информацию» (ч. 1 ст. 12 УИК РФ).

Понятное дело, из всего этого вышел чистый анекдот, поэтому я так подробно и пишу.

Начальником отряда СУОН был длинный худощавый очкарик, похожий на кролика из советского мультфильма о Винни-Пухе, поэтому у него было прозвище – Роджер. В ответ на моё заявление он вызвал меня к себе и сказал, что я вправе обжаловать решение Администрации в течение шести месяцев в Ленинский районный суд г. Мурманска. К сожалению, у меня не хватило ума потребовать письменный ответ на свой запрос, ‒ тогда у меня сохранилось бы доказательство того, что сотрудники нашего исправительного учреждения способны на предоставление заведомо ложной информации…

Примерно в сентябре мы с Мансуром Мохамаджоновичем остались вдвоём в 14-й камере ПКТ, т.к. Степана Владиславовича куда-то этапировали. А в октябре Мансура Мохамаджоновича перевели в другую камеру, и я остался один: начался, пожалуй, один из наиболее симпатичных периодов моего заключения, и длился он чуть более двух месяцев. Я пристегнул одну шконку к стене, и в камере стало более или менее просторно для одного человека, так что я вволю назанимался физкультурой. При этом в камере остался магнитофон и компакт-диски!..

…Согласно Маргарет Митчелл, никто не любит писать письма, однако все любят их получать. От нечего делать я и так писáл их достаточно много, а во время этого «одиночного» периода вообще разошёлся и строчил обращения направо и налево! В общем, я очень старался.