Геннадий Феоктистов - Слова: сказанные и прочитанные

Свобода совести является, по существу, свободой выбора церкви, её регламентирующей. И успешность Спасения определяется готовностью верующего к конформизму в принятии установлений этой церкви.

Различие между Ветхим и Новым Заветами: в первом – родство «по крови», во втором – «по Духу».

Слово (Христос) – «вторая», виртуальная, реальность (по сути, утверждение социальной значимости жизни в качестве греховной), вытекающая, но единосущная, из «первой реальности» – внебытийного сущего (Бога).

Наиболее старыми, но самыми успешными, примерами психологического управления толпой являются религиозные методы. Время их воздействия, как показывает жизнь, практически неограниченно.

Личное общение с Богом, по-видимому, впервые было артикулировано в текстах Благодарственных гимнов (?). Хотя и в позе покаяния и самоуничижения. Христианство унаследовало и позу, и тональность.

В ХХ веке искусство с презрением отвергло естественность природы и со сладострастием бросилось в бездну деструктивности. Выбираться из которой оно, похоже, не собирается.

Краеугольным камнем демократии является бочка Линкольна. С тех пор изменилась, разве, её цена.

В отличие от христианства индуизм снимает с верующего ответственность за свершенное им: за всё отвечает только Бог. /см. эпизод с Арджуной в «Бхагавадгите»./

В сущности все религии основаны на идее преображения, переходе от старого мира в новый, через смерть (обряд инициации).

И христианство, и йога видят подлинную жизнь в уходе в иное бытие, в приобщении к абсолюту, хотя и различному. Общим является переход в состояние «вне времени и пространства». /см. М. Элиаде/.

И у Павла, и в йоге после такого перехода в «инобытие» происходит отказ от «ветхого тела» и обретение «мистического».

Нужно лишь «умереть для мира», идти «против мира».

Общим между йогой и квантовой механикой является стремление выхода человеческого сознания за пределы «профанного уровня» в «необусловленное».

С развитием Просвещения Иисус перестал существовать как личность, в которую верят. Её заменил свод догматов о нём.

Религия – это человеческий ответ на «священное», существующее в нас на уровне подсознания.

Христианство снижает статус Бога до уровня личности, с которой можно общаться обыкновенному человеку в форме убеждения добровольной любви, не отрицая необходимости отлучения. Иудаизм никогда не мог позволить себе деградации статуса Бога до уровня хотя бы «квазиличности».

Вера в Бога определяет направленность нашего переживания воспринимаемой реальности. Вера придаёт личностный характер этому переживанию.

«Сострадание» есть сочувствие в переживании, но оно не является прощением. Сострадать можно и в грехе.

Угроза наказания висит дамокловым мечом над проповедью Иисуса о милосердии.

Дары Бога не зависят от качества дел. Он милосерден ко всем одинаково. Он награждает «не за дела» (см. Мф. 20: 1-15).

«Вина» большевиков состоит в том, что они попытались осуществить христианскую утопию на земле, не надеясь на Бога. И христианскими методами: «не мир принёс я вам, но меч».

Служение собственной идее для Иисуса единственно существующее. И здесь он нетерпим.

Жизнь человека в качестве человека начинается после изгнания из Рая. Взамен ему даётся иллюзия возвращения.

«Обрести свет» для Иисуса значит слепо следовать за ним. В своих претензиях он не одинок.

Иисус не доказывает свои положения. Он призывает верить ему. Он прав в действенности такой технологии: людей нужно увлекать в потоке своей проповеди; их разум всегда дремлет сном обыденности, просыпаясь лишь иногда задним числом. И далеко не всегда.

Для Иисуса богатство само по себе не несёт негативную коннотацию. Но привязанность к нему отвлекает от служения Богу. Этого Иисус допустить не может.

Любая религия – это система тоталитарного поглощения существования, в первую очередь духовного, человека.

Первоначальное Царство Божие для всех на земле оказалось весьма быстро и решительно приватизировано в Царство Божие для себя в раннем христианстве и перемещено на Небо в целях исключения возможных эксцессов.

Идея личного вечного блага – это победа действенности человеческого эгоизма. Ср.: «Себялюбие и стяжательство стали средством в борьбе против себялюбия и стяжательства». / Н. Е. Зубер-Яникум. Об Учителе праведности/.

Приоритет «даров духовных» над жертвами материальными скрывал подмену исходного социального радикализма Кумранской общины (и раннего христианства) социальным конформизмом ап. Павла. /См.: там же/.

Трапеза стала символом реально отсутствующего коллективизма в земном бытие общества. О бытии небесного общества христианство предусмотрительно молчит.

Троица стала символом единства коллективного управления, единства его функционального существования. (Корни её, возможно, лежат в руководстве Кумранской общины тремя священниками – ааронитами.)

Смерть Христа отрицает существующую жизнь человечества.

Иисуса воскресила вера его последователей в исключительность его личности, их психологическая одержимость его «существованием».

Строки мирных договоров лишь прикрывают нерешенные проблемы военных действий.

Соотношение ε = hv , заданное абсолютно, столь же бессмысленно, как и попытки абсолютного определения качества общества (типа: справедливости, демократичности и т. д.). Ибо понятия справедливости, как и энергии, неопределённы для любого конкретного состояния системы. Смысл определённости качества они приобретают лишь относительно другого её состояния.

Реальность нужно не столько понимать, сколько воспринимать такой, как она есть.

Бог нуждается в человеке, чтобы узнать, что он, Бог, есть.

Мы судорожно пытаемся забыть о факте существования Октября. Но призрак его неизбежно возникает при попытке задуматься о смысле своего существования. Хотя бы, о справедливости в жизни.

Разум закрепощает свободу. Санкхья и йога утверждают, что абсолютная свобода достигается абсолютным отказом от неё, – погружением в абсолютное «безмыслие».

Абсолютная свобода имеет своим предельным состоянием либо «хаос деяний», либо «окаменелость недеяния». Что, в сущности, одно и то же.

Будущее всегда неожиданно. Иначе, оно лишь воспроизведение комбинаций обломков прошлого. Поэтому оно и непредсказуемо.

«… нелепости слишком нужны на земле. На нелепостях мир стоит и без них, может быть, в нём совсем ничего не произошло.»

Иван Карамазов / Достоевский Ф. Братья Карамазовы/.

Между первой и второй мировыми войнами принципиальная разница: если первая мировая война была традиционной войной за передел территорий, то вторая – за господство идеологий, территория могла быть необязательным призом.