Эдуард Мхом - Клан Сопрано (The Sopranos). Жгут!

Он очень сожалеет, а когда придет домой, будет сожалеть еще сильнее.

Скажите, а за другими детьми вы тоже наблюдаете, проверяете их, тех, у кого фамилия не Сопрано?

– Можно я задам еще один вопрос о сыне? Мне нужно быть с ним помягче или, наоборот, построже?

– Трудно сказать.

– Если я буду платить больше, вы разберетесь?

– Тебя отправили к психиатру?

– Да.

– Ерунда! Это все глупости. Глупые развлечения для евреев.

– Я видел, как его арестовали. Что он сделал?

– Разумеется, ничего. Они арестовали всех итальянцев!

Ты тот, кем родился.

Если бы ты не ударилась в феминизм, то стала бы настоящим гангстером.

Мы в Чехии тоже любим свинину. Когда-нибудь ел нашу колбасу?

– Где ты их нашел?

– Одну в столе, три – у себя в черепе.

– Мама Ливия! Как ты, дорогая?

– Я тебе не дорогая. Что еще за «дорогая»?

– Она никогда не разочаровывает, да?

– Почисти компьютер, скоро копы нагрянут.

– И что?

– Хочешь, чтобы они увидели, сколько порнухи ты накачал?

– Что ты о нем думаешь?

– О сценарии? Малыш, я не могу обсуждать каждое твое предложение, мне нужен законченный текст.

Я завожусь от запаха кинотеатра: смесь конфет и ковра.

Итальянец ходит к психоаналитику. Дай угадаю: проблемы с матерью!

– Мы никогда не увидим президента итальянца.

– В этом тоже виноват мой пациент?

– Эй! Сейчас номер тридцать четыре.

– Он стоял, он просто вышел заправить машину.

– Значит, я могу выйти, трахнуть твою сестру, вернуться в субботу и будет считаться, что я стоял в очереди?

Я родился, вырос, провел несколько лет в армии, еще несколько лет за решеткой и вот он – недоделанный мафиози.

Он преступник, Дженифер. Спустя какое-то время тебе придется отбросить в сторону психотерапию с ее никчемной моральной относительностью. В конце концов, ты доберешься до понятий добра и зла, а он – зло.

– Поли не говорил, что я себя плохо чувствую?

– Плевать мне на твои чувства!

Чертов Джорджи приходит в клуб, вся рубашка в блевотине, я спрашиваю его, какого черта, а он сказал, что ты выкопал труп какого-то парня, которого замочил три месяца назад!

Если бы мы были местные, мы бы даже не стучали.

– Если найдете четвертак, можете оставить себе.

– Пытаетесь подкупить меня?

– Зачем вы роетесь в моем холодильнике?

– Если забыли свой ланч, могли бы просто попросить.

Они так обращаются с людьми, как будто Микеланджело никогда не существовал.

– А это правда, что китайцы изобрели спагетти?

– Сам подумай: зачем людям, которые едят палочками изобретать то, что едят вилкой?

– А если бы меня машина сбила?

– Но она вас не сбила.

– Я знаю, но если?

– Но ведь это не так.

– А если?

– Вас не сбила машина.

– Почему вы не отвечаете на мой вопрос?!

Передай этого пациента специалисту по мафиозной депрессии.

Почему на кладбище нельзя дышать? Потому что мертвым завидно.

А теперь покажи мне лицензию на спиртное, если спросят, зачем я заходил или для детектора лжи.

Ты лжешь, как я играю на французском рожке.

– Я скажу, что ты хорошо целуешься, но не скажу, куда.

– Ты играешь с моей репутацией.

– Дорогой, мой рот на замке.

– Надеюсь, не навсегда.

Позвони психоаналитику, скажи, что город достанется мормонам.

У смелых людей смелые речи.

Я имел дело с черными, когда ты с крашеной физиономией еще гонялся за зебрами.

– И как вам живется с гангстером под боком?

– Ты серьезно? Самое спокойное место в этом районе.

Музыка – такая штука, которую в руки не возьмешь, как футбольные карточки.

– Вы играете на бирже?

– Не просто играем, мы выигрываем.

Тони, я могу спросить? Если вопрос щекотливый, скажи. Насколько правдив «Крестный отец»?

– По-моему, это плохо.

– А поконкретнее?

– Есть хорошо, а есть плохо. Это – плохо.

– Знаешь, я люблю смотреть на вещи положительно.

– Ты только так говоришь. Чаще смотришь отрицательно.

– Опять разболелась спина.

– После забега на десять метров?

Как ты умеешь сводить жизнь человека к двум-трем словам!

Красивый мальчик. Точно твой?

– Я думаю, за секс не следует наказывать.

– В этом я с тобой согласен, за секс не следует наказывать. Но за разговоры о сексе за завтраком следует наказывать.

– Сейчас девяностые, и родители должны говорить о сексе с детьми.

– Тут ты ошибаешься! Это там девяностые, а в этом доме – пятьдесят четвертый.

– Энтони, посмотри, кто там.

– Я ем.

– Если ты не встанешь, и не посмотришь, кто там, тебе будет нечем есть.

Отвечай мне как Иисусу Христу, если солжешь, твоя мать умрет от рака глаз!

Плохое настроение бывало у многих великих людей: Винстон Черчилль перед завтраком выпивал виски. Наполеон тоже был постоянно не в духе.

Когда я был маленьким, меня интересовало, почему никто не собирает молитвенные карточки. Бейсбольные собирали все. За Хонуса Вагнера платили тысячи баксов, а Иисус Христос был даром никому не нужен.

Я как царь Мидас, только наоборот – все к чему я прикасаюсь превращается в дерьмо.

– Не могу оторвать задницу. Извини за мой французский.

– Ты француз?

– Это такое выражение.

Если бы я себя уважала хоть капельку, я бы давно отрезала тебе член.

– Неужели нельзя подождать, пока мне пришьют ухо?

– Тони, чуть левее, и ты бы со мной не разговаривал.

– А я разве с тобой разговариваю?

– Чего ты хочешь? Перебраться в Юту? Стать мистером и миссис Майк Смит? Продавать индейские сувениры на обочине дороги? Или начать разводить змей?

– Тони, это наш шанс уехать отсюда и начать новую жизнь.

– Ужинать с мормонами и есть безвкусные томаты.

– Возможно, я не пойду на бал.

– Слишком высокого мнения о себе?

– Вы себя нормально чувствуете?

– Я себя чувствую прекрасно. Когда узнаю, кто в меня стрелял, буду чувствовать себя еще лучше.