Сборник - Еврейское остроумие. Десять заповедей

– Абрамчик расскажет, каким нужно быть мальчиком, чтобы попасть в рай, – умильно говорит мама.

– Мертвым, – коротко отвечает Абраша.

Вечеринка в честь бар-мицвы. Отец мальчика после двух рюмок пустился в воспоминания:

– А вот я сразу после своей бар-мицвы убил в один вечер четырех бешеных собак.

– Папа, а в прошлом году ты говорил, что только двух.

– Знаю! Тогда ты был слишком мал, чтобы знать всю правду!

Вечеринка в честь бар-мицвы:

– Абраша, как ты думаешь, Ной много рыбачил, находясь на ковчеге?

– Нет, – ответил мальчик. – Ведь у него было только лишь два червяка.

Учитель-талмудист и сын еврея-аренда-тора читают Мишну. Дойдя до главы «Вол бодает корову», мальчик спрашивает:

– Ребе, а какой масти была корова?

Отец, который слышит это, обращается к учителю:

– Какой идиот! Сколько раз ему говорил: масть коровы – это чепуха! Важен ее возраст, здоровье и удойность!

Местечковый богач отдал сына учиться в религиозную школу. Спрашивает у учителя:

– Ну, как успехи?

– Уже разучиваем поминальную молитву.

– Зачем? Я пока умирать не собираюсь.

– Э-э, чтоб вам жить столько лет, сколько он будет учить поминальную молитву!

Запрет на воровство присутствует практически в любой религиозной доктрине.

Евреи тоже не исключение.

Один еврей пешком отправился в Бердичев. Вдруг видит: на дороге фургон стоит.

– Не подвезешь ли меня? – спросил он кучера.

– Подвезу, – ответил тот. Забрался еврей в фургон, и кучер погнал лошадей. Едут они, беседуют, вдруг видят слева поле, а на нем скошенный овес. «Вот моему коню будет праздник!» – подумал кучер и решил стащить охапку-другую. Он остановил коня и сказал попутчику:

– Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам; если кто увидит, подай мне знак.

Еврей согласно закивал. Только кучер нагреб большую охапку, как попутчик руками машет: мол, кто-то их увидел. Кучер в испуге бросил пшеницу, вскочил на козлы и ходу. Отъехав от поля, он оглянулся, а вокруг ни души.

– Ты обманул меня, – напустился он на попутчика. – Кто видел, что я пшеницу взял?

– Бог, конечно. Он ведь все видит, ничто не укроется от Него.

В недорогой гостинице два еврея заняли семейный номер, чтоб сэкономить деньги. Когда оба спускались по лестнице, один из них нагнулся и протянул другому его бумажник, который упал на пол. Все были в восторге, какой честный человек! Ведь в толпе никто бы не заметил, если бы он сунул его в карман.

Утром хозяин бумажника вызвал хозяина: кошелек пропал! Его искали везде, перевернули все вверх дном, наконец вызвали квартального, который нашел бумажник в вещах соседа по комнате.

– Не понимаю, – удивляется пострадавший, – сначала он отдает мне потерянный бумажник, а потом сам же крадет его!

– Я правоверный еврей, – гордо сообщает вор. – Вернуть найденное владельцу – это мицва!

– А воровство?!

– Ну, Всевышнему было угодно, чтоб у меня была такая профессия.

Мелкий лавочник Грюн всякий раз приходит на склад точно к началу молитвы. Он поворачивается лицом к восточной стене (по направлению к Иерусалиму), истово молится, раскачиваясь всем телом, и при каждом наклоне берет несколько штук шелковых платков из большой кипы. Владелец склада был очень религиозным и не решался отвлекаться от молитвы, так что он просто перетащил дорогой товар в другое место. И вот Грюн пришел; как всегда, усердно молится. Вдруг он прерывает молитву и с возмущением кричит, кивая в сторону платков:

– Ганев! Это ведь хлопчатобумажные!

Ребенок впервые в жизни попал на кладбище и читает по слогам: «Здесь покоится почтенный раввин…», «Здесь покоится добродетельный праведник…», «Здесь покоится щедрый благотворитель…».

– Папа, папа! А что, воры и обманщики никогда не умирают?

Давать милостыню – тоже заповедь. Благочестивый еврей тратит на цдаку до десятой части своих доходов. У богатых евреев Испании был такой обычай: у них дома стоял специальный стол, за который каждый день сажали нищих и кормили их; а когда хозяева умирали, им делали гроб из дерева этого стола. Этот обычай символизирует, что, умирая, человек берет с собой лишь то, что делал для других.

Скупой подходит к вратам Царства Небесного.

Начинает стучаться. У него спрашивают:

– Чего стучишь?

– Впустите меня! Я дал нищему Хаиму две копейки! – уверяет он.

Разыскивают Хаима. Он подтверждает: да, было.

– Вот! Видите! Нищему Абраму я тоже дал две копейки, – говорит скупой.

Нищего приводят, и он подтверждает: да, дал.

По две копейки получили в свое время еще трое нищих.

Тут всемилостивый Бог не выдержал и говорит:

– Верните ему этот его вшивый гривенник и пусть катится отсюда!

Нищий пробился на прием к миллионеру и рассказывает о своих несчастьях. Тот, рыдая, вызывает секретаря и говорит:

– Выведите его вон – он надрывает мне сердце!

Пришел к ребе Шмельке некий нищий. Ребе полез в шкатулку, но жена, зная его привычки, куда-то спрятала все деньги. Тогда он снял с пальца кольцо и отдал его нищему. Жена ребе Шмельке, узнав об этом, стала укорять его за то, что он отдал кольцо, которое носил еще ее дед. И камень в нем крупный и ценный. Тогда ребе Шмельке высунулся в окно и прокричал нищему вслед:

– Я только что узнал, что кольцо, которое я тебе дал, очень ценное. Так что смотри, не продавай его слишком дешево!

Ребе Хаим из Занса за свои средства содержал нескольких бедняков из своего города. Однажды перед Симхат-Тора некий крестьянин привез на продажу прекрасного индюка. Сначала он зашел в дом к ребе и предложил его жене купить индюка к празднику. Но цена показалась ей слишком высокой, и она с сожалением отпустила торговца. Через какое-то время женщина узнала, что один из тех, кто принимал помощь от ее мужа, купил этого индюка.

– Для нас, значит, эта птица слишком дорогая, а он купил ее! – с возмущением сказала она мужу. На что ребе ответил:

– Значит, ему было нужно. До сих пор я не знал этого, но теперь я должен увеличить ему месячное содержание.

Когда Леви Ицхака попросили стать главным раввином Бердичева, он согласился при условии, что старейшины не будут привлекать его к обсуждению вопросов местного самоуправления, за исключением тех случаев, когда они соберутся принимать новые законы. Пару месяцев спустя старейшины пригласили его на городской совет. Когда он явился, глава общины обратился к нему: