Конфуций - Уроки мудрости

Пускай возмутятся ленивые воды реки –
Вязанку ветвей не размечут теченьем они!
Там наши родные от нас далеки, далеки,
Здесь, в Фу [90] Фу и Сюй- княжества, расположенные вблизи Шэнь. Их князья также принадлежали к роду Цзян. , мы дозором должны оставаться одни.
Мы думу о них лишь, мы думу о них бережем!
В какую луну мы вернемся в родимый наш дом?

Пускай возмутятся ленивые воды реки –
Вязанка лозы уцелеет средь бешеных струй!
Там наши родные от нас далеки, далеки,
Совсем одиноки, мы стали дозором здесь, в Сюй.
Мы думу о них лишь, мы думу о них бережем!
В какую луну мы вернемся в родимый наш дом?

Глубоко в долине глухая крапива растет,
Но долгою сушью и зноем крапиву сожгло.
Покинуть супруга беда заставляет жену [91] Древний комментатор полагает, что речь в песне идет о вынужденном расставании мужа и жены из-за наступившей засухи и вызванного ею голода. Переводчик считает, что в песне поется о девушке, которая не решается бежать с тем, кто, одетый в дворцовое платье, сидит в колеснице для царских сановников. Нерешительность той, от чьего имени поется песня, вполне понятна. Многие песни «Шицзина» говорят о печальных для девушки последствиях такого поступка. ,
Его покидая, вздыхает она тяжело,
Его покидая, вздыхает она тяжело,
Увидеть пришлось от супруга и горе, и зло.

Глубоко в долине глухая крапива растет,
Она увядает, и листья ее сожжены.
Покинуть супруга беда заставляет жену –
Протяжны стенанья и плач уходящей жены,
Протяжны стенанья и плач уходящей жены,
И, злобу познав, расставаться супруги должны.
Глубоко в долине глухая крапива растет,
А зной и в низинах сырых ту крапиву пожег.
Покинуть супруга беда заставляет жену,
С рыданьями слезы текут – непрерывен их ток…
С рыданьями слезы текут – непрерывен их ток;
Зачем эти слезы? Ужель отвратят они рок?

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен – попал он в силок.
О, если б от жизни моей начала
Того, что я сделал, не делать я мог!
И вот во второй половине жизни
Все эти печали послал мне рок!
О, если б навеки уснуть без тревог!

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан простодушен – он в сеть залетел.
О, если б от жизни моей начала
Вовек бы не делать мне сделанных дел!
И вот во второй половине жизни
Все эти страданья – мой горький удел!
Уснуть, не проснуться б я ныне хотел!

Заяц медлителен и осторожен,
Фазан же… в тенетах запутался он!
О, если б от жизни моей начала
Так службою не был бы я утомлен,
И вот во второй половине жизни
Здесь беды со всех я встречаю сторон!
О, пусть непробудный мне явится сон!

Сплелись кругом побеги конопли
По берегу речному возле гор…
От милых братьев я навек вдали,
Чужого я зову отцом с тех пор…
Чужого я зову отцом с тех пор –
А он ко мне поднять не хочет взор.

Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег ровную раскинул гладь…
От милых братьев я навек вдали,
К совсем чужой я обращаюсь – мать…
К совсем чужой я обращаюсь – мать,
Она ж меня совсем не хочет знать.

Сплелись кругом побеги конопли,
Где берег взрыт рекой подобно рву…
От милых братьев я навек вдали,
Чужого старшим братом я зову…
Чужого старшим братом я зову –
Не хочет он склонить ко мне главу.

Уйду ли, мой милый, на сбор конопли,
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали!

Сбирать ли душистые травы иду,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три времени года я жду!

Уйду ль собирать чернобыльник лесной,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три года ты не был со мной!

Колесница большая грохочет – гремит на пути,
В ней зеленой осокой дворцовое платье блестит.
Разве я не стремлюсь и душою и думой к тебе?
Да боюсь я тебя и не смею к тебе подойти[8].
Ехал медленно ты – колесница твоя тяжела,
И одежда твоя, точно алая яшма, была.
Разве я не стремлюсь и душою и думой к тебе?
Да тебя побоялась – с тобою бежать не могла.

Хоть с тобою, мой милый, и в разных домах мы живем,
Мы умрем и могилу разделим под общим холмом.
Если скажешь, любимый, что сердцем неискренна я –
Светлым солнцем клянусь: правда в любящем сердце
моем!

Вижу, вдали конопля поднялась над пологим холмом,
Кто-то Цзы-цзе задержал там – он, верно, с другою вдвоем.
Кто-то Цзы-цзе задержал там – он, верно, с другою вдвоем –
Радость Цзы-цзе обещал, что придет веселиться в мой дом!

Там вдалеке над пологим холмом и пшеница видна,
Кто-то Цзы-го удержал – я его ожидаю одна.
Кто-то Цзы-го удержал – я его ожидаю одна –
Он обещал мне прийти и отведать и явств, и вина!

Слива вдали над холмом – одиноко той сливе расти,
Юношей кто-то другой удержал у холмов на пути,
Юношей кто-то другой удержал у холмов на пути –
Яшмы для пояса мне обещали они принести.

Пригожи вы, князь, в черном платье своем,
Износите это – другое сошьем,
Ваш двор посетим [93] В стихах о посещении двора царей Чжоу чжэнскими князьями речь, видимо, идет о подворье, отведенном князю в столице Чжоу на время его службы у царя. и, домой возвратясь,
Отборной едой угостим мы вас, князь.

Как черное платье прекрасно на взгляд,
Износите – новый скроим вам наряд,
Ваш двор посетим и, домой возвратясь,
Отборной едой угостим мы вас, князь.

Как пышен одежд этих черный атлас!
Износите – сыщем другие для вас,
Ваш двор посетим и, домой возвратясь,
Отборной едой угостим мы вас, князь.

Чжуна просила я слово мне дать
Не приходить к нам в деревню опять,
Веток на ивах у нас не ломать.
Как я посмею его полюбить?
Страшно прогневать отца мне и мать!
Чжуна могла б я любить и теперь,
Только суровых родительских слов
Девушке нужно бояться, поверь!
Чжуна просила я слово мне дать
К нам не взбираться опять на забор,
Тутов у нас не ломать на позор.
Как я посмею его полюбить?
Страшен мне братьев суровый укор.
Чжуна могла б я любить и теперь,
Только вот братьев суровых речей
Девушке надо бояться, поверь!