Алессандро Надзари - MCM

— Мартин, — кричала на него Селестина, — а с вами-то что? Вы… Вы больной! Нельзя же так! И… Мы не горим и не дышим ядом?

— Нет, мы совершенно точно не горим. И нет, не дышим ядом, но это уже заслуга выдувающего сероуглерод сквозняка, хоть и не пойму, откуда так дует. Однако, что важнее, позже, когда эта дрянь выветрится, а освещение можно будет вновь включить, вывернув все подозрительные лампы, то вы увидите, что фосфор сменил аллотропное состояние: из белого превратился в красный. Как? Теперь я знаю ответ, исключив все иные возможности объяснения. И также знаю, Сёриз, что тот минор, которого вы уходили допрашивать в субботу, либо лжец, либо бесполезен. Тем же вечером во дворе я решил использовать одну из колбочек как гранату, да вот только что-то она не произвела положенного ей действия. Чем же она отличалась от прочих? Я брал её с собой на «Скиаграфию». Да, каюсь, но заверяю, что ни одна невинная душа не пострадала бы, дойди всё до применения колбочки. Однако это не всё. Та колбочка не страдала от одиночества. Вы правильно догадываетесь. А по тому, что она разбилась без пламени и вспышки, можно заключить, что воздействие, которому подверглась её «сестра» за субботу, в отношении неё было приумножено и этой ночью. Поэтому я вас всех спрашиваю: на что ещё способны X-лучи?

— Как я мог забыть? — Михаил смотрел на свои руки. — Как я мог забыть тот эксперимент Кюри? Он ведь продемонстрировал, что уран — или радий? я даже этого не помню! — может вызвать раздражение кожи, стоит поносить его в кармане рубашки. Как я мог не сложить два и два? Как мог даже не задуматься, что возможно проявление сходных свойств? Беккерель ведь показал, что соли урана засвечивают фотопластинку… У себя под носом и не заметил. Как?

— Как-как, «Сирано де Бержерак», — буркнул кто-то из мичманов.

— Отставить глумление, невежды.

— Есть отставить глумление!

— Чтоб меня! — теперь уже бегали глаза Селестины — Я тоже хороша. О, Саржа как узнает, так ещё полгода язвить будет. С установлением жары, конечно, стало поступать множество сведений о солнечных ожогах и солнечных же ударах с соответствующими симптомами, вот только планка была задана ещё до пекла. Флю-мируисты отмечали, что больницы и имеющие собственную практику доктора чаще обычного начали сталкиваться с ожогами и отравлениями необъяснимой природы у пациентов, бывших преимущественно буржуа или аристократией. Хе-хе, а некоторые светские львицы, куртизанки и легкомысленные демимонденки сейчас сколь безуспешно, столь и постыдно пытаются излечиться от отсутствующих у них паскудных…

— Спасибо, Сели, мы поняли. Верно ли, что, скорее всего, это те же, кто запечатлён на снимках «Скиаграфии»? Но знают ли люди Бэзи о таких побочных эффектах? Или их и добивались, и это просто приятное визуальное приложение, чтобы никто не сомневался, что всё происходит на самом деле?

— Доказательство отдачи от инвестиций? Возможно, но представлено наверняка было ранее: зачем же ещё и своих нанимателей облучать? А впрочем, Алоиз говорил, что Игнациусу элиты не нужны. Да и уж вряд ли Бэзи — хоть старому, хоть новому — эта идея претила бы.

— Рёнтгеновская бомба! Беззвучная и неумолимая. Здравствуй, о дивный новый век!

— И поприветствуем век старый. Мартин, в Карлсруэ совершенно случайно не проживали учёные, имеющие сферой академических интересов, хм, радиологию?

— При университете таковые были, но центр подобных исследований всё же сложился в Мюнхене. И нет, что-то залежей ламп я не увидел.

— Или не приняли их за таковые. Возможно, думали, что по ним расфасуют фосфор.

— Не исключено, хотя ровно таких же форм я не видел. Чёрт, представил, как прямо перед громкой премьерой, на которой соберётся французский истеблишмент, «Œilcéan» заменяет лампы в Гранд-Опера на полные фосфора, те, нагревшись, лопаются и…

— До чего у вас занятное воображение, Мартин.

— Но возникает вопрос: а зачем и то, и другое? Более того, кроме эвакуации Бэзи, — каковую могли устроить по длинной, но надёжной цепочке знакомств, — не нахожу никаких указаний, что фосфор был нужен Совету анархитекторов. Его применение как-то не укладывается в рамки текущей кампании. Склоняюсь к тому, что то был чей-то ещё заказ, так что это уже моя печаль, и не будем на том зацикливаться.

— Объясните мне, а как делались снимки? Ну, допустим, заменили светотехнику, каждый вечер зрителей обдавало живительными X-лучами, но что дальше?

— А дальше вступал в силу контракт с пунктом об эксклюзивном допуске представителей «Œilcéan» к установленным ими элементам системы. Готов поспорить, что заявлялись ремонтные бригады в целях профилактики чаще, чем было нужно. Что они делали? Моя догадка: заменяли пластины, как-то запрятанные под кресла, ковры или ещё что. Это в свою очередь наводит на вопрос о том, что или они придумали, как быстро крепить и маскировать пластины за то время, пока якобы проверяют оборудование, или они ходили группами и под видом зрителей за время представления делали то же самое, или должна быть ещё одна фирма, которая бы уже занималась чисткой помещений и плотницкими работами. Недели труда — и вот, тысяча снимков, которые теперь можно не собирать столь интенсивно, если вообще нужно.

— Лои, вроде, про плотников не упоминала, хотя кто знает, не приходят ли они только к подписавшим договор с «Œilcéan».

— А не слишком ли длительная выдержка получается?

— Эти лампы по виду не такие мощные, как у нас — думаю, присутствующие не нуждаются в уточнении, у кого — или в больницах. Здесь… Здесь расчёт на сеансы в несколько часов, притом многократные. В общем, понятно, кто должен был пострадать более других. И в этой связи мне становится любопытно, что в ныне принудительно распущенном, назовём это так, клубе «Sub rosa» не было ни одной электролампы, вообще ни единого намёка на электропроводку.

— Зато здесь — с избытком. И непонятно, — потопала ножкой по гулкому полу Селестина, — где же должны были быть пластинки?

— Стоит проверить этажом ниже, если проницающая способность лучей выше, чем плотность межэтажных перекрытий. Но готов поспорить, что этих выбрали на травление вне конкурса. Они, как выяснилось, идеологические противники мартинистов.

— И всё же мы не можем оставить их…

— В живых?

— …Просто так, — Селестина тряхнула одного за грудки, тот слюняво булькнул, но подал признаки сознания. — Ну, скажешь, что-нибудь интересное? Или вернёшься к предложению «пролить кровь, дабы пролить свет» и сразу отправишься спать дальше?

— На вас сотней глаз смотрит бог, о каком вы и не подозреваете, потому что не знаете: вы его и создали. Он зрит на вас белками сотен глаз, а вы и не видите его. И мы не видели, пока озарение девятью десятками и ещё девяткой ламп не посетило нас. Сотней глаз он взирает на попытку вызвать Бельфегора. Сотней глаз он презирает суету суёт мух, их личинок и паразитов, что облепляют эту cloaca maxima [58]и из неё родятся. Сотней глаз смеётся он над вами всеми. Сотней глаз он приветствует тысячи, десятки тысяч новых глаз, что вы взамен креста несёте, не ведая о том. Он надёжно прикрепился к плоти города. Вы ждёте, что я назову его имя? Вы ещё не поняли? Так взгляните на любой циферблат! Что вы ему противопоставите? Вздумаете бороться с ним — и он навечно будет против вас! — начал распаляться булланист, но был отправлен в царство ночных кошмаров по-барочному увесистым и так же вычурно украшенным томиком заклинаний ин-фолио.