Алессандро Надзари - MCM

с куполом: Сант-Огюстен (VIII)

Эклектика

с двумя башнями: Сант-Франсуа-Ксавье (VII), Сант-Александр-Невски (VIII,

>2 башен

), Сант-Анн-де-ля-Мэзон-Бланш (XIII,

нов. колокола

)

Эклектика

с одной башней и органом: Сант-Этьен-дю-Монд (V), Сант-Трините (IX), Нотр-Дам-Де-ля-Круа (XX)

Эклектика с двумя башнями и органом: Сант-Амбруаз (XI)

Мартин и Саржа, насупив брови, буравили список. Возможно, и впрямь надеялись отыскать там закономерность, которая могла бы им помочь и которую в спешке упустил Михаил. Во всяком случае, так полагал Мартин в отношении Саржи. Он, безусловно, давно уже заслужил право присутствия, но сейчас, по чести говоря, неизвестно что силился понять, явно продираясь сквозь нечаянный шифр кириллицы. В этом отношении Мартину повезло: худо-бедно он этот алфавит понимал; проигрывал в голове прочитанное, как бы на внутренний слух подбирая исходное французское написание.

Не столько на основании дешифрованного, сколько по общему виду составления списка интуиция подсказывала, что занятие их бесперспективное. Начать хоть с выбранных критериев. Мартин не рискнул бы довериться Михаилу в вопросах эстетики и стилевой дифференциации, однако в принципе с выведенными метастилями согласиться мог общей модели ради. Но остальное-то. С одной стороны, для Михаила почему-то важно количество башен и шпилей, которые он всё-таки объединил в одну категорию, с другой — это был счёт «один, два и много». И какого чёрта было выделять наличие органов? Да, в православии данный инструмент не нашёл применения, и потому экзотичен для прибывающих из-за тридцатого меридиана, но так ведь в католичестве он не редкость. И верно ли Михаил вообще определил, где орган есть, а где отсутствует? Далее. Почему вообще превалирует деление по стилям? Мартин трёхлетней давности непременно обратился бы к заложенной архитекторами нумерологии, но Мартин нынешний осознавал, что здесь это не имеет решающего значения. Когда-нибудь он, возможно, составит таблицу частотного распределения стилей церквей по округам, количества самих церквей и их площадей на квадратный километр, присовокупит карту с указанием дат постройки… Да, за года можно было бы сейчас ухватиться, мог быть шанс, что анархитекторы удержались не только от барокко, но и не стали трогать сооружения старше или младше какого-то времени постройки, какие-то церкви могли оказаться для них слишком «прикипевшими» или ещё недостаточно напитанными… Да только Михаил посчитал эту переменную незначительной, будто и не было возрождений и переосмысления стилей, хотя сам же ничтоже сумняшеся и определяет вторую по численности совокупность как «эклектику». Ладно, возможно, в доступной ему литературе подобные сведения были попросту опущены, да и пару пометок насчёт совсем новых сооружений он соизволил оставить. А одну Мартин и вовсе должен был узнать с первого взгляда: Сен-Жан-де-Монмартр. Как близко они были, а Селестина и Сёриз ничего не заподозрили. Также Мартин отметил, что действительно древних церквей — обобщённо: церквей, приходов, соборов, et cetera — были единицы; в массе своей то были книги в камне, начертанные уже в эру от рождения печатного станка. Что ещё он мог почерпнуть из списка, представлявшего неполные сведения? Достаточен ли он? Не был ли прерван до внесения какой-то важной части, способной поменять всё представление? Вот что означают «синагоги» под вопросом? Учитывать их или нет? Чем обоснованно их включение? И что с протестантскими церквами, мимикрирующими под османовские дома? Михаила особенно винить не хотелось, поскольку он и его коллеги фактически делали работу Директората. А вот за оправдание прекращения составления списка и халатное обращение с терминологией пожурить бы стоило. «Равномерностью» здесь и не пахло. Тут вообще можно рассчитать стандартную ошибку среднего? Да что там, в нормальное распределение виденное Мартином также не попадало. То, что как минимум каждая пятая церковь посвящалась Святой Деве — возможно, но и в том уверенности не было. Что же было не так? Наличие двух пиков и отсутствие центра — вот что. Для начала — вообразить спираль округов. Затем — начать её раскрашивать одним акварельным цветом, насыщая тон округа столько раз, сколько раз он встретится справа от названия церквей. На первый взгляд кажется очевидным, что есть победитель: восьмой округ. Однако стоит вспомнить об упомянутом Пантеоне — и вот, извольте получить равную ему вершину. А что же с остальным? Мартину пришла на ум аналогия: ожерелье с бусинами различного диаметра. Ну, хорошо — жемчужинами. Самые крупные стараются расположить рядом и с одной стороны, — и здесь гауссиана, чтоб её, — а в переложении на Двадцать округов получится, что ожерелье тянется к симметрии, да только приблизиться к ней не может: крупные жемчужины полагается не то носить на плечах, не то на ключицах, не то на лопатках — по одной на каждую, — остальное же неравномерное или прятать в перьях и складках одежды, или выставлять напоказ, надеясь, что эта асимметрия, оттенённая симметрией, войдёт в моду. Почему ожерелье? Ох, Мартин и сам только в этот миг понял: потому что было условное отверстие для шеи, хотя если сопоставлять его площадь с площадями «жемчужин», то это уже больше ожерелье королевы, подвеска. А то и не ювелирное изделие, а пончо, сотканное из нитей различной толщины. Мартин цеплялся за подобные аналогии, потому как решительно не хотел считать дисперсию, чтобы доказывать вероятностное уродство увиденного им. Тем не менее само это не то раздвоение-расщепление, не то удвоение-почкование… Быть может, Михаил его-то и приметил и подсознательно пытался провести через счёт башен? Какой-то округ преобладает? Да, седьмой. Пик восьмого, удвоение седьмого — намёк ли это на Выставку? А что? И что? Стоит вернуться к «прорези». Не хватает не только второго округа, где самих по себе церквей штуки три, но и четырнадцатого и пятнадцатого округов — возможно, от недостатка символов веры во каменех, возможно, из-за выявленного бассейна, больше похожего на болото, как для Мартина. Любопытно, попадает ли здание биржи в те остальные двадцать процентов сооружений, что не относятся к религиозным? Если не обличать финансовый сектор как культ, а брокеров — как жрецов и авгуров, гадающих на сплетении цифр и ведомых невидимой рукой, молебнами и обрядами шесть раз в неделю с полудня до трёх часов дня взывающих о ниспослании доходности ценных бумаг. Снимки второго округа уже заложили другими, так что стоило переключиться на что-то иное. Чуть не упустил: недоставало и семнадцатого округа, но ничего интересного там Мартин не находил, зато получалось, что каждый пятый же округ не был представлен в списке. А почему, собственно, Мартин упёрся в распределение вероятностей? Обвинял подход Михаила за одно, а сам… Какие ещё были варианты? Что-то вроде розы ветров: столько-то в том-то, столько-то в том-то? Нет-нет, этот этап он уже мысленно прошёл. Нужно было искать ответ в какой-то иной плоскости, — поэтому Мартин скомандовал себе «стоп-машина», и тогда, освобождённый от гула, обратил внимание на тишину, длившуюся чуть дольше, чем того требовал хоть и пристальный, но всё же факультативный осмотр листа, и подытожил удивительной прозорливости заключением: