Алессандро Надзари - MCM

Лейтенант Евграфов сопровождал господина Менделеева на обратном пути с Четвёртого психологического конгресса, где тот не выступал, не был заявлен участником секций и вовсе предпочёл наблюдать из дальнего и тёмного угла, — Михаил позаботился, чтобы во дворце не осталось ни единой подозрительной лампы, пусть даже и в ущерб освещённости, — не афишируя собственного присутствия, а иной раз еле сдерживаясь от хохота. И Дмитрий Иванович позвал Михаила Дмитриевича для того, чтобы тот увидел плоды своего труда — вернее, одни из. Михаил наблюдал очень внимательно, но только после данного уже в автомобиле комментария смог оценить по достоинству виденное им.

Всё шло чинно-благородно — доклад о душевной деятельности человека как представлении себя, единстве и продолжении «я», доклад об универсальности эстетического суждения с группировкой категорий по ощущениям от органов чувств, интеллектуальному наслаждению и ассоциированным элементам, доклад о сознании умственного усилия с ведущей мыслью о том, что человек подыскивает содержание для имеющихся схем и вступает в борьбу представлений за полный образ, доклад о гербатарианских и физиологических теориях наслаждения с мыслью о неотделимостью наслаждения от жизни и стремления, доклад об определении перцепции, доклад о перипатетизме и экспериментальной психологии, краткий и урезанный доклад об отношении едва заметных к более чем едва заметным разницам, доклад о грамматическом типе словесных ассоциаций, доклад о развитии памяти у детей, представлявших группу из 494 мальчиков и 193 девочек, доклад о цветной индивидуализации на основе наблюдений за госпожами С., К. и И., представлявших людей или поэтические произведения окрашенными в разные цвета в зависимости от их качеств, доклад об опытных исследованиях творческого воображения у детей с различением по ассоциации и случаю, весьма уместный и оценённый Михаилом доклад госпожи Иотейко, как он запомнил, об утомлении в центральных и периферических органах с использованием эргографа — ровно до тех пор, пока не был прочитан не внесённый ранее в программу доклад «Психический институт».

В докладе сообщалось о создании подобного учреждения под управлением Международного общества Психического иститута с такими членами его организационного совета, помимо прочих, как Майерс, Джемс, Ломброзо, Сюлли-Прюдом, Шренк-Нотцинг, прочие, прочие, о которых Михаил ничего не знал, а также читавший сей доклад Охорович и… Менделеев. Тогда Дмитрий Иванович чуть не выдал себя, но удержался в предвкушении последующих баталий. При этом во временный исполнительный комитет должен был войти уважаемый Жанэ, а секретарём общества назначался некий Юрьевич, бывший камер-юнкером при посольстве и, как пояснил Дмитрий Иванович, протеже Муравьёва-Амурского. Последний, к слову, наравне с Менделеевым, Охоровичем, Мечниковым, графом Апраксиным и другими входил в попечительный совет Психического института.

В чём же дело, в чём проблема? Да в том, что Психический институт был представлен как, помимо прочего, способствовавший спиритическим и смежным с ними исследованиям. Разумеется, предполагалось соблюдение чистоты проведения экспериментов и прочее, прочее. Последовали выступления в защиту и оправдание. «Мы должны быть и смелы, и осторожны, а потому должны держаться одинаково далеко как от слепой доверчивости, так и от ещё более слепого недоверия, отказывающегося исследовать факты только потому, что они представляются в непривычном виде…» [61]Но большинство членов Конгресса, не желавших иметь дела со спиритами, решительно не могли этого понять и принять, восприняли идею в штыки и весьма настойчиво обозначили стремление дистанцироваться от деятельности данного учреждения. Впрочем, почему и нет, ведь даже из самого названия института следует разобщение: отчего употреблено сколь мутное, столь и расплывчатое «психический», а не общепринятое в науке «психологический»? К слову, вопрос остался без ответа. А Дмитрий Иванович, об участии которого в этой авантюре уже шептались от ряда к ряду, держал кулак у рта и закашливал смешки. На слушание докладов о спиритических явлениях он не остался, за ним из зала вынырнул и Михаил.

— О, это будет стоить мне нескольких недель полной недоумения и обид корреспонденции, — бодро, в приподнятом настроении взбирался Менделеев на пассажирское кресло, — но на такую жертву я пойти готов. А заодно и проверим, есть ли у моих знакомцев чувство юмора и — не знаю, можно ли так сказать, — стратегическая жилка. А у вас, Михаил Дмитриевич, они наличествуют?

— И всё же в какой-то мере их досаду и огорчение понять возможно, если они не знают всей подоплёки или далеки от политических манёвров в Империи, — последним уточнением Михаил пытался вновь подцепить одну тему, старую, очень старую после этих месяцев, но к которой ныне изменил отношение; повисла пауза, и он вернулся к теме этого дня: — Вот вы четверть века назад…

— Э-хе-хех, — выдохнул старик одесную от него.

— Простите, Дмитрий Иванович, простите, не к тому напомнил… Вот выводите спиритов на чистую воду, разоблачаете и оставляете постыдно нагими пред наукой и обществом, а вот спустя какое-то время уже добровольно надзираете за их попыткой в науку влиться, воспользоваться средствами международно признанной институции. Конечно, как тут в лучшем случае не увидеть что-то вроде покаяния: «Если у них и впрямь что-то получится, то я в первых же рядах и признаю их притязания»?

— Пожалуй, что так. Ведь я, в конце концов, даже не господин Охорович или мистер Крукс, остающиеся видными учёными и авторитетными умами в своих основных областях знания, но при этом и уделяющие внимание спиритическим опытам.

— Вы уверены, что репутационные издержки не превосходят некоего допустимого лимита?

— Ах, вот вы себя и выдали, Михаил Дмитриевич! Но ничего, молодость для того и нужна, чтобы впитывать новое и учиться у более опытных. Заметьте, что избавляю вас от аналогии с двумя губками, а то больно уж мерзкая картинка рисуется. Слукавлю, если скажу, мол, а на что мне её, эту репутацию, ныне поддерживать. Нет, эти, как вы выразились, издержки нашему делу только на руку. Вернее, разумеется, не они сами, а их причина. Вспомните, кем и чем пропитывается двор. — Михаил как-то не сразу сообразил, о котором велась речь.

— Тем не менее конфронтации касательно тех же северных проектов избежать не удастся, даже с учётом, что нам теперь более-менее известны основные игроки и группы влияния.

— Что ж, хотя бы понимаю, куда вы смотрите и каков ваш охват перспективы. Не зацикливайтесь, рассматривайте более системно и более же приближенно к означенной деятельности организации. Тайно подкинутая мной идейка создания Психического института преследует довольно утилитарную цель. Пускай, пускай спириты и прочие оккультисты, столь стремящиеся к наукообразию, заглатывают наживку и утоляют потребность в приближении к академическим кругам. Пусть добиваются воспроизведения экспериментов в лабораторных условиях, пусть довольствуются собой. Чуть позже я подброшу и мысль, что неплохо бы институту выпускать собственный журнал. Чем больше и быстрее будет наращиваться бумажная масса, тем лучше. И нам, и им — но первое время. Международное признание, публикации в периодическом издании с авторитетными соавторами, верификация опытов… О, как тут не вскружиться в голове?! И когда это произойдёт, и они совершат непоправимую и законом преследуемую глупость либо же окажутся в таковую втянуты, мы прихлопнем их, как углекислым газом окуренных насекомых. — Дмитрий Иванович в подтверждение слов даже пристукнул кулаком по борту. — Инициируем — разумеется, также, через посредников — коллективные судебные тяжбы и тьму исков. Никаких шатких свидетельских показаний. Упор на документальное подтверждение. Они сами этого хотели. И они узнают, что наука — это ответственность. Как можете заметить, кое-чему меня процесс того субчика всё же научил. — Михаил опять не сразу определился, о каком процессе говорил почтенный Дмитрий Иванович, хоть в материалах, переданных ему, и фигурировал всего один, поэтому осторожно спросил: