Алессандро Надзари - MCM

— А гнева их не боитесь?

— У них будут либо покровители — о, одни «черногорские вороны» чего стоят с их влиянием на императора и в особенности на его супругу, но с Милицей, когда-то вовлёкшей и свою печальную сестру Стану, вы и сами пересекались, если верно понимаю, так что опустим рассказ, — либо же школы влиятельных учеников, вне сомнений, но так и я приму некоторые меры для выведения своей персоны из-под, выразимся так, обстрела. Чего я опасаюсь, так это повторения судьбы упомянутого Крукса или того хуже. Опасаюсь дня, когда не смогу понять свою ошибку, осознать ошибочность знания — и продолжу упёрто отстаивать старую теорию и не признавать величие пришедшей на смену. Буду продолжать верить в то, что отметёт новая наука. И в этом смысле чем-то уподоблюсь спиритам. А, впрочем, нет, и того не страшусь, но то, по чести сказать, уже дурное проявление прививаемого наукой антидота: не бояться неизведанного. Вот только предполагается, что боязнь эта лечится познанием, а не самодовольством. Кто знает, не появится ли, к примеру, такая фундаментально отличная физическая теория уже в ближайшее пятилетие? И я уж молчу об общественно-экономических науках, в них спор нескончаем. Вы слышали о господине Озерове?

— М-м, признаться, нет, — Михаил отказался соображать и определяться, но почему-то был уверен, что Мартин наверняка или знал такового и успел с ним пообщаться, или занёс его в блокнотик для запланированных бесед.

— О, Иван Христофорович — восходящая звезда российской экономической мысли. Недавно защитил докторскую диссертацию о развитии прямого налогообложения в рейхе, а до того — магистерскую о подоходном налоге в Британии. В ближайшие пять-семь лет он, как чувствую, напишет важнейшие для России книги. На данный же момент мы согласны с тем, что России необходима дальнейшая индустриализация и значительные перемены в системе образования для взращивания светлых голов, способных к управлению предприятием — промышленным или банковским — или, что ещё лучше, созданию такового, а также пригодных для научной деятельности. А вырасти такие головы могут, если избавиться от превалирующей в нашем обществе установки на то, что предпринимательство — дело неблагородное, жульничество и спекуляция в дурном — и единственно известном — смысле слова. Старая феодальная мораль.

— И это при том, что во Франции, с чьей аристократии наша столько лет брала пример, для человека благородного происхождения не считается зазорным заниматься горным делом, — добрался он всё-таки до Онэ, воспользовавшись передышкой последних дней десяти.

— Ну вот, ну вот. Однако вижу здесь такую связку, что это тоже в своём роде владение землёй и уже потом — управление богатствами её недр. Но неплохо, да. Зато дальше с Иваном Христофоровичем начинаются трения и прения. И начинаются они как раз с налогообложения и доверия. Я-то, видите ли, постепеновец, а вот он не против борьбы — только поймите в правильном ключе. Он, что ли, более гуманистически ориентирован, он более доверяет человеку и менее — государству. И индустриализацию, создание отечественной промышленности он рассматривает как процесс становления за ней творческой, амбицизной, ответственной личности; рабочих это в какой-то мере также касается: они должны понимать, что делают, чего им стоит добиваться, на что должна быть направлена их деятельность, — и тихо, доверительно: — и я вам этого не говорил, но Охранное отделение уже присматривается к нему, добродушному, как к возможному будущему лектору курсов в рабочем обществе под негласным приглядом филёров, — и продолжил обычным голосом. — И потому ратует за преимущество прямых налогов — и сразу с прогрессивной шкалой, как вы уже поняли, в каких странах. А ещё ему совершенно не нравятся разработанная нами акцизная политика и то, что она, по его словам, привела к посажению российского бюджета на винно-водочный столп, в зависимости от погоды и урожая то стоящий крепко, то шатающийся на ветру спроса и особенно предложения, и сответственному обороту денежных средств и капиталов. В частности, ему не нравится оформляющееся их движение в европейские банки, а не в карманы населения, что стимулировало бы внутренний рынок и не входило бы в противоречие с политикой протекционизма. Не уверен насчёт того, что внезапно привалившее рублями счастье при том самом отмеченном ханжеском отношении к индустриальному производству что-то простимулирует, и деньги действительно пойдут в оборот, извлечение прибыли и дело. Но то мой скептицизм о квалифицированности. А, ну да я уже забыл, к чему завёл этот разговор. Возможно, чтобы убедить прежде всего себя, будто на смену придёт толковое поколение, которое и нам приговор вынесет, и аудит дню сегодняшнему подведёт, и программу оздоровления предложит и исполнит.

— В таком случае позвольте вновь о Психическом институте. Не обрушится ли карающая длань закона только на тех, кто действительно пытался найти научное зерно, на не самых вредоносных представителей спиритического сообщества? Подлинные же шарлатаны, подозреваю, как раз выскользнут, увернутся, не будут даже пытаться попасть в корреспонденты института, осознавая, что их и безо всяких судов обличат?

— Не скрою, так получиться вполне может. Но поэтому и требуется зафиксировать как можно больше, иметь в архиве широчайший спектр документов. Все их методики так или иначе похожи друг на друга, что-то по аналогии да сходству непременно отыщется. И это не «авось — небось», а уже вопрос статистики.

По приезде в д’Отёй они поднялись на борт «Александра II Освободителя» и из-за позднего часа договорились продолжить разговор следующим днём. Впрочем, экспедиционные команды только-только собирались в очередной рейс до Выставки, его же — отдыхала, так и оставалась резервом по особым поручениям и некоторые благоприятные для полётов ночи пропускала. То было обычно впустую, но уж если что и случалось, то рассказывать об этом было никак невозможно. В частности, не далее как в двадцатых числах пришлось заниматься обыском отдела Рачковского в русском же посольстве и эвакуироваться, — с доставкой-то проблем не было, а вот уход уже могли заметить и задать неприятные вопросы, — на своих двоих, усиленных пневопружинными механизмами, оставившими на крышах пары соседних зданий отметины, о происхождении и виде которых ещё непременно пойдёт молва, породив страшилку для детей и пьяниц. Государственные и частные учреждения, поиск документов и наблюдение из темноты — Михаилу начало казаться, что это уже была проверка новой концепции применения экспедиционных отрядов, не особо ему приятной.

А пару дней назад он осмелился в подобной манере вломиться уже в каюту к Дмитрию Ивановичу, пока тот отсутствовал. Михаилу нужно было покончить с одним вопросом. Но всё больше он убеждался, что это не его ума дело. Среди бумаг на столе он нашёл чертежи некой итальянской винтовки авторства капитана Чеи-Риготти, рассчитанной под несколько необычный для такого оружия патрон 6,5 × 52 мм и… «Стрельбу очередями, не уступающую пулемётной? До девятисот выстрелов в минуту?!» К чертежам был приложен доклад о том, что испытания не были признаны успешными ввиду большого количества осечек и сбоев при экстракции гильз, но Михаил сразу прикинул, что это решаемые проблемы и уменьшение калибра было верным подходом. Просто это был слишком скоропалительный ответ — не только в переносном смысле, но отныне ещё и в буквальном — на милитаризацию великих держав. Обнаружил он и наспех начертанную почерком Дмитрия Ивановича записку: «До чего бестолковая, безумная, ужасающая автоматизацией и промышленного масштаба смертоубийств война нас ждёт!»