Алессандро Надзари - MCM

Только сейчас он позволил мурашкам промять его кожу, поту — сойти конденсатом, а лёгким — дать полный ход. Вдох и выход, вход и выдох. Отдышавшись, в расстроенных чувствах и с холодом в душе он вырыл на заснеженном набросками, чертежами, схемами и книгами столе ямку и похоронил в ней устройство с почтением, достойным кельтов и северных народов. Надгробную речь он не мог произнести. Просто грустно смотрел на символ оборвавшейся связи и своего безрассудства. Если бы сейчас на периферии зрения вновь возник силуэт, провозвещающий помутнение рассудка, он бы не удостоил его ни крупицей внимания. Покров лица и рук горел вслед за тонущим в утреннем огне солнца курганом стола, а печь иллюминатора всё больше накаляла каюту с каждой прибавкой градуса азимута, однако нутро Михаила пробирал озноб. Ему было не до убогих пародий на кённинги, он не мог удостоить погибшее устройство достойной скальдической поэзией — он не мог ничего.

— «Я» да «я», «J’accuse» [27] Статья «Я обвиняю» (фр.) . Эмиля Золя! — доносилось приближающееся из-за стены и завершившееся учтивым стуком в дверь.

— Входите, — без офицерской твёрдости подал признаки жизни лейтенант Евграфов.

Пропитанное неполнотой утраты пространство каюты наполнилось свободно державшимися в его присутствии Авксентием Победоносцевым и Никанором Деспиным — быстро сработавшимися мичманами, бывшими в подчинении Евграфова. Подающие надежду выходцы из одного рода войск, обладатели взаимодополняющего образования — в одну команду их определили ровно по этим причинам, но совместимость команды оказалась куда выше ожидаемого.

— Ваше благородие, вам нездоровится?

— Ваши благородия могут не беспокоиться о моём благородии. А вот мне о ваших, похоже, стоит.

— Да уж. Сегодня в буфете к крахмалу подают целлюлозу, — заговорщицки покачалась под мышкой папка с распоряжением.

— После прочтения съесть.

— Так что же, вы и мне по-братски кусочек оставили и лично занесли? Благодарю, — с шорохом вышмыгнула папка на свет и раскрыла свои тайны. Сообщение предписывало в означенный день совершить рейд по адресу вне Выставки и сосредоточить внимание на довольно специфичных документах — о чём-то таком и говорил Дмитрий Иванович.

— Пикантно. Не находите, господин лейтенант?

— Увы, подано не с пылу с жару.

— По словам официанта, ресторатор весьма занят, передаёт извинения и обещание комплимента от заведения в будущем.

— Также гарсон заверил нас в эксклюзивности рецепта и блюда. Только для нашего столика.

— Любопытно, каков его номер в эстафете передачи?

— Муха не вилась.

— Ну-с, хорошо. Стало быть, касательно столовых приборов… Хм, простите, больше не могу. Я ведь могу говорить открыто, соседей нет? Итак, нам понадобится, само собой, фотоаппарат. Возьмите тот, что с повышенной чёткостью изображения: если я правильно понимаю, предстоит срисовывать буквы. Кучу букв. Также захватите тот без вспышки с длительной выдержкой и световой подложкой, а также аккумулятор к последней. Ещё выпишите — прошу обратить внимание на разницу в глаголах — пантограф и параллелёграф Бенардоса; это не для записей от руки, но сможем тихо продублировать какие-нибудь схематичные изображения. Допускаю, что это перебор, но пусть будут хотя бы на борту. И понятия не имею, будет ли там место для установки ширм. И не только место, но и возможность. Может, попадутся любители спать со включённым светом. Пневмоштуцер тоже подготовьте на случай, если они вздумают ещё и проснуться да поработать над бумагами среди ночи. Но из-за его габаритов нет уверенности в применимости; в лучшем случае оставлю с ним кого-то прикрывать операцию с крыши или балкона дома напротив, будь дистанция пригодной. Не забудьте табельные «браунинги». Однако если оцениваете риск перестрелки как высокий и неизбежный, то сразу по прибытии изыщите что-то вроде подушки и делайте выстрелы через неё. Только пальцы себе не отстрелите. Поэтому прошу изначально отнестись к оценке риска сдержанно. Что ещё? Полетим, как и прежде, на «офаниме» Сергея Аполлоновича. Его кандидатура одобрена, хм, «Ресторатором», он в курсе возможных предприятий, а то и уже получил копию адреса, так что дирижабль уже наверняка зарезервирован. На этом, кажется, всё, рыцари рейсфедера и ширмы.

Но мичманы не спешили уходить, хоть и кивнули головой, что всё поняли. Жест подчинения продолжился прищуренным взглядом на стол, а затем и в глаза друг друга.

— Что, ещё и десерт полагается?

— Только если не путать вкусное со сладким. Если позволите.

— Позволяю. Только аккуратнее, господа обер-офицеры.

— Вещь у вас на столе…

— Она уже по ту сторону Бифрёста.

— Что?

— Эм-хм, не важно. Да, это не просто модный аксессуар. Да, она досталась мне на долгую память от нашей очаровательной незнакомки. Да, я предпринял на свой страх и риск кое-какие действия и сломал её, как обычно ломаются подобные вещи. Нет, я и ранее не был расположен сообщать о ней, а сейчас и подавно. Вот это уже важно.

— Полагаем, не менее важно и то, что мы видели точь-в-точь такую же.

— Я извиняюсь за свой скудный словарный запас и не менее скудные сценические способности, но всё-таки: что?

— В день затмения. На Выставке.

— Прелестно. Надо бы вам увольнительные чаще давать.

— Желательно снова для посещения седьмого округа. Владелица копии с её подругой встретились нам несколько раз в течение дня. Они будто бы не просто веселились, а делали обход. И похоже на то, что таких патрулей несколько.

— Да. Мы даже пытались подслушать их разговор, самих рассмотреть получше, были вынуждены раскошелиться на комплимент… Да что там, в ресторане едва не подсели.

— Стало быть, и героине той ночи появляется возможность передать привет.

— Привет и находку. Хотя, наверное, в таком виде мадмуазель её не примет.

— Примет или нет, ваши благородия, дело второе. Первое же — признание собственности. И откуда нам знать, что эти обходы продолжатся и в будущем?

— Ниоткуда. Но если они там патрулировали, значит, имели на той территории некий предмет интереса. Так отчего бы ему там и не остаться?

— Пункт пятый…

— Простите?

— Господа, не соизволите ли вы обмозговать на досуге кое-какую авантюрку?

Сколь интересные представали возможности. Михаил практически расцветал вновь соразмерно тому, как укреплялся и рос шанс решить головоломку. И дело было уже не в самом инциденте, не в каком-то расследовании, не в деловой репутации. Нет, его действительно взбудоражило появление варианта: мир не вертелся вокруг него и миссии, на Выставке было что-то ещё, достойное внимания и понимания, но ускользавшее из поля зрения ранее — то, ценность чего не только предстояло измерить, но и подобрать инструменты этого измерения. Его разум наконец-то нашёл — не без посторонней помощи — лестницу на верхний ярус. Просачивающийся оттуда тонкий аромат тайны подсказывал, что путь верен и стоит того, — будь он насыщеннее, Михаил был бы склонен считать, что это ловушка. В любом случае осталось вскарабкаться и найти лучшую диспозицию.