Алессандро Надзари - MCM

— А я, что ли, в нашем архиве?

— Что ж, стремление познавать мир и себя в нём через вопросы говорит, что ещё не всё потеряно. Да, похоже, чтение тебе всё-таки противопоказано.

— Ничего, я назначила себе курс вакцинации.

— А, похвально.

— Но что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты: отрабатываю варианты. Да, к сожалению, приходится обращаться к tutti-frutti [28] Всякая всячина (итал.) . , подобному тому, что свалило тебя. В более солидных и системовыстраивающих изданиях ничего интересного найти не удаётся. — Селестина так и сидела на полу, и к ней подсел Саржа. — Мы должны были тебя послушать. Это бы не повлияло на то, что мы могли найти в хранилище, — мыши больше не родятся из грязного белья, — но хотя бы проработали программу отслеживания будущих, хм, нетипичных коммутаций потоков. Построили во славу старых богов древо решений… — Пока он это говорил, подобрал с пола разбросанные листы и сложил у себя на коленях аккуратной стопкой. — А что вместо этого? А вот что! — и с испугавшей Селестину резкостью взметнул стопку к потолку.

— Саржа… — Она понимала, что для него это была катастрофа.

— Прости. Выпустил пар.

— Ну, по цвету чем-то напоминало.

— Да все текущие события что-то чем-то напоминают. До поры до времени мы видели, что тут белое и там белое, как бы сходится, и ладно. А то, что одно, — пользуясь свежим примером, — пар, а второе — бумага, мы упустили из виду.

— Что-то такое мне сегодня… погоди, или уже вчера? — Саржа протянул ей карманные часы. — Спасибо. Так вот, что-то такое вчера мне Сёриз мне уже говорила.

— Значит, она верно всё понимает. Сообразительности ей не занимать. Кстати, занятно, что вы не вместе.

— Распределили силы. Утром сверим находки. Если хоть одна что-то раскопает.

— Понятно. А хоть что-то раскопать, хоть за что-то зацепиться крайне сложно. Я не понимаю, как и где мы оплошали, что конкретно я недоглядел. Мы не сокращали количество анализируемых потоков. Миноры вели себя, хм, весьма минорно. Урбматерия реагировала на Выставку известным образом, но экранирование работало. Течения… Ну, ты помнишь, какой была весна.

— Жуткие, небывалые штормы на северном побережье ранней весной, да. Если не понимаешь, то оставь. Без новой информации ты только ещё больше разваришь кашу у себя в голове.

— Пожалуй. Честно говоря, меня больше угнетает, что Директорат не может выработать позицию, соответствующую ситуации, неверно к ней относится. Какие-то данные из массива нужно отбраковать, какие-то сгруппировать…

— А чем-то подобным в эту минуту разве не занят папá Блез?

— Ты про его экзерсисы с топографией? Просто он из тех, кто до сей поры считает, что причина техническая и со временем исправимая. Что полное затмение выжгло, ослепило все основные коммуникации линии урбматерия — штаб — тело-скриптор. Что подтверждает эту гипотезу: необычайно гладкая поверхность флю-мируа в первые постэкслипсические сутки и постепенно увеличивающееся число сообщений и регистрируемой активности в последующие, а также, пожалуй, и то, что от самого тела-то мы получаем сведения в ожидаемом объёме. Стало быть, наводнение умбрэнергии встало поперёк всех каналов, сбило направления. Иными словами, то, что и так работало «по вертикали», так и продолжило исправно работать, а вот «горизонтальное» уже не выдержало прилива. Что работает против гипотезы: принятие предпосылки, согласно которой мы получаем от тела весь массив регистраций, что этот массив верен, что ожидаемое тождественно действительному.

— Как я понимаю, есть те, кто как раз недовольны этим ограничением?

— Да. Любопытно, что её высказывают как раз те, кто сидит за штабными флю-мируа или отстукивает на клавиатуре в такт приходящей ленте. По их мнению, мы утратили контроль. Мы чего-то не поняли. А вернее, мы кое-что забыли: мы работаем на будущее, на будущую реальность, мы машинерией отмечаем и делаем срезы, мы работаем на реализацию желаемого и производству новых желаний отчасти потакаем; но машинерия, каковой являются установленные нами каналы коммуникации и каковой являются существовавшие ещё до нас потоки, постоянно ломается на ходу, постоянно что-то случается с течением, она работает только в таком поломанном, готовом к поломке, ожидающем поломку состоянии — всегда часть производства прививается к продукту, групповой фантазм всегда оседает на урбматерии, а детали машин являются их же топливом, как потоки питаются умбрэнергией. Поломка — это тоже функция, причём функция воспроизводства самой структуры. И со всей этой бесконечной установкой нового оборудования мы, выходит, идём на поводу, только не понимаем, чему и зачем это нужно. И миноров мы подавляем, потому что того требует производство урбматерии с учётом нас . Возможно, от нас попросту устали. И это уже неисправимо. Или исправимо с помощью deus ex machina [29] Бог из машины (лат.) . , который ещё не явился к нам: из-под сцены ли, за-над ней ли… — Селестина вздрогнула от упоминания сцены. — А может быть и так, что не нужно выбирать из вариантов. Это обычная нестрогая дизъюнкция: или то, или это, или оба сразу. Как видишь, ограничение первой концепции ведёт ко второй, вполне включающей элементы первой, хоть и по иным основаниям. От нас требуется новая модель управления, но нас же и сотрут в порошок, если она окажется не той; точнее, мы сами разожжём топку и приведём в движение жернова, течение развеет остатки.

— И к какому лагерю примыкаешь ты?

— В том и суть, что ни к какому, — отвёл взгляд Саржа в сторону, будто бы к третьему частнику разговора, тихо и кратко выдохнул: — La patrie… La partie [30] Родина… часть или партия (не политическая)… (фр.) … — и решительным поворотом головы вернулся к Селестине. — Меж ними предпочитаю первое.

— Игра слов от тебя? Браво!

— Тебе всё равно никто не поверит. К-хм. Я верен Директорату, а не условиям, в которые он поставлен. Разбиение на спорящие партии — о, а они будут спорить, ведь ресурсы ограничены, — шаг к саморазрушению. Честно говоря, есть и третий вариант, принятие которого предотвратит подобную междоусобицу.

— И кто придерживается его?

— Только я. Возможно, ещё кто-то, но вслух никто больше не высказался.

— Если «больше никто не высказался», то значит ли это, что ты своими соображениями поделился?

— Да. Но, кажется, они не поняли. Или же не хотят принимать такой поворот.

— Итак, ты считаешь, что это всё…

— Диверсия. Или акт террора. В зависимости от состава участников. Дело рук людских. Потому и отмахиваются. Не затмение выжгло наши каналы, а чей-то умысел, апробированный в апреле. Трагедия «Самопровозглашение конкурента».

— Склонна тебя поддержать, — растягивала Селестина буквы.