Алессандро Надзари - MCM

Ветер сносил дым к югу, в Булонский лес, откуда из-за горизонта неспешно поднималась царственной особой Луна, только что окунувшая сребряное тело в бассейн мученической крови, по преданиям дарующий вечную молодость. И кровь там, где уже сбегала, оставляла за собой тонкую винноцветную полосу. Дар жертвенности всегда пьянит. «What a day, what a mauvely day!» [33] Что за день, анилительный день! (вольный перевод, англ.) — подвела итог англосаксонская душа мистера Вайткроу.

Селестина изо всех шести лошадиных сил умело мчала тёмно-серый в золотую габаритную полоску «Panhard & Levassor» Директората на авеню Гранд-Арме в сторону фортифа — и прочь за него.

— Да они издеваются! — рычала она, производя очередную манипуляцию с рычагами.

— Сели, аккуратнее, уже более двадцати километров в час! — вжималась в карминовое сиденье рядом с ней Сёриз.

— И это несравненно меньше скорости вращения Земли вокруг оси! Мы опаздываем.

— Может, уже некуда опаздывать?

— Не-ет, от меня так просто не отделаются! — дуги ветрозащитных очков придавали её лицу какую-то особую яростность. — Я только получила новый ис-дис, а на первом же задании применить его не могу!

— С нами умело играют, этого не отнять.

— Играют? Да нас унижают! Не чувствуешь разницу? Надо бы тебе хоть раз для сравнения посетить один из тех клубов поклонников де Сада и Захера-Мазоха. Разумеется, тебе я не предлагаю участвовать, просто затаиться в тёмном уголке.

— С-спасибо, я читала «Сад истязаний» Мирбо.

— А-а? — с гуинпленовой улыбкой повернулась Селестина.

— Смотри на дорогу.

— Да только на неё и остаётся. Нам как шоры на глаза надели — и заставляют гнаться за призом. Хм, любопытно, есть ли клячи помимо нас? Задумка такого масштаба, что трек совершенно точно не единственный, хоть всё и происходит на одном ипподроме.

— Странно, что до сих пор ни с кем не пересеклись. Но, боюсь, стены и трибуны того ипподрома мы возводим уже сами.

— И чем усерднее участвуем в скачках, тем больше зрителей соберётся на следующие заезды. Кстати, я так понимаю, в этом мы участвовать не должны были?

— Нет. Всё вновь трудами Корнелии.

— Чудесно. Ещё бы только не пришлось битый час клянчить автомобиль. Вот как другие добираются в такую даль среди ночи? Причём заметь: если это вновь собрание миноров и эмпатов, то они тоже не у дел с течением.

— «Как-то» — в том и суть. Это проверка сообразительности, а также преданности идее.

— Значит, уже можно предположить, что эти качества понадобятся для следующих актов.

— Точно. Но можно ли только ими одними привести Спектакль в исполнение?

— «Спектакль»? Ладно, хорошая замена «Великому Плану». Думаю, актёры других сцен наверняка подбирались по иным основаниям.

— Ну, да. Но мне стало любопытно: с ними тоже контактирует один лишь Бэзи при содействии камердинеров или с ними работают и другие, хм, иерархи театра?

— Та-ак, развивай мысль.

— Если Бэзи — единственный коммутационный узел, сцепляющий, скажем так, верхний и нижний уровни, то убери Бэзи — Спектакль провалится, второго такого быстро не найти. В это время можно будет контратаковать. Появится кучка эмпатов и миноров, которых можно будет быстро поставить к ногтю, но вместе с тем и несколько спящих ячеек, на которые выйти — то ещё упражнение. Впрочем, под нашей юрисдикцией именно что миноры. А дальше уже папá Блез свяжется с полицией. Но если есть ещё кто-то вроде Бэзи или же иерархи театра теснее сотрудничают с другими ячейками, то тогда его устранение мало что изменит, придётся уповать на слежку в надежде, что кто-то оплошает и приведёт нас к другим.

— Подожди, Сёриз, никак ты только что предложила по возможности убить Бэзи?

— Если верно первое. Вы же с Саржей вывели заключение, что это направленная атака на Директорат? А вернее сказать, осада, к которой наверняка прилагается тщательная сапёрная работа — возможно, что с поддержкой изнутри.

— Это он ещё до меня предположил. У меня же реальных подозреваемых нет.

— Ну да, у нас кругом только гипотетические да мнимые. Ай!

— Ай!

— Ай! Руль держи!

— Так, спокойно, таможня.

Сизая форма таможенников была под стать предутренней дымке и недостаточно выбритым лицам. Таможенники усердно проверяли документы выезжавшей парочки, не стеснялись задавать довольно сальные вопросы и просто рассматривать их средство передвижения, а некоторые поигрывали винтовками. Селестина и Сёриз поняли, что пора сыграть в капризных наследниц и предложить таможенникам сложить факты в своих заволочённых инеем головёшках и не препятствовать проезду особ, от родни которых зависит, пойдут ли сегодняшние, не знающие правильного применения штыкам, таможенники завтра копать метрополитен не требующими особых умений кирками и лопатами. Возможно, они изъяснились чуточку более витиевато, чем следовало, но всё получилось, от них отстали.

— Прекрасно, ещё с десяток минут потеряли, — выжимала Селестина сцепление, а будто душила их колючие с проступающими кадыками шеи.

— Осталось километра два, не так уж и много осталось.

— Кстати, ты что же, совсем ничего не выяснила про особняк?

— Вообще. Его вымарали из истории. Такое пятно на архитектосфере, которое всякий раз старается избежать глаз. Если кто и может что-то рассказать, так это только жители Нёйи.

— А почему мы их раньше не расспросили?

— Чтобы не поднимать шум: приехали какие-то городские красавицы без кавалеров и начали расспрашивать, что же это за домик такой.

— Ох, ну что за времена-то такие? Может, мы в прислугу наняться хотим?

— Да у местных лакеев родословная, наверное, древнее нашей будет. Ну, и потом, отчего-то есть подозрение, что вряд ли кто-либо осмелится поделиться с нами информацией — разве что пьянчужки, за лишний сантим готовые дополнить рассказ любыми сведениями в угоду плательщика. Хотя, если всё это время особняк пустовал, но в него никто не заселился, то, должно быть, у него всё ещё есть законный владелец.

— Или был. Бедный, но гордый. И по каким-то причинам частного характера сдавший его неким господам.

— Сели, смотри! — Сёриз указала в сторону особняка — тот полыхал.

— Не-ет, нет-нет-нет! Да что же это такое? — колёса заскрежетали от резкого поворота, а Сёриз пришлось практически прижаться к Селестине.

Они остановились в доброй сотне метров — жар чувствовался и здесь. Местные уже таскали вёдра, но больше для того, чтобы смочить водой и посыпать песком округу, будто вычерчивали охранный сигил, защищая себя и имущество не от пожара, но от заклятия.

— Ты чувствуешь запах?

— Нашего краха? — пробубнила упавшая лбом на руль Селестина.

— Чеснока.

— В чём-то тождественны. Для меня теперь так точно.