Алессандро Надзари - MCM

— Мой друг, ты мог бы выразиться и проще, использовав слово «клубок». И это я уже молчу о «срезах» и «выборках».

— Возможно, если в том клубке сплелось множество нитей, количество концов которых никак не может быть меньше числа всех возможных входов и выходов с Выставки, а сами нити способны расплетаться и составлять новые. Также прошу заметить, что я опускаю слово «территория».

— Вероятно, от того, что и «Выставка» употреблена в каком-то расширенном значении.

— Верно, мадмуазель. Скажем, не стал ли её частью зажатый меж стрелками Поля и Эспланады кусок седьмого округа? Чем не, как вы это называете, «tableau vivant» [38] Живая картина (фр.) . ?

— А весь город? И не был ли он сам Выставкой до и вне Экспозиций?

— Если позволите, — усомнилась Сёриз, — вы не учитываете, что Выставке свойственны конкретные первичные и вторичные цели и функции, которые могут обогащаться дополнительными. У города они более многочисленны и размыты в смысле приоритетности. В нём действительно стирается четвёртая стена, — кивнула она Энрико, — в том числе благодаря стараниям четвёртой же власти. Слишком много акторов, слишком много источников воли. И вряд ли кто-то из присутствующих согласится низвести те цели до самых базовых и примитивных — вроде выживания. Выставку-то как раз, пожалуй, и отличает отсутствие желания выжить. Отдельные её элементы цепляются за возможность пригодиться городу, явно или тайно проектируются с заделом на будущее, однако в целом это проект конечный и сезонный. Это красочный мыльный пузырь, больше напоминающий кристалл гадалки. А кроме того, Выставка отделяется от городской ткани, артикулируется её отличие и несмешение с территорией её проведения, она выстраивает, если хотите, новое плато. Этим я бы объясняла и дублирование кое-каких элементов города на её площадях. Вы были на Эспланаде, видели там эрзац-филиалы торговых галерей? А противоположная набережная? Там и вовсе собрали модные среди простолюдинов увлечения; некоторые — шокирующе-вызывающего свойства. Ах, конечно, ещё не были и не видели, но я спрошу: и зачем же это? Неужели город и впрямь не безопасен? Или его и вправду не стремятся демонстрировать гостям сверх необходимого? «Да, об этом вы всё равно услышите, а вот от этого позвольте вас избавить». Но это, конечно, можно объяснить и «всего лишь» коммерческими интересами.

— Это уже стоит счесть своеобразным внепавильоннным экспонированием не потребляемых товаров, но самой культуры, что ли, потребления. Тоже своего рода игра: пойми, дорогой посетитель, угадай, каким тебе следует быть, чтобы город тебя признал.

— Можно даже уточнить, мой друг Анри, что её суть в беспроигрышности. Это миниатюрная имитация культуры потребления города со сведённым к минимуму шансом оконфузиться. Также осмелюсь добавить, что Выставка не обладает волей к жизни, — каковая должна бы выражаться в адаптации, но это и в самом деле свойственно лишь редчайшим её элементам, — потому что она изготовлена как продукт синтетический. И я знаю, что ты сейчас скажешь, но нет, окружающий её город и впрямь естественней, даже если это во многом и, простите, танец доминирования и брачного сезона. Он — то есть город — при всём прочем не может не выстраивать структуру из камня, кирпича, бетона и других основательных материалов, гарантирующих если не долговременность, то надёжное укрытие его обитателям. В этом смысле архитектура и градостроительство столь же натуральные проявления эволюции, как норы и гнёзда, а я бы даже сказал — как раковины и панцири. Кстати, Выставка как раз и лишена подобного интимного уровня принадлежности.

— Кажется, сейчас я выступлю в амплуа вопрошающего инженю, но меня прощает профессия: а что, вот эти все национальные павильоны и дворцы — не из тех же материалов созданы?

— Предоставляю честь просвещения дамам, припади же к дару и ты.

— Ваш друг верно определил имитационную природу Экспозиции. Возводить всё полноценной каменной кладкой было бы, хм, накладно; неизвестно, окупила бы тогда себя она при прогнозируемом месьё Вайткроу количестве посетителей и производимых ими тратах, сопряжённых с её осмотром. В основном всё, что вы видите из вздымающегося по вертикали, в основе своей полагает традиции предыдущих лет. Стянуть отделку, подёрнуть шлейф того, что создаёт национальный колорит — и мы обнажим ажур стальных не то чулок, не то скелетов на радость кандавлеистам от инженерии, пресытившимся ими в машинных залах.

— Сели!

— А что? Хрустальный дворец — и тот уже горел от стыда. — Реплика была встречена жестом Сёриз, еле заметным и понятным лишь обеим девушкам, который Мартин сравнил с поворотом ключа в скважине.

— Прошу, не осуждайте кузину! — взмолился Энрико. — От пикантных образов наша беседа только выигрывает.

— И всё же ей стоит помнить, что мысль возможно выразить разными способами, которые зависят не только от ораторских способностей, но и от светской их допустимости. Даже если вас подобная манера привлекает. Во всяком случае, не в первый же день знакомства!

— Сёриз…

— Пф-ф. Ладно, ладно. Мы всё равно уже всех вокруг распугали, включая нашего официанта.

— Признаться, — увлечённо отозвался Мартин, — не могу удержаться от продолжения. Сравнение милейше провокативно, но тем и вскрывает истину: Выставка — Парафилон. Храм невинных в своих стремлениях перверсий — если, конечно, не учитывать секции милитаризма, которым мы уделим внимание как-нибудь в следующий раз. Она искусственна, но вместе с тем и искусна. Перед собой она честна и не в ответе за пороки создателей. Её обман — их обман, коим пользуются, чтобы их не раскрыли. Нет, её создали такой, какой хотели видеть, а не такой, какой она «должна быть, чтобы». Единственное условие — быть интересной. А чем ещё развлечь нынешнюю публику, если не завлекать отклонениями? Отклонениями от обыденности. А если она являет идеализированный образ будущего, то не факт, что этот образ единственный и основной, а стало быть — тоже отклонение. Ей не надо бороться за существование и выживание, в чём мы, похоже, согласны, ей не нужно мириться с лишними техническими ограничениями. Достаточно минимальных мер безопасности, чтобы не развалиться и сгореть раньше времени, — кузины переглянулись, Мартин подытожил: — В общем, нынешняя Выставка есть новое слово в жанре, как говорят у вас, Фабрик-дё-жардан [39] Во французском то же, что в русском — архитектурный каприз. , каковой обыкновенно обращён в прошлое и недоступен натуре Нойшванштайна и Большой пагоды. Сравнение с садом мне нравится ещё и потому, что обладает связью с процессом взращивания, возделывания, а применительно к нашему объекту — и воспитания, образования. И украшения, само собой.