Ольга Клещевич - Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля

В 1697 г. Петр во время Великого Посольства осмотрел парки Пруссии и Голландии, «в том числе Хет-Лоо, Хонзельярсвик, “Петербург” (усадьбу русского резидента в Голландии) и многие другие, причем интересовался именно техническими деталями садовых устройств. В 1716–1717 гг., в самый разгар строительства Петербурга и дворцов в его окрестностях, он вновь посещает большие и малые дворцово-парковые ансамбли в этих странах, а также Англии и Франции. Особый интерес он проявил к таким ансамблям как Версаль, Марли, Сен-Клу, Монбижу, Шарлотенбург, Ораниенбург. В походных журналах отмечается, что он с удовольствием провел несколько дней в Трианоне. В некоторых случаях он приобретал копии генеральных планов, чертежей водоподъемных машин для фонтанов и т. д.» [140] Там же. С. 46.

Ознакомившись с его розенкрейцеровскими пристрастиями и увлечением алхимической традицией, становится ясно, что не только целями прославления Русского оружия и вводом в оборот нового аллегорического языка был озабочен Император при проектировании и строительстве главной парадной резиденции, когда в 1714–1715 гг. он развернул там полномасштабные строительные работы. Ибо «очевидно, что правитель, движимый идеями герметизма, предпочтет расположить свои монументы, храмы и города и сады таким образом, чтобы “высшая сила” смогла найти в них проявление. Из текстов явствует, что такие постройки должны быть “имитацией реальности”, “образом небосвода” или “копией вечности”». [141] Хэнкок. Г., Бьювэл Р. Власть Талисмана. М.: Изд-во Эксмо, 2006. С. 260. В результате такого подхода к проектированию и строительству, Петергоф, как совокупность местности, природы и архитектурных объектов, незаметно превращает прогулку по старинному парку в сокровенное путешествие внутрь себя, погружает в иную реальность, указывает на проход в совершенно другой мир. Словно следуя за Цицероном Петр понимал, что «нужно иметь в своем распоряжении большое число хороших мест, хорошо освященных, расположенных в строгом порядке на некотором расстоянии друг от друга, а также изображения – действенные, яркие, волнующие, такие, что способны выйти навстречу душе и проникнуть в нее». [142] Цицерон Марк Тулий. Об ораторе, 2, 87 // Три трактат об ораторском искусстве. М.: Наука. 1972. Он создал место, после посещения которого человек ощущает, что восприятие мира стало более интенсивным, ярким и легким. Подобные вещи всегда происходят там, где само Мироздание помогает человеку, особенно в тех местах, где природные объекты дополнены трудом человеческих рук. Петр I, будучи герметическим философом, используя при строительстве Петергофа уже имеющиеся ландшафтные и другие природные ресурсы, заложил в него идею отражения на местности алхимического процесса, «стремясь как можно интенсивнее населить “значимыми” объектами, придать садам учебный характер» [143] Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб.: Логос, 2008. С. 121. для каждого, как говаривал Г. В. Лейбниц, «кто мог получить от этого пользу». Вложив в этот механизм свое личное намерение, Петр осветил и наполнил его содержание дополнительным смыслом трансформации целой страны, с помощью известного ему некого «развивающего импульса», подталкивающего к использованию человеком внутренних дремлющих ресурсов для развития и постижения Бытия.

Если проявить немного внимания и настроиться на восприятие происходящего внутри Петергофского садово-паркового ансамбля, то можно ощутить, переступая порог этого необычного места, некое подобие иного измерения, безличное пространство, дающее свободу от мирских проблем и приглашающее заглянуть внутрь себя. Попав туда, человек начинает припоминать свою неиспользуемую повседневной жизни способность осознавать окружающее целиком, без лакун, промежутков, неясностей и неведения. Человек учится видеть всем своим существом, всем телом. Трансформация происходит очень мягко и незаметно, без шума и суеты, просто с продвижением вглубь пространства сада, когда буквально через несколько шагов ощущается, что все посторонние звуки, даже звуки проходящей неподалеку напряженной автотрассы, существуют где-то в другом измерении. Постепенно, шаг за шагом, наступает та уравновешенность восприятия, которая со временем созреет и сделается самостоятельной силой. Она как бы предписывает посетителю «читать книгу Природы», учась герметической мудрости, различая в пределах ее потаенного видения, как божественные гармонии проникают вселенную, пронзая сферы небес и погружаясь в предметы окружающего нас мира, совершая Действо, заметное только обладающим правильным зрением. В этом и состоит посыл Петергофского сада, преподносящего посетителю видение скрытого за аллегорическими намеками, упакованными в раму переработанной на барочный лад природы, Знания. Знания очищенной природы возвращенного человечеству Рая, уподобляемого в эпоху барокко наиболее совершенным образчикам регулярного сада, с его «великой визуальной риторикой и драматически щедрыми перспективами». [144] McIntosh C. Gardens of the Gods: Myth, Magic and Meaning. I. B. Tauris & Co Ltd, London, 2005. P. 76 В постижении этого Знания в саду Петергофа, в отличии от многих других садов мира, присутствует совершенно явственно очерченный инициатический путь, приближающийся к некоему абсолютному, скрытому за герметической завесой смыслу. Именно поэтому так ощутим здесь особый, не на что не похожий петровский стиль, [145] Лихачев Д. С. Указ. соч. С. 131. насыщенный духом времени, витавшим в начале XVIII столетия над Россией.

Исходя из полученной нами в первой главе информации, гипотеза о том, что садово-парковое убранство Петергофа, включая фонтаны, может, кроме традиционного принятого слоя смыслов относящихся к прославлению побед Русского оружия в Северной войне, иметь еще ряд других, не столь очевидных, и на сегодняшний день неописанных, приобретает реальную подоплеку. Возможно, что идея, заложенная в символизм Петергофа Петром I гораздо сложнее и глубже. Следуя барочной моде своего времени, он мог уподобить сад сложному визуальному тексту, разработанному с целью передать сообщение на разных уровнях. Ведь стиль барокко тяготел к смешению таких разноплановых тенденций, как: 1) теоцентричность (человек – марионетка в руках Бога); 2) стоицизм (сочетающий религиозное восприятие с предоставлением большей самостоятельности и ответственности человеку; образец – Юст Липсий; [147] Липсий Юст (1547–1608) – нидерландский философ, издатель, исследователь сочинений Сенеки, один из основоположников неостоицизма. 3) сатирико-пикарескная позиция, [148] Фархутдинова С. Г. Диалогическая природа культуры барокко. Томск, Изд-во «ТМЛ-Пресс», 2009. С. 34–35. характерная, в том числе, и для творцов алхимических трактатов. Д. С. Лихачев писал, что «с барокко XVII века было связано множество переводов с языка на язык… Благодаря этим переводам образовывалась некая общая для всех европейских литератур единая стилистическая линия, единые стилистические увлечения… Межнациональные контакты играют в барокко очень большую роль. Это стиль, который был способен “переливаться” из одной социальной среды в другую, из одной страны в другую – особенно тогда, когда он стал близиться к закату», [149] Лихачев Д. С. Русское искусство от древности до авангарда. С. 240–243. и естественно, что и Россия не минула сей «моды». Однако для того, чтобы вычленить эти «переливы», нужно понимать их смысл, обретаемый «только тогда, когда появляется наблюдатель , “созидающий” вокруг него семантическое поле». [150] Налимов В. В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 37. Написав книгу о семантике алхимических смыслов, я получила шанс стать таким наблюдателем , поскольку, имея за плечами опыт по интерпретации алхимических текстов, [151] См.: Клещевич О. В. Алхимия: выход из спагирического лабиринта. мне представляется интересным и многообещающим обратиться с подобной герменевтической процедурой и к еще более неявному, для широкой публики, тексту, чем алхимический трактат, – к садово-парковому ансамблю. «На уровне семантики сад и текст могут служить друг другу источником и поводом для возникновения как целого объекта – произведения садово-паркового искусства или литературы, так и отдельного фрагмента, детали или мотива сада в тексте и текста в пространстве сада. Материальное присутствие текста в саду возможно в виде цитаты, например, садовой надписи или воспроизведенной в пространстве сада сцены из литературного произведения». [152] Ананьева А. В., Веселова А. Ю . Сады и тексты. (Обзор новых исследований о садово-парковом искусстве в России). 1. Новое литературное обозрение. 2005. № 75/5. С.351. В случае с Петергофом – на возможность уподобления сада алхимическому трактату наводит не только увлечение царя Петра и его соратников идеями Великого Делания, но становлением в культуре Нового времени «герменевтического поля», как «пересечения двух осей. По горизонтальной оси противопоставляются субъект как удаленный от центра, бестелесный наблюдатель и мир как собрание чисто материальных объектов, включая человеческое тело. Вертикальная же ось обозначает акт толкования мира, в ходе которого субъект проницает поверхность мира с целью извлечь его глубинные смыслы – знание и истину». [153] Гумбрехт Х. У. Производство присутствия: Чего не может передать значение. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 40. Барочный сад просто создан для воплощения подобных идей, поскольку в нем «на первый план выступает сложность смыслового оформления», [154] Лихачев Д. С. Указ. соч. С. 318. проистекающая из герметической концепции толкования точки пересечения этих двух осей как теургического акта.