Александр Силаев - Деньги без дураков. Почему инвестировать сложнее, чем кажется, и как это делать правильно

Деньги платят за боль, за риск, за знание и за удачу. За первое и второе деньги брать вредно и можно только от безысходности. За третье — можно и нужно. Четвертое — пережиток феодализма, и либо у вас уже есть, либо вам не светит.

«Деньги за боль» — это то, на чем основан марксизм и почти любая классическая политэкономия, и здесь их узость.

Согласно марксизму, никаких других праведных источников дохода нет вообще. Ты либо меняешь страдание на деньги, либо принадлежишь к эксплуататорским классам, третьего не дано. Атмосфера XIX столетия способствовала такому восприятию. Фабрика того времени как никакое другое место подходила к теории о страдании.

Мы специально взяли сильное слово «боль». Можно было взять менее экспрессивный «труд», оговорив, что берем слово в классической политэкономической парадигме. Но важна резкость смысла. Ведь что такое марксистский «труд»? Это то, что неприятно, но надо .

Если бы за труд не платили, трудом бы не занимались.

Ведь действительно, нет мотивов быть фабричным рабочим в XIX веке (да и в любом другом веке тоже), кроме одного — тебе за это заплатят.

Труд — это трудно, если понимать под этим неприятность процесса.

В худшем случае невыносимо мучительно (рабы в рудниках), в лучшем — просто скучно (офисный планктон). Никто не будет заниматься этим ради удовольствия или чего-то иного, способного мотивировать при отсутствии платы, например ради славы или тренировки. Ради славы можно убить дракона, ради тренировки — жать штангу, но чистить сортир можно только за деньги. К сожалению, в мире плохая пропорция: на каждого дракона — тысяча сортиров, и кто-то должен их чистить. Очередь на дракона занята на годы вперед, а дерьмочистов всегда нехватка.

При этом способных трудиться кем бы то ни было — избыток. Обществу нужно меньше грузчиков, чем людей, потенциально способных что-то грузить. Отсюда еще одна важная, принципиальная характеристика.

Труд — это нетрудно, если понимать под этим уникальность, эксклюзивность.

«Это может каждый». Или хотя бы «это могут очень многие». В марксистских построениях, где мерой труда выступает только время, это очень хорошо видно. Идеальный, твердокаменный марксист уверен, что справедливая оплата учитывает только затраченное время, а любые вариации — от лукавого. Если час работы стоит 10 у. е., то 8 часов стоят 80 уев, и не важно, чьи это часы — вахтера или нейрохирурга. Максимум, что готов уступить наш каменный теоретик, это учесть время на обучение. Если на вахтера не надо учиться вовсе, а на врача 20 % взрослой жизни, то хирург должен получать в 1,25 раза больше вахтера. Возможно, вас удивляет понимание справедливости в теории, считавшейся в XX веке главной теорией справедливости, но все именно так.

Примечание для педантов: конечно, не любая боль оплачивается. Если начать биться головой о стену, тариф будет нулевой. Подразумевается, конечно, «боль, сопряженная с общественной пользой». Можно быть педантом и дальше, спросив, например, «А откуда вы знаете, что польза точно будет?». Можно ведь сначала повредиться головой, а потом начать ею биться, думая, что мир улучшается именно таким образом. Но на деле все просто. Люди сначала спрашивают «Сколько стоит?» и получают гарантии, близкие к 100 %, что их страдание кому-то нужно. И тогда уже со спокойной душой начинают мучиться.

Мы помним важнейшую характеристику труда — это неприятно, или давайте напишем мягче — не приятно. Это время жизни, имеющее нулевую или отрицательную ценность для человека. При этом считается, что в жизни он найдет чем заняться, чтобы порадоваться.

Если бы сумма времени жизни имела отрицательную полезность, рациональной стратегией была бы смерть.

Обычно умирать не спешат, значит, барахтаются хотя бы с нулевым балансом и надеждой на лучшее.

Но время, затраченное на труд, обычно имеет полезность с отрицательным знаком.

Простейший тест: если бы человек имел возможность заснуть без сновидений в начале рабочего дня и проспать до конца, а всю работу выполнял его двойник, он бы согласился? Просто вычеркнуть время из жизни. Если ответ «да», то можно считать, что в розницу, за небольшой прайс, вы торгуете своей смертью, небольшими аккуратными порциями. Есть счастливцы, которые ответят на поставленный вопрос «нет». Полагаем, их будет меньшинство, хотя были бы рады ошибиться (кстати, отличная тема для соцопроса).

Но даже в этом случае сложно представить человека, который бы не нашел для труда лучшей альтернативы. Может быть, та же деятельность, но в два раза меньше или по-другому. Суть не меняется. Человек соглашается немного помучиться, в лучшем случае — сократить удовлетворенность жизнью в определенное время. Взамен он получает немного денег. Важно, что немного. Если много, скорее всего, это бонус за что-то другое.

Цена на труд как общественно полезную боль не может быть высока потому, что устанавливается спросом и предложением.

Уж очень велико предложение. Любой желающий может слегка пострадать, сбивая этой готовностью цену на свой товар.

Теперь вернемся к нашим квадратам. Люди все-таки стремятся найти работу по душе. То есть потери в качестве жизни будут, но терпимые. Там не та боль, которую нельзя терпеть. Мир достаточно широк и свободен, чтобы каждый нашел себе небольшую, терпимую боль, местами сменяемую удовольствием. Если повезет, удовольствия может даже оказаться больше. Но дайте человеку миллиард — он все равно бросит свою работу, даже ту, которая «с удовольствием».

Итак, награда гарантированная и скромная, адской боли — нет, сильного риска — тоже. Это классический правый нижний квадрат. В нем находится большинство.

От труда перейдем к самому нетрудовому доходу на свете. Было сказано, что деньги платятся, помимо прочего, «за удачу». То есть все-таки как-то выигрываются ? Есть какая-то рулетка на свете с положительным математическим ожиданием?

Есть, она называется сословное общество . Рулетка этого типа запущена и при социализме, но там она крутится обычно в интересах тех, кому мы не завидуем. Поэтому рулетка как институт хоть и остается несправедливой, но может отчасти быть оправдана ценностью милосердия (если вы разделяете эту ценность). Однако вряд ли это оправдает привилегии феодалов.