Сергей Зюзин - Не стать упырём. Зло из глубины веков

–

Ты нашёл кого сравнивать. Степан в сравнении с Повелителем всё равно, что муравей по сравнению со слоном.

–

Ты это знаешь или просто предполагаешь? – Руслан посмотрел на свою спутницу испытующе.

Ничего не ответив, Алла молча к нему прижалась.

–

А мы будем и дальше вот так с тобой встречаться? – то ли пробуя увести почему-то оказавшийся для неё неприятным разговор в сторону, то ли просто не удержав в себе слова, что и так уже давно рвались наружу, с нежностью посмотрев на Руслана, спросила она.

–

Ты не ответила, – Руса было не так просто сбить с толку.

–

Ну ты же мужчина! А значит, должен мне уступать. Я спросила, и неважно, первая или вторая. Ответь мне!

С последними словами лицо Аллы стало капризным.

–

Я теперь упырь, – грустно усмехнулся Руслан.

Однако Алла этой его усмешки как-будто и не заметила. И тогда он, вздохнув, ей уступил.

–

Мы будем и дальше вот так встречаться, – почти слово в слово повторив только что сказанные слова Аллы, отвечал ей Руслан, «расчищая дорогу» своему недавнему, так и оставшемуся без ответа вопросу. – А теперь ты всё-таки ответь на мой вопрос.

–

Ну откуда мне об этом знать? – состроив по-детски удивлённое личико, она попробовала хитрить.

Поняв её уловку, Руслан не стал больше настаивать. Всё равно ведь не скажет. А давить на неё – ещё больше замкнётся. Так же была надежда, что потом как-нибудь проболтается.

–

Ну ладно, – добродушно усмехнулся он, хоть разведка его и прошла безрезультатно. – Не хочешь – не говори. Не особо-то и интересно.

–

Ты у меня такой славный! – не зная, как его отблагодарить, Алла ещё сильнее прижалась к Руслану.

Ничего не сказав, Руслан тоже постарался покрепче прижать её к себе, и дальше они какое-то время шли по слабо освещённой аллее парка молча. Хоть Руса и подмывало продолжить выспрашивать у Аллы о её сородичах. В конце-концов, помолчать тоже было здорово, да и его спутнице стоило дать хоть немного перевести дух. Вон сколько она ему за один раз выдала!

–

А Степан, – наконец, он первым нарушил молчание, когда Алла, – он понял это по её лицу, – немного успокоилась, – он что у вас, главный?

Укоризненно него посмотрев, Алла, нехотя снова стала рассказывать:

–

Со стороны может показаться, что главного у нас нет. Но это только со стороны. Степану, видно, так удобно. А может, безопаснее, кто знает.

–

Безопаснее? – перебил её Руслан. – Вам разве что-то угрожает?

–

А ты думал! – усмехнулась Алла. – Лично меня, в моей нынешней сути, то есть когда я стала другой, уже один раз убивали.

–

Убивали? – удивился Руслан. – Вы что же, можете оживать?

–

Не вы, а мы. Мы можем оживать, хоть и не всегда. Всё зависит от того, как тебя, или меня, или вообще кого угодно из нас, убить.

–

Ну-ка, ну-ка, это уже интересно! Расскажи-ка мне об этом поподробнее.

–

Ты что это, собрался нас всех перебить? – покачала головой Алла. – Только учти, тебя это от нашей, другой, сути всё равно не избавит. Всё равно останешься таким же, и Убыр велит тебе обратить в другие ровно столько, сколько ты убил, и даже на одного больше.

–

Почему на одного больше?

–

Очень просто! – Алла засмеялась. – Тебя-то он потом тоже убьёт! Поэтому, чтобы в конце-концов других меньше не стало, ты приведешь себе замену.

–

А если я не стану никого приводить? – с вызовом проговорил Руслан, и тут же осёкся, и сам поняв всю нелепость только что им сказанного.

Алла ответила ему с насмешкой:

–

А ты не понимаешь, как он сможет тебя «убедить»? Я же тебе говорила, даже сила Степана ничто по сравнению с возможностями Убыра!

Сказав это, Алла вдруг спохватилась и опустила глаза.

–

Ты словно имеешь надо мной какую-то власть, – расстроенно сказала она. – Ведь не хотела же говорить! Ты ведь ещё не стал другим на все сто, и е

сли

наши узнают

…

–

Эй! – легонько тронув собеседницу за плечо, улыбнулся Руслан. – Уж не думаешь ли ты, что я тебя выдам?

–

Сама подумай, – «поймав» в следующее мгновенье на себе её жалобный взгляд, продолжал он. – Даже если бы я и мог тебя предать, это значило бы подставить и себя самого! Я-то теперь тоже знаю то, о чём ты мне только что рассказала, понимаешь? Не говоря уж о том, что я не стану тебе вредить.

Посмотрев на Руслана преданными глазами, Алла нежно взяла его за руку. «Русик…» – чуть слышно проговорила она, заглядывая ему в глаза, наверное, пытаясь разглядеть в них хотя бы остатки ещё недавно пылавшего там пламени любви. Руслан ничего не ответил, и тогда она продолжила только что недосказанное.

–

Другого так просто не убьёшь, – проговорила она, отпуская руку Руслана и почему-то заговорив теперь о своих «соплеменниках» в третьем лице. – Я имею ввиду, как простого смертного. Отруби ему голову, как это заведено у воюющих с нами кровавых, – это только ввергнет его в беспамятство, да и то ненадолго. Вбей в его мёртвое сердце серебряный кол – до этого они уже тоже додумались, – но даже это не убьёт его окончательно. Стоит только тот кол из него вытащить, он сразу же оживёт!

–

Ничего себе, – не сдержался Руслан.

–

Вот тебе и ничего себе, – усмехнулась Алла. – Впрочем, и первое, и второе, всё равно важно в схватке с другим, потому что без них не получится третье. А вот третье – это и есть то, что его, наконец, убьёт. И это третье – огонь.

–

То есть? – не сообразил Руслан.

–

Что ж тут непонятного! Другого нужно сжечь. И тогда кол из серебра можно оставит себе на память.

–

А почему не получится? – Руслан всё смотрел на ней непонятливым взглядом. – Ну, третье без первого и второго!

–

Да ты, я вижу, совсем из-за моего рассказа разволновался, – Алла усмехнулась. – Не понимаешь элементарного. Не отруби ты другому головы, думаешь, позволит он тебе забить ему в грудь серебряный кол?

–

Ну хорошо, – нетерпеливо возразил Руслан. – Это второе без первого. Но кол-то не вбитый как сможет помешать его сжечь? Когда голова упыря уже будет отрублена?

–

Поверь, даже с отрубленной головой другой найдёт, что тебе «возразить», когда ты надумаешь придать его огню. Несмотря на то, что он будет в беспамятстве. Огонь он почувствует даже будучи без головы! Серебряный же кол в груди вырубит его окончательно. С ним, пока он торчит у него в сердце, другой будет по-настоящему мёртв.

–