Константин Малахов - Молния среди леса

Он сделал паузу в своём рассказе, видимо давай нам время переварить информацию. Я же отметил в своем мысленном списке пункт про покойного Хуртинского. Значит, он просто обнаружил людей и чужеродные объекты в лесу, и воспринял это как еще одно вмешательство в его личный мир.

– Прошу дальше, – Юра жестом пригласил нас следовать за ним. – Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Все комнаты этой базы (именно так мне виделось это место) были разными. Холодная и гнетущая обстановка зверинца сменилась уютной гостиной. Да, именно гостиной. Несколько пухлых диванов, ковёр на полу между ними. Стены отделаны красивыми деревянными панелями. Лампы освещения были скрыты за тканевыми абажурами и свет был очень мягкий и уютный. В углу величественно стоял большой радиоприёмник с проигрывателем пластинок. На ковре трое мальчишек увлечённо складывали из конструктора какую-то штуку. На диване шурша спицами сидела симпатичная русоволосая женщина. Дети не обратили на нас внимания, а дама приветливо улыбнулась, словно мы раньше виделись. Юра махнул ей рукой и мы пошли дальше. Следующая комната оказалась огромный складом: консервные банки, бутылки, заколоченные деревянные ящики – всего очень много.

– Впечатляет? – обернулся на ходу Юра. – Я думаю, вы уже догадались, что мы под землей. Не то, чтобы очень глубоко, но достаточно, чтобы нас не обнаружить.

Я хотел было что-то спросить, но нам явилась новая часть этой непонятной цитадели. На сей раз – мастерская, или даже цех. Просторное помещение, одну из стен целиком занимал металлический верстак. На нем я увидел радиостанцию, американскую. Я читал про неё в журнале «Популярная механика». Хотелось бы сказать, что верстак был завален деталями и инструментами, но там царил порядок. Не идеальный, а рабочий. Где-то моточек проволоки, рядом кусачки, гудит какой-то прибор, кажется осциллограф. Прямо посреди этого рабочего пространства, на массивной платформе на колесиках, стоял очередной аппарат неизвестного назначения.

– Здесь я работаю, – с хозяйской гордость Юра обвёл рукой комнату. – Тут проводим ремонт оборудования, бывает новые штуки собираем. Вот радиостанция есть, для связи. С усиленной антенной могу связать почти с кем угодно. Например, со Зверевым. Единственное неудобство, что Денис Егорычу приходится аккумулятор таскать на подзарядку.

Я тут же вспомнил антенну на доме у егеря.

– Это вот, – Юра указал на аппарат посреди комнаты. – Блок нашей электролопаты.

Он с удовольствием вобрал в себя наше с доктором удивление и засмеялся:

– Наши так ее прозвали. На самом деле наша электролопата – это звуковая пушка. Колебания определенной частоты дробят землю почище любого экскаватора. Спросите, куда деваем землю? Загляните ка-сюда.

Он подошёл к дальней стене, потянул за какую-то ручку и оказалась что вся стена – это огромная сдвижная дверь. За ней стояло нечто напоминающий большой, в человеческий рост, пылесос. Рядом лежали толстенные шахтные рукава.

– Догадались? – подмигнул нам Гаринов. – Вот этой штукой мы просто выдуваем землю наверх.

Открылась и тайна зловещих курганов, о которой вскользну упоминал кто-то из пациентов дока.

– Кстати, видите вот эту схемку на стене? Вон там, над настольной лампой.

К деревянному щиту был пришпилен большой бумажный лист, на котором был начерчен круг, разделённый внутри на части различного размера. Каждая часть была пронумерована, а на свободном от рисунка части листа была дана их расшифровка. Это оказался план Юриной лаборатории (теперь мне все это не казалось базой).

– Круговая планировка очень удобна, -пояснил Гаринов. – Вот, например, вот эта комнатка в центре – та самая, с люками. И раз я рассказал вам про наш звуковой бур, то стоит объяснить зачем она, эта комнатка.

Юра отошёл от верстака, немного прошёлся глядя себе под ноги, словно актёр, готовящийся войти в роль. Гаринов неожиданно стал серьёзен, в голосе появилась небольшая хрипотца, но скорее от уверенности, чем от волнения.

– Этим буром мы добираемся то нефтенесущих слоёв. И вы, наверное, думаете, что мы качаем эту, так называемую, чёрную кровь земли для каких-то своих целей. Нет, – он обвёл нас внимательным взглядом. – Мы наоборот оставляем ее там навсегда.

Видя наше непонимание, пояснил:

– Мы делаем ее ненужной.

В воздухе повисал пауза. Док хмурился, мои же шестеренки или шарики, или что там у меня в голове крутились так быстро, что я за ними не поспевал. Что все это значит?

– Как оказалось, что если воздействовать на нефть особым резонатором, то изменяются свойства этой жидкости, меняются качественные характеристики. Эти резонаторы как раз и опущены в те скважины в зале. Технически – это уже не нефть. И добывать ее нет никакой надобности. А значит – нужно готовиться жить без неё. Novus ordo seclorum – новый порядок веков.

– Но… – я был обескуражен. – Юра, зачем? Это же… твоя страна. Вот кстати откуда проблемы на буровых…

– Причины, друг мой Митт, – усмехнулся Юра, снова подошёл верстаку и прислонился к нему, – я понял у тебя на родине, в США.

В университете Юра Гаринов подавал большие надежды. Профессора души в нем не чаяли, организовывали ему поездки на заграничные симпозиумы. Правда, в основном в качестве наблюдателя, ибо снобизм ученых мужей того времени не принял бы двадцатилетнего парня на равных. Парню одинаково хорошо давались все дисциплины, даже гуманитарные, вроде философии, но блистал студент Гаринов в области электричества.

Новая перспективная область науки. Простой обыватель видел в этом замену свечей и масляных ламп на провода, Юра же видел в этом силу, которая может все. Со всем неистовством, присущем такому возрасту, он поглощал знания, чтобы потом создавать новые. Хорошо выспаться, вкусно поесть, подумать о новом костюме – таких понятий он просто не понимал. Если бы не вредный организм, то и вовсе бы отказался от всех этих времязатратных занятий.

Как-то раз приехал в Юрин университет профессор аж из самой Северной Америки. Пообщался с коллегами-учеными, те в свою очередь указали ему на Юру. Американец был не из чванливых, пообщался с парнем, порасспросил. Затем вернувшись к русским коллегам, попросил дать ему молодого человека на стажировку. Мол, талант такой, надо ему всю научную панораму показать, а не только русскую. Нет, вы не подумайте, господа почтеннейшие профессора, не выгоды ради. Поработает паренёк в лаборатории и вернётся назад. Все исключительно в интересах науки. Нехорошо было молодого проспекта вот так вот отпускать, да еще в государство известное своими амбициозными проектами, на которые деньги не жалелись. Кто кляузу напишет – можно и мантию потерять. Сжалились, однако, ученые мужи над молодым дарованием, отпустили. Может потому что, империя на тот момент не выглядела лучшей платформой для старта такого ума, а может просто верили в него.