Оак Баррель - Десять поворотов дороги

Как назло, за все время экскурсии он не встретил ни одного человека, оказавшись лишенным шанса спросить дорогу. Иногда двое орали друг на друга или смеялись совсем рядом, кто-то насвистывал шансон, – но за поворотом ничего не оказывалось, кроме очередного выверта пространства, ведущего, казалось, петлей обратно.

Если бы Кир что-то знал об архитекторе отстроенной громады, он бы меньше этому удивлялся, но о безумном Чха Лонге, бывшем мастере лабиринтов императора Цып Циня, парень даже не слышал. Запутанность внутренних переходов была, так сказать, авторским штришком безусловного гения, лишившегося почетного места при дворе после того, как любимая наложница императора Мягкий Лепесток На больше трех дней добиралась до его летнего домика, расположенного через двор от гарема. Нетерпение венценосца было таковым, что Чха Лонг едва унес ноги, переодевшись крестьянином, и остановил свой бег, лишь достигнув Сыра-на-Вене, где немедленно предложил услуги по специальности. К его разочарованию, фешенебельных гробниц в Кварте не строили, новых дворцов не возводили, и в лабиринтах не было особой нужды. А вот архитекторов с опытом действительно не хватало.

Со вздохом мастер взялся за дело, казавшееся ему рутиной, но очень скоро его лицо снова осветила улыбка убежденного маньяка: университет был гораздо больше, чем любая из гробниц с горечью оставленной родины. Чха Лонг поработал на совесть и с размахом. Потомки непременно оценят его вклад в геометрию многомерного пространства…

Поскольку забираться вверх уже не было никаких сил, а внизу еще оставалась надежда обнаружить выход, Кир прошел немного по галерее, а затем начал медленно спускаться по узкой боковой лестнице, пытаясь высмотреть в окнах какой-нибудь знакомый пейзаж. Окна выходили на внутренний двор и никаких ориентиров не давали.

На площадке тремя этажами ниже он остановился как вкопанный: каменный пол там покрывал вытертый старый коврик, фактурой и цветом напоминающий мокрую дворнягу. И лежал он перед кособокой дверью с табличкой, на коей значилось: «Кафедра всеобщей физики». При этом «кафедра» и «физики» были набраны строгим канцелярским шрифтом, а «всеобщей» крупно приписано от руки ядовито-зеленой краской.

Это могло означать спасение. Если кто-то регулярно приходит сюда, значит, он обязан знать дорогу к выходу!

На стук в дверь никто не ответил. Кир толкнул ее вперед и решительно шагнул навстречу судьбе, испытав немалый конфуз: он стоял в темном тамбуре перед еще одной, обитой взлохмаченным войлоком дверью, на которой значилось «Не шуметь!». Похоже, коврик у входа изготовили из доброго куска этой обивки – снизу не хватало ровно такого прямоугольника, что остался за спиной Кира.

Стучать в мягкое было бессмысленно, и, помявшись, юноша осторожно приоткрыл дверь, ожидая увидеть что угодно. Искушение было слишком велико, да и первый шаг уже сделан…

Кир просунул голову внутрь, обнаружив в таинственном помещении заваленные бумагой столы, табачный дым и нескольких спорящих меж собой стариков[14] перед замысловатой записью на доске. Дар предвидения, рисовавший в воображении что-то соблазнительное и загадочное, в очередной раз подвел его, и очень круто.

Плотный старик в тяжелых очках и красном вязаном жилете неодобрительно посмотрел на голову пришельца и, не прекращая потягивать трубку и проделывать что-то с деревяшкой перочинным ножом, хрипло протянул:

– Хэ-э-эм… Чего тебе?

Ответ оробевшего на пороге Кира звучал соответственно:

– Я… в общем… здесь…

– Ну? Заходи уже! – прикрикнул «красный жилет».

– Ага… – согласился Кир, втягиваясь из-за двери внутрь.

– Садись, не мельтеши, – старец отодвинул деревяшку, стряхнул стружки с живота, оставив их на коленях, неспешно сложил нож и начал выбивать трубку о глиняное блюдце, заменявшее ему пепельницу.

– Спасибо. Можно присесть сюда?

– Эмн… – раздраженно отмахнувшись от гостя, «красный жилет» вернулся к прерванному разговору и очередным междометием подбодрил стоявшего с записями коллегу.

Третий, худой и седовласый, едва взглянув на Кира, плюнул на пальцы и попытался оттереть мел о полы пиджака. Хозяин пиджака никак не отреагировал и продолжил, глядя в свои записи:

– То есть если у вас в ящике, например, попугай… И вы хотите знать, жив он или нет…

– К черту попугая! – рявкнул «красный жилет». – Попугаи дебилы. Допустим, в ящике студент! Хотя студенты тоже дебилы, – он покосился на Кира, вероятно, всех младше шестидесяти считая одновременно студентами и дебилами. – Но, по крайней мере, они способны надеть штаны перед лекцией. Большинство. Не то что попугаи.

– Это негуманно, но что-то в этом…

– А по-моему, то, что нужно! Ну?! – «красный жилет» откинулся в кресле. – Допустим, на костре стоит плотно забитый ящик с самым тупым студентом курса… Что дальше?

– Слушайте, да не все ли равно, кто у вас в ящике?

По лицу раздраженного оппонента читалось, что этот вопрос не вырвать из повестки дня даже клещами.

В эту секунду за открытым окном раздался истошный лай, и что-то с шипением протаранило крону дерева. Сорвавшийся от переживаний кот в сопровождении своего недоброжелателя унесся в лабиринты задворок, которые волшебством прирастают к любому крупному зданию, даже если оно еще не достроено.

– Все! Стоп! Коллеги! В комнате стоит ящик с котом. Звуконепроницаемый ящик! Совершенно непрозрачный! Черный, забитый наглухо гвоздями! Он стоит на столе, – говорящий показал, как именно тот стоит: – Вот такой, ни больше и ни меньше, на дубовом столе с резными ножками. В центре стола! Вот он, представьте себе, черт бы вас побрал, этот ящик! – тот, что был у доски, явно терял терпение.

– Ладно, пусть будет кот, – флегматично сдался «красный жилет» и кивнул худому на соседнем стуле, разжигая трубку.

Докладчик приободрился, перестав размахивать руками.

– И вы не знаете достоверно, жив он там или нет.

– Ха! А если мне без разницы?

– Представьте, что для вас это важно, профессор.

Тот глубоко затянулся и посмотрел в потолок. У жестяного плафона с оплывшей свечкой кружили страдающие мигренью мухи. Так продолжалось некоторое время в полном молчании. По всему было видно, что мысль об интересе к состоянию запертого в теснинах кота никак не помещается в сознание профессора.

– Слушайте, мне пора в лабораторию. Предлагаю перенести доклад на завтра, – худой с хрустом распрямился и, ни на кого не глядя, вышел вон, захлопнув за собой дверь.

– Ладно, продолжим после, – сдался обладатель мифического кота. – А вы что думаете, молодой человек? – неожиданно обратился он к Киру, язвительно улыбаясь.

– Я бы не стал сжигать студента, – испуганно ответил Кир, чем вовсе не вызвал оваций.