Джордж Акерлоф - Экономика идентичности. Как наши идеалы и социальные нормы определяют кем мы работаем, сколько зарабатываем и насколько несчастны

Мы рассматриваем такие несопоставимые мнения по поводу расовых вопросов и их последствий как приводящие к «патовой ситуации» – термин, который как раз и использовал Обама, – при которой проблемы низшего класса афроамериканцев – равно как и проблемы всех бедных, независимо от расы, были оставлены без внимания. Вместо того чтобы принять эти проблемы как «наши» и работать над их разрешением, люди на обеих сторонах расового разделения стали настолько раздражены, что выделение ресурсов, необходимых для преодоления расовых различий, теперь политически невозможно рассматривать. Если использовать фразу Дэвида Эллвуда, мы оказываем «мало поддержки» [262].

Наш подход к данной проблеме отражает основное мнение в социальных науках. Как мы видели, имеется по крайней мере один политик, который понимает и поясняет проблему аналогичным образом. Наш метод, процедура из главы 3, сводит понятия идентичности, негодования и его последствий в стандартную экономическую схему. Заполнение этого пробела в экономике, связанного с расовой дискриминацией, – это только небольшой шаг в решении проблемы неравенства между чернокожими и белыми людьми. Однако возможно, что идеи действительно имеют последствия. Новая экономическая наука может попросту привести к открытию новых направлений в распределении скудных ресурсов и позволит использовать их наилучшим образом.

В нашей книге мы модифицируем и расширяем экономический анализ за счет включения понятия идентичности. Символическая фигура «человек экономический », населявшая экономические модели с начала прошлого века, касалась только экономических товаров и услуг. Затем Гэри Беккер (и его последователи) добавили в функцию полезности все виды предпочтений. После этого были добавлены психологические отклонения от «рациональности» – в особенности когнитивные предубеждения. Экономика идентичности – это следующий шаг в данной эволюции.

Если идентичность является таким сильным понятием, то почему нам потребовалось так много времени, чтобы прийти к ней? Почему это понятие не было частью экономической науки прежде? Эта глава предлагает некоторые возможные ответы. Таким образом, мы размышляем над собственной теорией. В соответствии со стандартами профессии экономиста, какими качествами должна обладать хорошая теория? Каковы правильные процедуры по использованию фактического материала?

Экономисты достигли исключительного согласия в отношении того, как проводить исследования. Хороший пример, в котором можно увидеть доктрину, – это эссе Милтона Фридмана «Методология позитивной экономики» [263]. Конечно же не каждый экономист согласился бы со всеми положениями этого эссе. Однако по крайней мере в широкой своей интерпретации Фридман зафиксировал основы того, как, по мнению экономистов, мы должны продвигаться вперед: мы сначала выбираем модель или теорию. Затем мы тестируем модель, сопоставляя ее с наблюдениями, и отвергаем ее, если она не соответствует наблюдениям. Должно иметь место также возвратно-поступательное движение от наблюдений к модели и обратно, поскольку они дополняют друг друга.

Хорошая теория должна прежде всего соответствовать критерию эффективности: Фридман говорит нам о том, что «нужно объяснять большое с помощью малого» [264]. Согласно этому критерию, по нашему мнению, экономика идентичности является очень «экономичной». Применение нашей простой процедуры показало, что мы можем объяснить большое число феноменов – включая природу афроамериканской бедности, причины того, почему ученики уходят из школы, роль женского движения и механизм работы организаций. Это, по всей видимости, и есть объяснение большого с помощью малого.

Даже при этом многие сказали бы, что наша модель не является экономической. Экономисты могут привести примеры старых теорий и понятий; в соответствии со стандартной практикой экономист должен давать жизнь другой теории, отвергая старую теорию. Теория должна также генерировать «фальсифицируемые гипотезы». Однако из-за трудности отклонения теорий, феномена, который мы рассмотрим ниже, этот критерий дает в настоящий момент «зеленый свет» признанным теориям и рассматривает почти все экономические теории как нефальсифицируемые.

Фридман и большинство современных экономистов считают, что статистические тесты представляются подходящим способом тестирования моделей. Однако Фридман в своей работе от 1953 года вряд ли мог предполагать, что статистика окажется не столь сильной в вопросе отклонения экономических гипотез. Есть несколько причин этому. Во-первых, это наступление современной экономической теории. В те времена, когда Фридман писал свое эссе, экономическая модель обычно предполагала идеальную конкуренцию. Неопределенность могли упоминать, но это была необычная характеристика. Можно было бы сравнительно легко отвергнуть такую узкую теорию по причинам статистического характера. Однако в настоящий момент с приходом теории игр признанная экономическая наука включает все виды асимметричной информации, а с применением экономики поведения она может даже включать мотивации психологического характера, такие как отвращение к потерям и предубежденности. С такой экспансией экономической теории огромное число возможностей рассматриваются по прецеденту как более эффективные, нежели экономика идентичности; и они должны исчерпать себя до того, как экономист должен, согласно нормам, принятым в своей профессии, приступить к исследованию моделей, где новые факторы играют свою роль.

Такое расширение экономической теории привело экономическую науку в состояние, значительно более близкое к реальности. Однако оно является «ночным кошмаром» для экономиста, мыслящего в рамках логического позитивизма. Если ему в достаточной степени повезет и он сможет отвергнуть одну модель, то всегда найдется другая модель, которая займет место прежней. И это только начало проблем. Любое статистическое тестирование теории требует указания переменных с такой степенью точности, которая будет значительно выше, нежели та, что может быть предложена теорией. У экономиста почти всегда есть широкий выбор независимых переменных (тех, которые находятся в левой части уравнений регрессии), зависимых переменных (в правой части уравнений) и многих других различных аспектов функционального характера. Если оценка проводится по временной шкале, экономист должен в дополнение к этому оценить опережающие и запаздывающие параметры. Он должен выбрать временной период для своих оценок (даты начала и окончания), а также периодичность данных (должны ли данные собираться с интервалом в недели, месяцы, годы либо с другим интервалом). Если его оценка касается населения, то нужно решить, какие слои населения включать в рассмотрение, а какие – нет. (Например, нужно ли включать только мужчин, только женщин или обе категории.) Таким образом, даже при тестировании достаточно хорошо определенной экономической модели у экономиста есть много вариантов способов тестирования [265]. Поскольку каждое из этих решений можно принять независимо, то даже самый простой и ясный тест имеет буквально миллионы возможных спецификаций. Все это говорит о том, что трудно придерживаться принципа научного исследования, который гласит, что если теория не отвергнута, то она должна быть принята. Становится трудным фальсифицировать теорию. Редко можно найти модель (независимо от степени ее глупости), миллионы аспектов которой могут быть единодушно отвергнуты.