Елена Чиркова - От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы

«Гроздья гнева» формально привязаны к чуть более позднему времени, нежели депрессия: действие происходит в 1937-м. Роман тоже был экранизирован, и тем же самым режиссером, который снял фильм по «Табачной дороге», но здесь история совсем другая. Книга и проповедуемые в ней идеи – а автор явно сочувствовал «красным» – стали популярны еще до экранизации, причем настолько, что вызвали бурю эмоций в стране. От гонений автора спасло лишь заступничество Элеоноры Рузвельт. Жена президента прочитала книгу и публично заявила, что та ей понравилась. Затем и муж, то есть действующий президент, выступил с призывом исправить ситуацию, описываемую в романе. О том, что это за ситуация, – чуть ниже.

Фильм по мотивам книги был выпущен уже в 1940 году. Его создатели были раздражены коммунистическим уклоном романа. Они послали собственных корреспондентов в Оклахому и разные уголки Калифорнии, чтобы перепроверить положение дел на месте. Экранизация как будто бы сделана специально, чтобы смягчить обличительную силу книги. Недаром Голливуд находится в Калифорнии! В фильме сцены того, как сгоняют фермеров с их земель в Оклахоме, были сняты в соответствии с текстом, может быть, страдания фермеров были даже преувеличены, а вот ужасы жизни гастарбайтеров в Калифорнии серьезно смягчены. Эпизоды о жизни на фруктовых плантациях солнечного штата были выдержаны в духе сталинского соцреализма – счастливые и довольные «поселяне и поселянки» пышут счастьем и здоровьем, живут в комфортабельных лагерях, где созданы все условия для труда и отдыха. Фильм прошел по стране с оглушительным успехом и сгладил шокирующее впечатление от книги. После успеха фильма лавры посыпались и на голову Стейнбека: в 1941 году он получил Пулицеровскую премию, а в 1962-м стал Нобелевским лауреатом, и именно за «Гроздья гнева».

***

Что бы ни пропагандировал фильм, в книге дело было вот как. Если у Колдуэлла в «Табачной дороге», где действие происходит, может быть, лет на пять раньше, чем в «Гроздьях гнева», поля пока обрабатываются без техники – на мулах, то у Стейнбека разорение мелких фермеров довершает появление трактора. Кроме того, массовые банкротства оклахомских фермеров-хлопководов вызваны и серьезнейшей засухой, поразившей средний запад США в тот год.

Герои Стейнбека мечтают о войне, и побыстрее, потому что из хлопка делают взрывчатые вещества и обмундирование, и в случае войны цены на хлопок подскочат. Но очень скоро крестьян с арендованной ими земли, где они выращивают хлопок, сгоняют. Аренда больше не оправдывает себя. Один тракторист может заменить 12–14 фермерских семей. «Плати ему жалованье и забирай себе весь урожай».

Дома приказано сравнивать с землей – ведь они стоят на участках, которые живущим там не принадлежат. Тракторист бахвалится: «Если арендатор еще не выехал, у меня на этот счет особое распоряжение… Мало ли что случается… подъехал к дому слишком близко, задел его трактором самую малость… Получу за это лишние два-три доллара». Тракторист, который выполняет эту грязную работу, зарабатывает неплохо: «Три доллара в день, и работа постоянная». Это при 22-дневной рабочей неделе 66 долларов в месяц, то есть около 1300 долларов в месяц в сегодняшнем выражении. Плюс прибавка за «снос» домов. На жалость тракториста рассчитывать не приходится. Колодец уже запахали.

Чтобы согнать людей с насиженных мест менее болезненно, – а поначалу некоторые собирались от трактористов отстреливаться, – агенты пропагандируют идею переезда в Калифорнию: там всегда есть работа, там не бывает холодов, там собирают урожаи круглый год и «стоит только протянуть руку – и рви апельсины».

Мечта о сладкой жизни в Калифорнии «овладевает массами». Старый чудаковатый дед размечтался: «Вот подождите, приеду в Калифорнию, буду там есть апельсины. И виноград. Никогда винограду всласть не ел. Сорву с куста целую кисть, вопьюсь в нее, только сок брызнет». Через некоторое время: «А виноград там растет прямо у дороги! Знаете, что я сделаю? Нарву полный таз и плюхнусь туда прямо задом, да еще поерзаю, пусть штаны соком пропитаются». И снова: «Вот приедем в Калифорнию, я там с виноградом не расстанусь, так и буду ходить с кистью: чуть что – и в рот». Грезит наяву и мать: «Может, в Калифорнии будет хорошо. Холодов там нет. Повсюду фрукты. Люди живут привольно, в беленьких домиках, среди апельсиновых деревьев. Может, и мы… устроимся жить в белом домике. Малыши будут рвать апельсины прямо с дерева». Отец сыну тоже напевает сладкие песни: «Здесь нам трудно жилось. Там все будет по-другому – работы вдоволь, места красивые, везде зелень, дома беленькие, куда ни глянь – апельсиновые деревья. <���…> Фрукты будем собирать в тени, под деревьями, нет-нет и съешь что-нибудь повкуснее. Да там столько этого добра, что хоть объедайся, никто тебе ничего не скажет. А если будут хорошо платить, может, купим небольшой участок, сами станем хозяевами, а подрабатывать – на стороне».

Только что вернувший из тюрьмы Том знал из рассказов одного парня, подавшегося в Калифорнию, что туда приехало очень много народу, все ищут работу, сборщики фруктов живут в грязных лагерях, с едой плохо, платят мало, работу найти трудно. Но ему не верят. Распродают имущество за гроши – со скупщиками, приехавшими специально, чтобы поживиться на отъезде фермеров, не поспоришь, они тут же понижают цену. Режут двух свиней, солят мясо и отправляются в путь на старом грузовике. По дороге реальное положение дел начинает понемногу проясняться, но герои все еще опьянены мечтами. Начинают попадаться и те, кто едет оттуда. По их рассказам, сборщикам фруктов платят очень мало – 12 центов в час, потому что туда, где нужны 200 человек, приходит тысяча, и многие так наголодались, что готовы работать за корку хлеба.

Так оно все и происходит, только еще хуже. Местные жители не жалуют приезжих. На Запад потянулся разоренный люд из Канзаса, Оклахомы, Техаса, Нью-Мексико, из Невады и Арканзаса. «Потянулись семьями, кланами, согнанные с мест пылью, трактором. <���…> …спешили скорее дорваться до работы… все что угодно, любое ярмо, лишь бы заработать на хлеб». У них голодают дети, им негде жить. Они не считают себя чужаками. У них родилось и выросло в Америке семь поколений. Их предки сражались за революцию и участвовали в гражданской войне. Они американцы.

«Они надеялись найти здесь дом, а нашли только ненависть. Хозяева ненавидели их, ибо хозяева знали, что оки [уничижительное прозвище жителей Оклахомы в Калифорнии] народ крепкий, а они сами слабосильные, что оки изголодались, а они сами сыты по горло, и, может быть, хозяева слышали еще от своих прадедов, как легко захватить землю у слабосильного человека, если ты сам голоден, зол и у тебя оружие в руках. Хозяева ненавидели их. А в городах этих оки ненавидели лавочники, ибо они знали, что оки народ безденежный. <���…> Горожане, мелкие банкиры ненавидели оки, потому что на них не наживешься. У этих оки ничего нет. Рабочие на фермах тоже ненавидели оки, потому что голодный человек должен работать… значит, наниматель автоматически снижает плату, и тогда на более высокую уже никто не сможет рассчитывать».