Елена Чиркова - От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы

Если принять за единицу ценовой индекс июля 1914 года, то в июле 1922-го он составил 100, в январе 1923-го – 2785, в июле – 194 тыс., а в ноябре 1923–726 млрд. Курс доллара достиг 4,2 трлн марок. На пике инфляции в Берлине килограмм хлеба стоил около полутриллиона марок, масла – 5,6 трлн, трамвайный билет – 150 млрд. Максимальный месячный рост цен составил 29 500%, дневной – 20,9%, минимальное время удвоения цен – 3,7 дня. В последние месяцы цены росли гораздо быстрее количества денег в обращении: от «фантиков» старались избавиться как можно быстрее.

Американский экономист Томас Сарджент в статье «Чем закончились четыре большие инфляции» (1982) рассказывает, что посетители пивной сразу заказывали несколько кружек пива и расплачивались вперед – к концу посиделок цены были выше.

***

Героиня фильма Ингмара Бергмана «Змеиное яйцо» (1977), действие которого происходит во время гиперинфляции в Берлине, утром сняла комнату, отдала деньги за сутки вперед, пришла поселяться вечером, а квартирная хозяйка «передумала» и «честно» вернула аванс. Героиня напоролась на мошенницу, которая «сдачей» комнаты зарабатывала на жизнь: утром меняла полученные авансом марки на доллары, а вечером обратно, оставляя разницу себе. Впрочем, она тоже жертва: арендная плата была фиксирована в марках и обесценивалась настолько, что владельцы недвижимости стали ее массово продавать, так как аренда не окупала затрат даже на содержание помещений.

Стефан Цвейг в своих мемуарах «Вчерашний мир. Воспоминания европейца» (1943), описывая гиперинфляцию в Австрии, где арендная плата была фиксированной, сочувствует скорее владельцам недвижимости (и вообще тем, у кого был сколочен капитал): «…правительство для защиты съемщиков, составлявших огромную массу, и в ущерб домовладельцам запретило любое повышение цен. Вскоре в Австрии квартира средней величины стоила ее съемщикам за целый год меньше одного обеда; пять или десять лет вся Австрия, по сути дела (ибо и в эти годы расторжение договоров было запрещено), прожила чуть ли не даром. Из-за такого безумного хаоса положение с каждой неделей становилось все более абсурдным и безнравственным. Кто сорок лет копил, а потом патриотически вложил свои деньги в военный заем, превращался в нищего. У кого были долги, тот от них избавлялся».

В «Черном обелиске» из-за быстрого обесценивания денег в кассе мастерской наличных не держат, «только маленький чемоданчик с запасом на сегодня и завтра. Тысячные и стотысячные билеты и даже несколько пачек с милыми старыми сотенными. Около двух с половиной кило бумажных денег». Новые банкноты в сто тысяч выпущены всего две недели назад, а уже ждут бумажек в миллион. (Понятно, что это ранняя стадия гиперинфляции, в финальной в обращение будут пущены купюры достоинством 100 трлн.) Если так пойдет, то всего через несколько месяцев будем считать на миллиарды, полагают герои, вздыхая по «по прекрасным спокойным дням 1922 года», когда доллар скакнул «с двухсот пятидесяти марок всего до десяти тысяч».

Георг решает удовлетворить просьбу Людвига насчет повышения зарплаты, приносит свой чемодан и бросает на стол две пачки денег. В них главным образом сотни и самое большее пять тысяч, Людвиг просит добавить «еще полкило этих обоев» и получает третью пачку. Ему нужно спешить, чтобы купить галстук: Георг предупредил, что «сегодня никакого повышения оклада больше не будет». Слава богу, завтра воскресенье – «единственный день недели, когда инфляция приостанавливается».

Когда цены меняются каждый день, бесполезно экономить и копить в бумажных деньгах на что-нибудь дорогостоящее – сбережения быстро обесцениваются. Герой может себе позволить мелочи, как галстук (это дневное жалованье) и иной раз «в виде утешения» бутылку водки, но не может обновить костюм – «просто никак не удается скопить нужную сумму».

***

Скорость печати новых денег увеличивалась так быстро, что в октябре 1923 года 99% находившихся в обороте купюр было напечатано в последние 30 дней. К этому времени налоги давали всего 1% доходов бюджета, остальное – эмиссия. Существовали и серьезные технические проблемы – не было возможности напечатать необходимое количество новых денег, чтобы поддержать торговый оборот. Например, 25 октября 1923 года было напечатано 120 тыс. триллионов марок, то есть 120 квадриллионов, тогда как дневная потребность составляла миллион триллионов. Правительство объявило, что производственные мощности для печати денег расширяются и вскоре достигнут 500 квадриллионов в день.

Экономика оказалась на грани коллапса: фермеры перестали продавать свою продукцию, розничная торговля не могла раздобыть товар, а если получала его, то не могла продать с прибылью. Существенно сократились реальные зарплаты и доходы рабочих, мелких предпринимателей, вообще представителей среднего класса. Чтобы добыть средства на пропитание, одни подались в спекулянты – торговали тканями, обувью, мылом, другие начали распродавать свою мебель, украшения, одежду.

На доходы продавца памятников не прожить, и герой «Обелиска» Людвиг крутится, как может. Подрабатывает репетитором. Играет на органе в больничной часовне за еду: сестры милосердия кормят его «завтраком, состоящим из яиц, холодной закуски, бульона, хлеба и меда», благодаря чему Людвиг легко обходится без обеда. Кроме того, он получает тысячу марок, на которую может проехать в больницу и обратно в трамвае.

Цены все время поднимаются. В начале романа Людвиг «за какие-нибудь скромные пять тысяч марок» ест бутерброды и простоквашу в ресторане, а Георг столько же платит за сигару. Спустя несколько дней герои собираются в бордель и прихватывают с собой водку, которая обходится им уже «в десять тысяч марок за стаканчик», в заведении она дороже – сорок тысяч. Там их пытаются развести на коньяк за шестьдесят тысяч, но герои торгуются, они готовы дать только сорок. Сорок тысяч коньяк стоил вчера, сообщает официантка. Да нет же, еще сегодня утром, парируют герои. Но до объявления курса, утверждает официанта. Нет, после того, в одиннадцать объявили курс, уверены Людвиг и Георг. В итоге друзья соглашаются на шестьдесят, но «уже по тому курсу доллара, который будет послезавтра». По завтрашнему, идет на компромисс хозяйка. Это только начало. Еще несколько дней, и герои заказывают в «Красной мельнице» бутылку шампанского, которая стоит два миллиона.

Людвиг сотоварищи экономят на том, что накупают впрок талонов на обед в ресторане «Валгалла» некоего Эдуарда, который ввел обеды по абонементу, чтобы поднять популярность заведения. «Но за последние недели лавина инфляции перечеркнула все его расчеты». Стоимость первого обеда по талону еще в какой-то мере соответствовала уровню рыночных цен, но деньги обесценивались так быстро, что Эдуарду пришлось отказаться от системы абонементов, он слишком много при этом терял.