Елена Чиркова - От золотого тельца до «Золотого теленка». Что мы знаем о литературе из экономики и об экономике из литературы

Однако герои предусмотрительны, они всадили «все деньги, полученные за один из памятников павшим воинам, в покупку этих обеденных книжечек „Валгаллы“ оптом». Чтобы маневр не слишком бросился в глаза, для покупки использовали подставных людей, и у каждого из честной компании оказалось свыше тридцати книжечек. Через месяц обедали за полцены, через полтора – за стоимость десятка папирос. Наконец Эдуард спросил, сколько талонов еще осталось, а получив уклончивый ответ, попытался наложить запрет на абонементы, но их обладатели «привели с собой юриста, пригласив его на венский шницель».

Владелец заведения все надеялся, что резервы махинаторов наконец иссякнут, не зная, что талонов хватит на семь месяцев. За это время доллар подскочил почти до триллиона, а друзья все еще обедали «на прошлогодние талоны по шесть тысяч гнусных марок за обед». Прекрасное вложение денег, жаль было одного – Эдуард больше не беспокоился о качестве еды. Сохранить сбережения можно, только вложив их в реальные ценности. Другие, не такие изобретательные, как эта компания, приобретают «массивные посеребренные ножи и вилки».

Те же, кто копит в банкнотах, вынужденно или нет, остаются ни с чем. Заказать памятник приходит вдова, муж которой покончил с собой, потеряв сбережения. Деньги – приданое ее дочери от первого брака – были положены в сберкассу на пять лет, до ее совершеннолетия, их нельзя было снять, а когда срок депозита истек, деньги потеряли всякую цену, и жених отказался от свадьбы. Дочка все плакала, отец этого не вынес, считал, что виноват. В утренней газете – сообщение о трех самоубийствах, все покончившие с собой – бывшие мелкие рантье. Один из самоубийц «держал в руке четыре совершенно обесцененных тысячных банкноты с красной печатью, словно входные билеты на небо», рядом с другой «валялась ее порванная сберегательная книжка, где на текущем счету у нее было пятьдесят тысяч марок».

***

У бизнеса схожие проблемы. Дело не в том, за сколько продан товар, а в том, когда за него отдадут деньги. Один из коммивояжеров страшно горд, что сбыл за три четверти миллиона, причем «без надписи, без доставки и без ограды, это все – дополнительно», «большой крест из шведского гранита с двойным цоколем и бронзовыми цепями». Думает, что уж точно не продешевил, но не взял деньги вперед («мы креста еще не доставили»). Да, раньше предоплаты не требовали, но теперь «благородные принципы приводят только к банкротству». Деньги может заработать почти каждый, а вот сохранить – почти никто. «Важно не продавать, а покупать и как можно быстрее получать деньги за проданное». Те три четверти миллиона, за которые сегодня был продан крест, «если их уплатят только через два месяца, будут стоить не больше, чем сегодня пятьдесят тысяч марок». В следующий раз, когда удается продать дорогие мемориальные доски из черного гранита, сотрудники мастерской требуют денег в тот же день, отсрочку дают, но лишь на несколько часов.

Искусство выживание во время гиперинфляции состоит и в том, чтобы самим платить по счетам с максимальной задержкой. Одной семье повезло в том, что жена заказала траурные платья, а ее муж, бывший на грани смерти, отчего-то выздоровел, и теперь можно продать наряды, заработать на этом несколько миллиардов, тем более что за материал жена еще не платила и отдаст за него обесценившимися деньгами.

Гранильная мастерская чуть не обанкротилась, когда как-то распродали почти весь свой запас надгробий, но «ничего взамен не приобрели, кроме обесцененных счетов в банке да нескольких чемоданов с денежными знаками, которые даже не годились на то, чтобы оклеить стены конторы». Решили на вырученные деньги тут же приобретать новые материалы, однако инфляция всякий раз обгоняла.

Наконец придумали схему, которая позволит держаться. За партию гранита друзья планируют рассчитаться векселем сроком на три месяца, то есть «приобрести гранит почти даром» – под тем предлогом, что крупной суммы сразу не собрать, а держать деньги в банке – безумие. Продавец товара не должен терпеть убыток, поэтому он учтет полученный вексель в банке, учетный процент покупатели ему компенсируют, и продавец полностью получит деньги за свой гранит. Но и банк ничего на этом не потеряет, он тут же передаст вексель государственному банку, который тоже выплатит ему деньги. В госбанке вексель будет лежать, пока не истечет срок и он, обесценившийся, не будет представлен к оплате.

Подобным же образом в Германии финансируются все предприятия, и госбанк вынужден печатать все больше бумажных денег, вследствие чего курс падает все стремительнее. Почему же государство идет на такие схемы? Ему это тоже на руку – «таким образом оно освобождается от всех своих долгов».

В мемуарах немецкого магната Фрица Тиссена «Я заплатил Гитлеру» (1941) высказывается предположение насчет того, почему с гиперинфляцией не боролись: тогдашний глава Рейхсбанка Германии Рудольф Хавенштайн считал ее «наилучшим способом доказать миру неспособность Германии выплачивать военные репарации». При этом «немецкая промышленность работала бесперебойно, поскольку – из-за девальвации германской валюты – могла выбрасывать свою продукцию на мировой рынок по низким ценам». Да и промышленники, по его мнению, были не сильно против. Оплачивая свои векселя в центральном банке обесценивающимися деньгами, они получали колоссальные прибыли и «не только покупали сырье и платили зарплату рабочим, но приобретали новые предприятия, либо расширяя собственные заводы, либо скупая акции; после чего они объединяли свои предприятия в более крупные концерны». Некоторые владельцы предприятий даже вводили собственную твердую валюту, чтобы уменьшить бремя инфляции для своих рабочих.

***

Еще одна категория выигравших – это иностранцы из стран с твердой валютой. Иностранные деньги – единственная стабильная ценность. В криминальном триллере великого Фрица Ланга «Доктор Мабузе, игрок» (1922), вышедшем на экраны до пика инфляции, есть сцена, где фальшивомонетчики считают вновь отпечатанные банкноты. Главарь банды говорит им: «Пока европейская валюта падает, будете печатать только доллары».

Как пишет Цвейг в «Воспоминаниях европейца», Австрия «переживала роковой „сезон иностранцев“. Все гостиницы в Вене были переполнены этими стервятниками; они скупали все, от зубной щетки до поместий, они опустошали частные коллекции и антикварные магазины… Мелкие гостиничные портье из Швейцарии, стенографистки из Голландии жили в княжеских апартаментах отеля на Рингштрассе [58] Одна из самых престижных улиц города. … знаменитый отель люкс „Европа“ в Зальцбурге долгое время полностью занимали английские безработные, которые благодаря достаточному английскому пособию по безработице имели здесь более дешевое жилье, чем в своих трущобах… на центральных улицах Вены чаще говорили на итальянском, французском, турецком и румынском, чем на немецком».