Ха-Джун Чанг - Недобрые Самаритяне: Миф о свободе торговли и Тайная История капитализма

Результатом этих преобразований, согласно официальной версии, стала глобализированная мировая экономика, сравнимая по своей изобильности и возможностям для процветания, только с «золотой эрой» либерализма (1870-1913). Ренато Руджеро (Renato Ruggiero), первый Генеральный директор ВТО, торжественно объявил, что в результате этого нового мирового порядка, у нас теперь есть «возможность искоренить бедность в мировом масштабе в начале следующего [ XXI-го ] столетия – утопическая мысль ещё несколько десятилетий назад, реальная возможность сегодня» [18] R. Ruggiero (1998), 'Whither the Trade System Next?' in J. Bhagwati M. Hirsch (eds.), The Uruguay Round and Beyond – Essays in Honour of Arthur Dunkel (The University of Michigan Press, Ann Arbor), p. 131. .

Такая версия истории глобализации принята повсеместно. Ей полагается быть планом действий для тех, кто формирует политику своих стран, направляя их к процветанию. К несчастью она рисует в корне ложную картину, искажая наше представление о том, откуда мы пришли, где мы сейчас и куда мы можем направиться в дальнейшем. Давайте разберёмся в чём это заключается.

30-го июня 1997 года последний британский губернатор Кристофер Паттен (Christopher Patten) официально возвратил Китаю Гонконг. Многих британских комментаторов волновала судьба гонконгской демократии под управлением Коммунистической партии Китая (КПК), не взирая на то, что демократические выборы в Гонконге разрешили только в 1994 году, на 152-м году британского правления, и всего за три года до планируемой передачи. И, похоже что, никто совсем не помнил, как Гонконг перешел в британское владение с самого начала.

Гонконг стал британской колонией по Нанкинскому Договору 1842 года в результате Первой Опиумной войны. Это был особенно позорный эпизод, даже по меркам империализма XIX века. Растущая любовь британцев к чаю создала огромный дефицит в торговле с Китаем. В отчаянной попытке восполнить этот разрыв, Британия начала экспортировать производимый в Индии опиум в Китай. Такой мелочи, как то, что продажа опиума в Китае была противозаконной, нельзя было позволить стать на пути благородного дела сведения балансовых счетов. Когда китайские должностные лица конфисковали груз недозволенного опиума в 1841 году, британское правительство использовало это как предлог, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда, объявив войну. Китай потерпел тяжёлое военное поражение и был вынужден подписать Нанкинский Договор, по которому Китай «сдаёт в аренду» Гонконг и отказывается от права устанавливать свои собственные тарифы.

Такие вот дела – самопровозглашённый лидер «свободного» мира объявляет войну другой стране потому, что та мешается на пути противозаконной наркоторговли. Правда состоит в том, что свободное движение товаров, людей и денег, которое возникло при британской гегемонии между 1870 и 1913 годами – первый эпизод глобализации – стало возможно, по большей части, благодаря военной силе, нежели рыночным силам. Кроме самой Британии, другими участниками свободной торговли в тот период были слабые страны, которые не приняли её добровольно, а были принуждены колониальным правлением или неравноправными договорами (такими как Нанкинский Договор), которые среди прочего лишали их права самостоятельно устанавливать тарифы и налагали на них установленные извне, с единой низкой ставкой (3-5%) тарифы [19] Впервые Британия применила неравноправные договора в Латинской Америке, по мере обретения странами этого континента политической независимости, начиная с Бразилии в 1810 году. Китай, после Нанкинского Договора, был вынужден подписать целую серию неравноправных договоров, в течение последующих двадцати лет. Они, по существу, привели к полной потере тарифной автономии, и очень символично, что британцы возглавляли [ китайскую ] таможню в течение 55 лет – с 1863 по 1908 годы. Начиная с 1824 года, Таиланд (тогда Сиам) подписал различные неравноправные договора, череда которых завершилась наиболее всеохватывающим в 1855 году. Персия подписала неравноправные договора в 1836 и 1857 годах, а Оттоманская империя в 1838 и 1861 годах. Япония потеряла свою тарифную автономию в результате серии неравноправных договоров, начиная с 1853 года, но это не помешало ей навязать неравноправный договор Корее в 1876 году. Крупные Латиноамериканские страны смогли восстановить тарифную автономию, начиная с 1880 г., опередив Японию (1911 г.). Многие другие страны восстановили её только после Первой мировой войны, но Турции пришлось ждать тарифной автономии до 1923 года, а Китаю – до 1929 года. See H-J. Chang (2002), Kicking Away the Ladder – Development Strategy in Historical Perspective (Anthem Press, London), стр. 53- 54. . [ Не будем забывать о «Соглашении об ассоциации между Украиной, с одной стороны, и Европейским Союзом, Европейским Сообществом по атомной энергетике и их государствами-членами, с другой стороны» ]

Несмотря на их ключевую роль в установлении «свободной» торговли в конце XIX и начале XX века, колониализм и неравноправные договора едва ли удостаиваются упоминания в существующих горах проглобалистской литературы. [20] К примеру, в своей спорной работе, In Praise of Empires , британо-американский экономист индийского происхождения Дипак Лал (Deepak Lal) вообще не упоминает роль колониализма и неравноправных договоров в распространении свободы торговли. См. D. Lal (2004), In Praise of Empires – Globalisation and Order (Palgrave Macmillan, New York and Basingstoke). Даже когда про них говорят в открытую, в целом их роль считают положительной. К примеру, в своей известной книге « Empire », британский историк Наял Фергюсон (Niall Ferguson) честно перечисляет многие злодеяния Британской империи, включая Опиумные войны, но утверждает, что Британская империя в целом была неплохой штукой – вероятно, она была наиболее дешевым способом гарантировать свободу торговли, от которой польза была всем. [21] См. N. Ferguson (2003), Empire – How Britain Made the Modern World (Allen Lane, London). Тем не менее, страны, находившиеся под колониальным правлением и неравноправными договорами жили очень бедно. В период с 1870 по 1913 годы подушевой ВВП в Азии (за вычетом Японии) рос на 0,4% в год, в Африке же он рос на 0,6% в год. [22] После обретения развивающимися странами Азии независимости, рост в них значительно ускорился. Во всех 13 азиатских странах, для которых были доступны статданные, (Бангладеш, Бирма, Китай, Индия, Индонезия, Корея, Малайзия, Пакистан, Сингапур, Таиланд, Тайвань, Шри-Ланка и Филиппины), после деколонизации прирост подушевого дохода увеличился. Скачок в приросте подушевого дохода в постколониальный период (1950–1999 гг.) по отношению к колониальному (1913–1950 гг.) варьировался от 1,1% (у Бангладеша: с минус 0,2% до 0,9%) до 6,4% (у Кореи: с минус 0,4% до 6,0%). В Африке в колониальный период (1820–1950 гг.) прирост подушевого дохода составлял примерно 0,6% в год. В 1960-е и 1970-е гг., когда большинство африканских стран стало независимым, прирост поднялся до 2% для стран со средним подушевым доходом. Даже беднейшие страны, которым обычно трудно расти, прирастали по 1% в год, вдвое больше, чем в колониальный период. H-J. Chang, (2005), Why Developing Countries Need Tariffs – How WTO NAMA Negotiations Could Deny Developing Countries’ Right to a Future (Oxfam, Oxford, and South Centre, Geneva), downloadable at http://www.southcentre.org/publications/SouthPerspectiveSeries/WhyDevCountries NeedTariffsNew.pdf , Tables 5 and 7. Соответствующий показатель составлял 1,3% для Западной Европы и 1,8% для США. [23] Maddison (2003), The World Economy: Historical Statistics (OECD, Paris), Table 8.b. Особенно интересно отметить, что латиноамериканские страны, которые к тому времени восстановили тарифную автономию и могли похвастаться самыми высокими тарифами в мире, росли так же быстро, как и США в тот период. [24] Средние тарифы в Латинской Америке были между 17% (Мексика, 1870-1899 гг.) и 47% (Колумбия, 1900-1913 гг.). См. Таблицу 4 в M. Clemens J.Williamson (2002), 'Closed Jaguar, Open Dragon: Comparing Tariffs in Latin America and Asia before World War II', NBER Working Paper, no. 9401 (National Bureau of Economic Research, Cambridge, Massachusetts). Между 1820 и 1870 годами, когда они были участниками неравноправных договоров, подушевой ВВП в Латинской Америке не увеличивался (прирост минус 0,03% в год). Прирост в Латинской Америке подскочил до 1,8% в период 1870-1913 годов, когда они по большей части обрели тарифную автономию, но даже это не идёт ни в какое сравнение с приростом подушевого дохода в 3,1%, которого континент достиг в 1960-е и 1970-е годы. Данные по приросту для Латинской Америки см. Maddison (2003), Таблица 8.b.