Ха-Джун Чанг - Недобрые Самаритяне: Миф о свободе торговли и Тайная История капитализма

Расползание роли МВФ-ВБ, в сочетании со злоупотреблением особыми условиями со стороны стран Недобрых Самаритян, является особенно нетерпимым, когда политика БВИ приводит к замедлению роста, более неравномерному распределению дохода и б о льшей экономической нестабильности в большинстве развивающихся стран, на что я уже указывал выше в этой главе.

Как можно, чтобы МВФ и ВБ могли так долго настаивать в проведении неверной политики, которая приносит такие плохие результаты? Всё это [ возможно ] потому, что их структура управления, сильнейшим образом склоняет их в пользу интересов богатых стран. Их решения принимаются по существу в соответствии с долей в капитале, которую имеет та или иная страна, (другими словами у них система «один доллар – один голос»). Это значит, что богатые страны, которые в совокупности контролируют 60% голосующих акций, обладают абсолютным контролем над их политикой, хотя de facto США обладает правом вето на принятие решений в 18 наиважнейших сферах. [40] Для принятия решения в 18 наиважнейших сферах в МВФ требуется большинство в 85%. США владеют 17,35% его акций. Следовательно США может в одностороннем порядке наложить вето на любое предложение, которое им не угодно. Другим странам, чтобы заблокировать предложение, потребуются по крайней мере три из четырёх следующих по величине акционеров (Япония с 6,22%; Германия с 6,08%; Британия и Франция по 5,02%). Также есть 21 вопрос, которые требуют большинства в 70%. Что означает, что любое предложение касательно этих вопросов, можно провалить, если вышеупомянутые пять крупнейших акционеров объединятся против него. См. A. Buira (2004), ‘The Governance of the IMF in a Global Economy’, G24 Research Paper, downloadable at http://g24.org/buiragva.pdf

Одним из результатов такой структуры управления является то, что МВФ и ВБ навязали развивающимся странам стандартный набор политических мер, которые богатые страны считают универсально действенными, вместо того чтобы тщательно разрабатывать такие меры для каждой конкретной развивающейся страны, что предсказуемо приводит к плохим результатам. Другим следствием стало то, что даже когда предлагаемые меры могут оказаться уместными, они зачастую проваливаются, потому что местное население сопротивляется им, как навязанным извне.

В ответ на растущую критику, ВБ и МВФ недавно приняли ряд мер. С одной стороны, были предприняты чисто декоративные меры. Так МВФ теперь называет Программы структурной перестройки Программами снижения бедности и содействия росту (Poverty Reduction and Growth Facility Programme), чтобы продемонстрировать, что им не безразлична проблема бедности, хотя их содержание едва ли в чём-то отличается от прежних. С другой стороны, имели место подлинные усилия начать диалог с более широким кругом общественности, особенно контакты ВБ с НПО (неправительственными организациями). Но влияние таких консультаций являются в лучшем случае малозначительным. Более того, когда всё б о льшее число НПО в развивающихся странах, опосредовано финансируются самим ВБ, ценность таких ритуалов становится ещё более сомнительной.

МВФ и ВБ также пытались увеличить «местную принадлежность» своих программ, привлекая местные кадры к их разработке. Однако, это принесло мало плодов. Многим развивающимся странам недостаёт интеллектуальных ресурсов, чтобы спорить с могущественными международными организациями, имеющими армию экономистов с прекрасным образованием и огромное финансовое влияние. Более того, МВФ и ВБ приняли то, что я называю «подход Генри Форда к разнообразию» (он однажды сказал, что вы можете иметь машину «любого цвета, при условии, что она чёрная»). Спектр местного разнообразия в подходах, который они считают приемлемым, очень узок. И при всё возрастающей тенденции в развивающихся странах избирать или назначать бывших чиновников МВФ или ВБ на ключевые экономические посты, «местные» решения всё больше напоминают решения предоставляемые БВИ.

По окончании, так называемого, Уругвайского раунда переговоров ГАТТ, в 1995 году начала свою работу ВТО, завершая собой «Нечестивую Троицу». Я уделю достаточно внимания существу того, чем занимается ВТО в последующих главах, а сейчас давайте остановимся на её управленческой структуре.

ВТО критиковали по множеству причин. Многие считают, что она не более чем инструмент, которым развитые страны взламывают развивающиеся рынки. Другие утверждают, что она стала проводником интересов транснациональных корпораций. Конечно, есть элементы истины в обоих этих утверждениях, и я проиллюстрирую это позднее.

Но, несмотря на всю эту критику, ВТО является международной организацией, в управлении которой развивающиеся страны имеют наибольшее право голоса. В отличие от МВФ и ВБ она «демократична» – в том смысле, что даёт одной стране один голос (конечно, можно поспорить о том, что, так ли «демократично» давать Китаю с населением в 1,3 миллиарда человек и Люксембургу, с населением менее полумиллиона, по одному голосу). В отличие от ООН, где пять постоянных членов Совета Безопасности имеют право вето, ни одна страна в ВТО не имеет права вето. И, поскольку, они имеют численное преимущество, развивающиеся страны имеют гораздо больший вес в ВТО, чем в ВТО или ВБ.

К сожалению, на практике, голосование не проводится, и организацией по сути управляет олигархия, состоящая из небольшого числа богатых стран. Сообщают, что на различных министерских встречах (Женева 1998 г., Сиэтл 1999 г., Доха 2001 г., Канкун 2003 г.) все важные переговоры проводились в так называемых «зелёных комнатах», с участием «строго по приглашениям». Были приглашены только богатые страны и некоторые крупные развивающиеся, которых они не могут проигнорировать (например, Индия и Бразилия). Также сообщают, что, особенно на Сиэтлской встрече 1999 года, когда делегаты от развивающихся стран попытались попасть в «Зелёные комнаты» без пригласительных, их попросту физически вышвырнули.

Но, даже и без таких крайних мер, решения имеют все шансы быть однобокими в пользу богатых стран. Они могут угрожать и подкупать развивающиеся страны посредством своих бюджетов иностранной помощи, или пользуясь своим влиянием при принятии кредитных решений МВФ, ВБ и «региональными» многосторонними финансовыми организациями. [41] К ним относятся: Азиатский Банк Развития (AБР), Межамериканский Банк (МБР), Африканский Банк Развития (АФБР) и Европейский Банк Реконструкции и Развития (ЕБРР), который занимается бывшими коммунистическими экономиками.

Кроме того, существует зияющий разрыв в интеллектуальных и организационных ресурсах между этими группами стран. Как-то мой бывший студент, который недавно оставил дипломатическую службу в своей родной стране в Африке, рассказал мне, что, включая его самого, на всех совещаниях ВТО в Женеве, от его страны было только три человека. Количество совещаний в день часто превышало дюжину, так что ему с коллегами пришлось отказаться от некоторых из них совсем, а оставшиеся они разделили на троих. Это означало, что они могли выделить только два или три часа на каждое из них. Иногда они входили на совещание в нужный момент и вносили более или менее полезную лепту. Другие разы не были такими удачными и были полностью упущенными. Если взять другую крайность, для контраста, то только по одним правам интеллектуальной собственности от США работали десятки людей. Но нам ещё повезло, сказал мой бывший студент, у более чем 20 развивающихся стран не было никого на постоянной основе в Женеве, а многим странам пришлось обходится одним или двумя человеками. Таких историй можно рассказать много, и все они наводят на мысль, что переговоры о международной торговле – это очень однобокое дело; это как война, когда одна сторона сражается вооружённая пистолетами, в то время как другая прибегает к воздушной бомбардировке.