Пол Винья - Машина правды

В достижение этой цели вкладывается немало интеллектуальных и научных ресурсов. Предлагается несколько решений на основе блокчейна, которые должны, к примеру, избавить от посредников индустрию аутсорсингового хранения и вычисления. Это позволило бы сократить неоправданные издержки и ущерб для окружающей среды, с которыми сопряжена работа корпоративных дата-центров. Такие новые платформы, как Storj, Sia и Maidsafe, вознаградят вас токенами за предоставление места на жестком диске другим пользователям общей глобальной сети. Можно сказать, что эти сервисы гораздо ближе к изначальной идее «облака», чем предоставляемые Amazon, Google, Dropbox, IBM, Oracle, Microsoft и Apple — провайдерами, с которыми у большинства людей ассоциируется название этой технологии.

Однако обсуждаются и более радикальные перемены, в том числе и полная смена архитектуры сети. Разработан, к примеру, новый протокол для хранения данных Solid (или Social Linked Data), возвращающий пользователю контроль над своей информацией путем помещения данных в персональные онлайн-хранилища (Pods) и их распространения с помощью приложений, доступ к которым определяем мы, пользователи. Solid — детище Тима Бернерса-Ли, того самого кибернетика, который усовершенствовал протокол HTTP и подарил нам интернет. Бурный энтузиазм вызывает и система IFS, разработанная Хуаном Бенетом. Ее устройство напоминает популярную систему файлообмена BitTorrent, которую так и не удалось закрыть в рамках борьбы с пиратством. IFS тоже распределяет файлы по сети независимых компьютеров, чтобы они не лежали на одном сервере, а были словно разбросаны то тут, то там на жестких дисках обычных пользователей с многочисленными копиями в качестве бекапа. Таким образом веб-хостинг превращается в коллективный процесс обмена ресурсами в интернете.

Еще более радикальные решения предлагает группа ECSA — Economic Space Agency, или «Агентство экономического пространства». Ее проекты в значительной степени вдохновлены криптотокенами, системами распределенного доверия и смарт-контрактами, однако данный подход к децентрализации экономики и расширению прав и возможностей индивида заметно отличается от программ Биткоина и Эфириума. Вместо того чтобы проводить каждую транзакцию или инструкцию смарт-контракта через всю сеть единого блокчейна, ECSA подходит к децентрализации с другого конца. Группа разработала набор программных инструментов под названием Gravity, взяв за основу давний проект шифропанка Марка Миллера. Gravity позволяет компьютерам в локальной сети безопасно работать с общими смарт-контрактами. Кроме того, по мнению разработчиков ECSA, у сообщества должна быть возможность автономно выбирать собственную модель управления. Главная цель, к которой стремится пестрая команда из технологов, экономистов, политологов и антропологов, — предоставить пользователям возможность строить новые «экономические пространства», где их сообщества сами смогут выпускать и распределять криптотокены, вознаграждая сотрудничество и взаимопомощь. В отличие от Эфириума, их транзакции не нужно будет подтверждать в мощной глобальной блокчейн-сети. Тем не менее, обеспечивая торговлю и взаимодействие между отдельными группами без вмешательства доверенной третьей стороны, протокол Gravity в дальнейшем должен способствовать строительству децентрализованной глобальной экономики, начиная с низов.

Если проект окажется успешным, метод ECSA может не только помочь в решении извечных проблем Биткоина и Эфириума — малой пропускной способности, чрезмерного потребления мощностей и административных сложностей, но и избавить нас от куда более серьезной опасности — риска стать «рабами алгоритма», о чем предупреждает Люсиан Тарновски, основатель открытой образовательно-поисковой платформы Brave New. Сосредоточившись на монолитных решениях вроде Биткоина и Эфириума, мы можем подвергнуться диктату их программного кода и, соответственно, узкой группы разработчиков, которые будут этот код писать. Конечно, использование открытых лицензий для большинства блокчейн-моделей должно расширить круг идей, которые лягут в их основу. Но на практике правила кода могут стать довольно-таки жесткими, а возможность изменить их будет только у небольшой группы узких специалистов.

Впрочем, здесь нужно сделать все ту же оговорку: все эти решения находятся на стадии эксперимента и сейчас невозможно предсказать, какие из них сработают. Что касается денег, вливающихся в эти проекты с помощью ICO и других инструментов фандрайзинга, то, скорее всего, б о льшая их часть будет израсходована на пробы и поиски. Однако мы хотели бы еще раз подчеркнуть, что сам факт реализации этих проектов в одно и то же время, на общей площадке, в условиях практически свободного обмена идеями и данными многократно повышает шансы на успех. Нельзя рассматривать каждую концепцию по отдельности. Все они результат бурного инновационного движения, в которое вовлечены лучшие умы технического мира. «Коллективный разум» запускает плодотворный цикл творческих поисков и научного прогресса. Сложно предсказать, к чему мы в итоге придем, — точно так же создатели интернета представить себе не могли, что на основе их изобретения возникнет потоковое вещание, IP-телефония и электронная коммерция, — но уже сейчас с уверенностью можно заявить, что интернет и вся связанная с ним экономика через несколько лет заметно изменятся и станут гораздо менее централизованными.

В ходе президентской кампании 2016 года Хиллари Клинтон изрядно озадачила избирателей, когда объявила о поддержке «блокчейн-платформ общественного значения». Клинтон произнесла эти слова с подачи Брайана Форда, советника президента Обамы по вопросам высоких технологий и бывшего директора инициативы по цифровым валютам медиалаборатории Массачусетского технологического института, который в декабре 2017 года решил баллотироваться в Конгресс. Впоследствии Форд описывал попытки убедить команду Клинтон в пользе блокчейна как «непростые» [235]. И хотя Клинтон и постаралась сделать акцент на потенциальной пользе технологии блокчейн для общества (а не на необходимости ее жестко регулировать), стоит отметить, что больше слово «блокчейн» в ее предвыборной агитации ни разу не звучало.

И все же в некоторых коридорах власти понемногу загораются зеленые огоньки. Мы уже упоминали об исследованиях, проводимых десятками центробанков. То и дело приходится слышать о пилотных проектах и запуске блокчейн-приложений от правительственных структур, причем не только в крупнейших экономиках мира — США, ЕС, Китае и Японии, но и в таких разных странах, как ОАЭ, Грузия, Швеция, Эстония, Мексика, Сингапур и Люксембург. В Японии, например, Агентство финансовых услуг классифицировало биткоин и другие цифровые валюты как платежные системы, предъявив биткоин-биржам ряд требований по борьбе с отмыванием нелегальных средств. Тем самым агентство фактически кодифицировало криптовалюты, придав им официальный статус на традиционном рынке капитала. Эффект не заставил себя долго ждать: торговля биткоином в Японии возросла в разы, что в значительной степени обусловило резкое подорожание валюты в 2017 году, а многочисленные японские компании начали использовать и принимать биткоин. Тем временем блокчейн-стартап Neocapita начал работу в Папуа — Новой Гвинее и Афганистане, занося расходы правительственных структур в распределенный реестр, чтобы повысить прозрачность, восстановить доверие иностранных спонсоров и разблокировать замороженные благотворительные средства [236]. На международном уровне технологию блокчейн изучают МВФ и Всемирный банк. К ней с большим интересом относится Межамериканский банк развития, а ООН, под чьей эгидой сейчас работает команда блокчейн-разработчиков, как мы уже упоминали, провела конференцию по вопросам суверенной идентичности.