Пол Винья - Машина правды

Даже на Капитолийском холме наблюдается некоторая активность законодателей [237]. В феврале 2017 года двое конгрессменов — демократ Джаред Полис и республиканец Дэвид Швайкерт — объявили о созыве «совещания по вопросам блокчейна», на котором предстояло выработать «осмысленную единую политику по отношению к технологии блокчейн и криптовалютам». На уровне отдельных штатов тоже происходят заметные подвижки. Власти штата Делавэр работают с компанией Symbiont над переводом корпоративного реестра и системы управления сертификатами на акции на блокчейн-платформу [238]. В марте 2017 года администрация штата Иллинойс объявила о сотрудничестве с лабораториями R3 и запуске проекта, который должен объединить ряд официальных структур с помощью блокчейн-реестра [239].

Учитывая такой всплеск активности, неудивительно, что новые идеи относительно регуляторных технологий возникают едва ли не каждый день. Блокчейн — лишь одно из подмножества, однако уже сейчас международные правоохранительные органы вроде Europol прибегают к услугам блокчейн-аналитиков (например, компании Chainanalysis), чтобы разметить мировые финансовые потоки [240]. А в таких странах, как Эстония, которая фактически превратилась в лабораторию гражданских технологий, правительство понемногу свыкается с мыслью об использовании блокчейна как платформы для нотариальных услуг, благодаря которой официальные документы станут намного доступнее для любых служб. Вскоре все виды правительственной документации будут перенесены в неизменяемые реестры. А чем больше у граждан появится возможностей самостоятельно контролировать эти данные вместо их отправки в закрытые изолированные хранилища, против которых не раз высказывался Тим Бернерс-Ли, тем быстрее мы приблизимся к великим вычислительным мощностям столь заманчивого века открытых данных.

Увы, несмотря на отдельные инициативы, общую готовность регуляторов к переменам можно считать нулевой. И одна из проблем состоит в том, что, прежде чем учить юристов и регуляторов разбираться в блокчейнах, им нужно объяснить все процессы, которые протекают в цифровом мире, то есть тот сдвиг, который вот-вот произойдет в экономике благодаря искусственному интеллекту, 3D-печати, «интернету вещей» и сетевой аналитике. На одной из конференций в Вашингтоне два года назад сенатор Кори Брукнер сказал: «Невозможно сформулировать позицию демократов или республиканцев по вопросам высоких технологий, потому что ни у тех ни у других никакой позиции нет».

Именно поэтому нам приходится сталкиваться с совершенно неадекватными правилами. Борьба с отмыванием денег и требование «знать своего клиента» налагают массу ограничений на международные транзакции, например на перевод денег мигрантами. Уже появились надежные инструменты цифровой идентичности, которые в сочетании с блокчейн-анализом могли бы помочь малообеспеченным гражданам делиться средствами, а регуляторам — отслеживать нелегальные денежные потоки. Тем не менее инспекторы финансового надзора G20 упорно настаивают на том, что единственный способ борьбы с отмыванием денег и терроризмом — дальнейшее ужесточение правил традиционной, «бумажной» идентификации. Отсутствие решений заставляет финансовых посредников отказывать все большему числу клиентов, в результате население беднейших стран теряет источники дохода, что, в свою очередь, создает весьма комфортную среду для террористов и вынуждает жителей прибегать к услугам подпольных синдикатов. По словам Хуана Льяноса, эксперта по техусловиям платежных систем, «наши регуляторы не готовы даже к цифровому веку, не говоря уже о веке блокчейна».

Однако, как мы с вами убедились, блокчейн-продукты разрабатываются повсеместно — с правительственной поддержкой и без. Перемены все же грядут. И нам необходимо подготовить к ним законодательную и регуляторную базу. Кстати, это не означает, что непременно нужны новые правила. Стремление регулировать все и вся, пожалуй, самый верный способ задушить инновации. Скорее, здесь нужна хорошо продуманная, понятная и логичная стратегия, даже если она пока сводится к выжидательной позиции.

Вот одна из причин: технология блокчейн, как и многие другие цифровые идеи, по своей природе глобальна. Это означает, что использующие ее стартапы будут перебираться в страны с самым дружественным законодательством. Уже сейчас в швейцарском местечке Цуг появилась своя «Криптодолина», которую облюбовали разработчики Эфириума и компании, специализирующиеся на смарт-контрактах, криптовалютах и блокчейн-платформах. Место выбрано неслучайно, поскольку швейцарское законодательство упрощает процедуры, которые необходимы для проведения ICO и выпуска цифровых токенов. Британское управление по финансовому регулированию и надзору тоже предлагает стратегию, в рамках которой стартапы с относительной легкостью могут разрабатывать и тестировать новые экономические инструменты, что весьма по душе инноваторам со всего мира [241]. Польза для британской экономики тоже налицо: после Brexit Лондону нужно сохранить за собой статус крупнейшего финансового центра и не проиграть Нью-Йорку, а также европейским «центрам силы». Под руководством предыдущего премьер-министра Дэвида Кэмерона правительство Соединенного Королевства даже выделило 10 миллионов фунтов на исследования в области криптовалютных технологий. Остается вопрос: что должно произойти, чтобы законодатели США начали беспокоиться о том, чтобы финансовые и технологические центры страны не проиграли конкурентную борьбу иностранцам?

Доверие — неотъемлемая часть любой транзакции, в том числе и в биткоинах. Пересылая друг другу биткоины, мы должны быть уверены, что взамен получим обещанные товары или услуги. Кроме того, мы должны быть уверены, что компьютер или смартфон, с помощью которого мы отправляем средства, а также Wi-Fi-сеть и оборудование интернет-провайдера работают должным образом и не взломаны злоумышленниками.

Мы не случайно возвращаемся к этой теме. Ведь для создания полностью интегрированной системы распределенных реестров и блокчейнов для очень сложно устроенной глобальной экономики необходимо понимание того, как поставить децентрализованные реестры на службу доверенным лицам или структурам, вовлеченным в наши транзакции. Чтобы принять правильное решение, нужно прежде всего выяснить, каким образом доверие определяет нашу сущность и формирует отношения взаимной поддержки, лежащие в основе любого сообщества.

Возьмем для примера французскую Депозитно-ссудную кассу (Caisse des Dépôts et Consignations). История этого учреждения насчитывает более двухсот лет. Эта государственная организация с почти неограниченными полномочиями функционирует под контролем парламента, а не как агент исполнительной власти. Депозитно-ссудная касса играет ключевую роль в координации инвестиций в государственные проекты. Она же регистрирует права собственности на недвижимость, инвестирует в государственную инфраструктуру, занимается социальными накоплениями и пенсионными планами, при этом она же гарантирует финансовую поддержку судебной системы и правоохранительных органов, а также государственных университетов и научно-исследовательских проектов, причем вне зависимости от политических факторов. Если бы такая структура работала в менее здоровом политическом климате, она могла бы стать рассадником коррупции и мощным инструментом давления, утратив всякое доверие народа. Но для французов большая честь работать в Депозитно-ссудной кассе. И эта культура социального престижа порождает глубочайшее доверие граждан. Отсюда вопрос: даже если Депозитно-ссудную кассу можно заменить алгоритмом, который создает систему распределенного доверия, стоит ли это делать? А вдруг это уничтожит давнюю социокультурную традицию, благодаря которой возникают подобные институты?