Фридрих фон Хайек - Рынок и другие порядки

Сказанное выше означает, скорее всего, что наше мышление подчиняется правилам (или даже управляется ими), которых мы не осознаем, а значит, наш разум способен принимать в расчет только часть обстоятельств, определяющих наши действия. То, что рациональное мышление есть только один из элементов, управляющих нами, признано уже давно. В соответствии со схоластической максимой ratio non est judex, sed instrumentum – разум не судья, а инструмент. Ясное понимание пришло только после, когда Давид Юм показал (в споре с конструктивистским рационализмом своего времени), что «правила морали не являются заключениями нашего разума» [125] [David Hume, A Treatise of Human Nature, in The Philosophical Works, ed. T. H. Green and T. H. Grose, new rev. ed. (London: Longmans, Green, 1890), vol. 2, p. 235 <���Юм Д. Трактат о человеческой природе // Юм Д. Соч.: в 2 т. Т. 1. С. 497>. – Ред .] . Это, конечно, относится ко всем нашим ценностям, которые представляют собой цели, обслуживаемые разумом, но не определяемые им. Это не означает, что разум не участвует в разрешении конфликтов между ценностями, – а все моральные проблемы создаются конфликтами между ценностями. Но именно анализ того, как мы разрешаем эти конфликты, лучше всего показывает ограниченность роли разума. Разум помогает нам только увидеть имеющиеся альтернативы, т. е. что представляют собой конфликтующие ценности, какие из них представляют собой истинно конечные ценности, а какие являются только промежуточными, получающими значимость только от того, что служат другим ценностям. Но ничем другим разум не может быть нам полезен. Он вынужден принимать как данность те ценности, для служения которым он создан.

Другое дело, что сами ценности имеют функцию, или «назначение», которая может быть раскрыта с помощью научного анализа. Детальный анализ попыток объяснить, почему мы придерживаемся тех или иных ценностей, помогает разграничить разные виды рационализма. Самой известной теорией морали является утилитаризм. Он существует в двух формах, которые прекрасно иллюстрируют различия между законным использованием разума в деле рассмотрения ценностей и ложным «конструктивистским» рационализмом, который пренебрегает ограниченностью разума.

В своей первой и законной форме утилитаризм возникает в работах того же Давида Юма, который так настойчиво подчеркивал, что «разум сам по себе совершенно не способен» создавать правила нравственности, и одновременно настаивал, что для успеха в достижении целей человек должен подчиняться моральным и правовым нормам, которые не были кем-либо изобретены или сконструированы [126] [Ibid. <���Там же.> Этот и предыдущий фрагменты трактата Юма, процитированные Хайеком, находятся в первой части книги III «О морали». Во второй части этой книги, озаглавленной «О справедливости и несправедливости», Юм рассуждает о происхождении и последствиях тех моральных и правовых правил (в частности, стабильность владения, передача собственности посредством согласия и выполнения обещаний), которые играют важнейшую роль в достижении людьми своих целей в рамках общества. – Ред.] . Он показал, что определенные абстрактные правила поведения начали превалировать потому, что группы, принявшие именно эти правила, обрели некие преимущества перед другими группами. В связи с этим он подчеркивал превосходство порядка, возникающего, когда каждый член общества подчиняется одним и тем же абстрактным правилам, даже не понимая их значимости, над состоянием, когда каждое отдельное действие осуществляется из соображений целесообразности, т. е. после сознательного учета всех конкретных последствий отдельного поступка. Юма интересует не доступная оценке полезность отдельного действия, а только полезность универсального применения определенных абстрактных правил, в том числе в таких ситуациях, когда ближайшие результаты подчинения правилам оказываются нежелательными. Он обосновывает [преимущество подчинения правилам] тем, что человеческий разум не в состоянии охватить все детали общественной жизни и именно ограниченность сознания принуждает нас удовлетворяться абстрактными правилами; и более того, никакой индивидуальный разум не в состоянии изобрести наиболее подходящие абстрактные правила, поскольку в существующих, возникших в ходе развития общества, воплощены результаты гораздо большего числа опытов и ошибок, чем доступно любому индивидуальному разуму.

Такие наследники картезианской традиции, как Гельвеций и Беккариа или их английские последователи Бентам, Остин и Дж. Мур, превратили этот общий утилитаризм, обращенный на полезность, воплощаемую развитыми многими поколениями абстрактными правилами, в частный утилитаризм, который в конечном итоге сводится к требованию, чтобы каждое действие предпринималось только с полным учетом всех предвидимых последствий. В конечном итоге этот подход ведет к полному отказу от любых абстрактных правил и к утверждению, что человек способен сознательно достичь желательного общественного порядка за счет учета и упорядочивания всех существенных фактов [127] [Французский философ Клод Адриан Гельвеций (1715–1771) в 1758 г. писал в своем сочинении «Об уме», что два главных принципа человеческой активности суть стремление к счастью и избежание боли. Чезаре Беккариа Бонезана (1738–1794) – итальянский реформатор законодательства. Его книга «О преступлениях и наказаниях» (1764), в которой он на утилитаристских основаниях выступил против смертной казни и пыток, оказала огромное влияние на английского философа, юриста и социального реформатора Иеремию Бентама (1748–1832), которого часто называют основателем утилитаризма. Английский юрист Джон Остин (1790–1859) разработал аналитический подход к юриспруденции и является одним из основателей правового позитивизма. Джордж Мейнард Кейнс восхвалял книгу кембриджского философа Джорджа Мура (1873–1958) «Принципы этики» за то, что она обеспечила моральные основания его «ранним убеждениям», о которых Хайек пишет ниже в этой главе. Хайек представил развернутую критику узкого утилитаризма действия, разработанную Бентамом и его последователями во втором томе сочинения «Право, законодательство и свобода»: Hayek, The Mirage of Social Justice, vol. 2 (1976) of Law, Legislation and Liberty, pp. 17–23 <���Хайек Ф. Мираж социальной справедливости // Хайек Ф. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2008. С. 185–191>. Столь же критическую оценку правового позитивизма см.: Ibid., p. 49–50. <���Там же. С. 213–227>. – Ред.] . Таким образом, если общий утилитаризм Юма исходит из признания ограниченности нашего разума, который оказывается наиболее эффективным при подчинении абстрактным правилам, то конструктивистский частный утилитаризм исходит из веры в способность разума непосредственно управлять всеми деталями сложного общества.