Йозеф Шумпетер - Капитализм, социализм и демократия

Что же касается современности, то общая сумма депозитов (срочных и до востребования, исключая межбанковские и депозиты правительства США, за вычетом счетов, которые находятся в процессе обработки) плюс наличность, находящаяся вне банков, составили в апреле текущего года [1946. — Прим. ред.] 174 млрд. долл. (в июне 1929 г. — 55, 17, а в июне 1939 г. — 60, 9). К тому же ничего нельзя сказать о том, какая часть правительственных облигаций, принадлежащих частным лицам, будет обращена в наличные деньги, не для выплаты задолженности, а для иных целей. Любой понимающий человек должен осознать, что означает это в данных обстоятельствах, особенно учитывая потворство правительства безрассудным всеобщим требованиям увеличения денежной зарплаты — ведь инфляция приходит к нам через зарплату [Пусть читатель отметит, что это утверждение вполне соответствует кейнсианской теории и потому будет с одобрением встречено вашингтонскими [то есть правительственными. — Прим. ред.] экономистами.]. К тому же для него не составит трудности сделать свои выводы как о тех авторах, которые твердят, что у нас "нет" опасности инфляции [В их число следует включить тех составителей прогнозов динамики послевоенного спроса, которые считали, что сразу после исчезновения значительной части государственных военных заказов наверняка последуют сильный спад и огромная безработица, погребающие дальнейшего увеличения расходов на базе дефицитного финансирования. Об этих (краткосрочных) прогнозах см. статью Э.Шиффа в следующем номере Review of Еconomic Statistics.

Соответствующие долгосрочные прогнозы будут рассмотрены в п. 5.], так и о тех, которые считают, что необузданная инфляция находится уже не за горами. Чтобы подчеркнуть один момент, имеющий отношение к нашей аргументации, и учитывая невозможность удовлетворительного анализа этой проблемы в рамках этой книги, позвольте мне для того, чтобы внести ясность, сформулировать мою личную точку зрения: мне представляется возможным — возможным — поставить цель иметь в 1950 г. уровень цен, превышающий уровень 1928 г. примерно на 50 % (при наличии более высоких всплесков внутри периода). Мне кажется, что будет разумным использовать в этих пределах движение цен в качестве инструмента адаптации; представляется, что боязнь подобного увеличения общего уровня цен, как и страх перед его снижением в последующие годы, сильно преувеличены. Но для того чтобы удержать неизбежное повышение цен в этих границах, необходим ряд мер, причем крайне непопулярных. Все они требуют для достижения желаемого результата опыта и способностей, которых я не вижу. Некоторые из этих мер отчасти должны сократить темп роста производства. Никто не сможет противостоять угрозе инфляции, не препятствуя росту производства. Если же вместо этого не делается ничего, кроме создания другой "Администрации по регулированию цен" и усиленного обложения налогами именно тех доходов, от которых — даже согласно доктрине наших радикалов — не исходит угроза инфляции, и если к тому же зарплата стремится вверх невзирая на последствия, то может сложиться ситуация, при которой Вашингтон обратится к таким неуклюжим и жестким мерам, как девальвация, "замораживание" депозитов, "прямой контроль", преследование "спекулянтов" и "монополистов" или других козлов отпущения, не трогая при этом фермеров. Все это может так спутать карты, что мы окажемся не в непосредственной близости к нашей цели — 200 млрд. долл.

ВНП, а в условиях недоделанного социализма. Это один из вариантов развития событий. Возможны, конечно, и другие.

5. Остается сделать некоторые замечания по поводу того, что для многих экономистов является послевоенной проблемой par excellence [преимущественной — фр.]: как обеспечить адекватный уровень потребления. До сих нор мы действительно видели много причин к тому, чтобы сомневаться в возможности достижения на шей цели — 200 млрд. долл. валового национального продукта в долларах 1928 г. к 1950 г. Но все они коренились в том, что на пути могут возникнуть препятствия, внешние по отношению к бизнесу. Однако вопрос о том, что бизнес сам способен породить подобные препятствия, был поставлен многими экономистами, большинства во из которых, хотя и не все, придерживаются определенных политических и теоретических взглядов. Мы будем называть их термином, ставшим весьма распространенным, — "стагнационистами" [О некоторых общих аспектах теории стагнации см. гл. X.].

Определенный тип теории стагнации был развит покойным лордом Кейнсом. С ее применением к существующей ситуации читатель может лучше всего познакомиться, изучив один или несколько из тех прогнозов уровня послевоенного спроса, которые были сделаны в последние несколько лет [Самые важные из них были критически проанализированы А.Г.Хартом в статье Model Building and Fiscal Policy // American Economic Review, Sept., 1945. Поэтому дальнейшие ссылки не нужны.]. Их авторы согласны с нами в оценках потенциально возможного уровня производства в 1950 г., называя цифры того же порядка, что и наши, так что для простоты мы можем по-прежнему говорить о валовом национальном продукте в 200 млрд. долл. Они даже более оптимистичны, чем мы, в том отношении, что не настаивают на необходимости создания внешних условий, благоприятных для успешного развития капитализма [Признаюсь, я иногда удивляюсь, сознают ли они, какой потрясающий комплимент означает это для частного предпринимательства.], исходя из молчаливого допущения, что сохранятся современные политические, административные и трудовые отношения.

Больше того, я откажусь от всех возражений, которые могут у меня возникнуть относительно их оценок неизбежного минимума безработицы или правильности их статистических методов, я соглашусь также с различными гипотезами, с помощью которых они получают свои показатели чистого национального дохода и располагаемого дохода (общая сумма индивидуальных доходов за вычетом налогов и принудительных неналоговых платежей). Для определенности предположим, что величина располагаемого дохода составляет примерно 150 млрд., а нераспределенные прибыли корпораций — около 6 млрд. [Эти цифры приближаются к тем, которые получены одним из экономистов, оценивавших величину послевоенного спроса. Они не мои. Несовместимы они и с данными, которыми мы пользовались во второй части. Что касается процедуры, применявшейся для прошлых периодов, — здесь гипотезы, конечно, заменены фактами — см. Federal reserve Bulletin, April, 1946. P. 436.

Следует, однако, отметить, во-первых, что эти цифры даны в текущих ценах и, во-вторых, что огромные "чистые сбережения частных лиц" ничего не говорят о норме сбережений для "нормальных" времен и что даже соответствующие показатели для 1937, 1938, 193) и 1940 гг. нельзя использовать некритически, в особенности без учета определения сбережений, принятого Министерством торговли.] Послевоенный спрос, т. е. общая сумма, которую, как ожидается, частные домашние хозяйства будут тратить на потребительские товары (за исключением новых домов), получена на основе данных за период, предшествовавший войне, — скажем, за период 1923–1940, - исходя из среднего отношения между величиной расходов на эти потребительские товары на душу населения и величиной душевого располагаемого дохода (причем обе величины дефлированы по индексу стоимости жизни), с последующим умножением этого соотношения на величину располагаемого дохода в 150 млрд. долл. [Фактически процедура несколько сложнее. Используемые уравнения регрессии содержат также трендовый показатель, который отражает возможные изменения данного соотношения во времени. Кроме того, следует принимать во внимание воздействие отложенного спроса и накопленных ликвидных средств. Но для того чтобы сосредоточиться на главном, мы не углубляемся во все эти детали.] Если эта процедура даст, к примеру, сумму в 130 млрд., то остается разница в 20 млрд., она образует личные сбережения, и если к ним добавить нераспределенные прибыли корпораций, то совокупные сбережения составят 26 млрд.