Йозеф Шумпетер - Капитализм, социализм и демократия

Дальнейшие рассуждения обычно ведутся вокруг способов использования этой суммы, инвестиционных возможностей (нового строительства, увеличения товароматериальных запасов, зданий и оборудования, иностранных инвестиций). При этом делаются выводы или предположения, что экономика, видимо, не сможет абсорбировать ту сумму, которую люди готовы будут сберегать при условии достижения в 1950 г. уровня национального дохода, соответствующего полной занятости, — во всяком случае, это невозможно без помощи правительства. Отсюда — необходимость государственных расходов на жилищное строительство или государственное стимулирование "иностранных инвестиций". Позднее, однако, большую популярность получили другие рекомендации. Но так как в современных условиях всякий, кто защищает дефицитное финансирование, рискует показаться чудаком, то вашингтонские экономисты сменили курс и стали выступать за сбалансированный бюджет, но такой бюджет, который балансируется с помощью крайне высокого уровня налогов, причем налогов в высшей степени прогрессивных, способных элиминировать большие доходы, т. е. тех налогов, от которых в основном и исходит угроза больших сбережений. Это соответствует лозунгу, согласно которому (вследствие сбережений, осуществляемых получателями высоких доходов) "в современном обществе конечной причиной безработицы является неравенство в доходах".

Итак, высокий уровень национального дохода, который мы связываем с решением множества экономических и социальных проблем, сам по себе оказывается крайне серьезной проблемой. Поскольку высокий доход означает большие сбережения и поскольку эти сбережения не будут полностью компенсироваться инвестициями, экономика не сможет сохранить высокий уровень дохода и занятости, — при условии, что этот высокий уровень вообще достижим, — если этому не поможет фискальная политика. Следует отметить, что пусть частично, но эта теория завоевала поддержку общественного мнения, особенно со стороны бизнеса. Нет ничего более понятного, чем суждение, согласно которому все будет хорошо, если только заставить людей "полностью использовать их доходы" или если только мы сможем "обеспечить достаточный потребительский спрос".

Представляет определенный интерес вопрос о том, почему просвещенный человек, интересы которого явно не связаны с какой-либо политической программой, предполагающей расширение государственных расходов или выравнивание доходов, тем не менее проявляет внимание к этой теме. Мышление коммивояжеров, присущее этой стране, а также двадцатилетний опыт, предшествующий войне, — вот все объяснение, которое я могу дать тому удивительному факту, что данная теория просто не осмеяна в силу ее полной несостоятельности.

Те оппоненты теории стагнации, которые стремятся доказать, что валовой национальный продукт и, следовательно, доход будет ниже, а инвестиционные возможности — выше, чем это предполагают сторонники данной теории, оптимистичные в первом случае и пессимистичные — во втором, упускают главное. Правда, в их аргументации много справедливого. В частности, можно подчеркнуть, что в 1830 г. никто не предвидел или не мог предвидеть спрос па капитал эры железных дорог или 50 лет спустя — спрос на капитал эры электричества. И все же решающий аргумент гораздо проще всех прочих.

Теория стагнации покоится на постулате, согласно которому индивид сберегает в соответствии с устойчивым психологическим законом [Этот психологический закон говорит, что расходы общества на потребление С (а следовательно, и величина сбережений S, которую оно желает иметь) зависят от национального дохода Y, причем таким образом, что когда Y увеличивается на dУ, С возрастает на dС < dY, или dC/dY < 1. Таково существо Кейнсианской гипотезы, известной под названием потребительской функции. Но сам Кейнс иногда, а его последователи довольно часто использовали более строгую предпосылку, согласно которой по мере роста дохода процентная доля сбережений возрастает. Нас здесь интересует только основная гипотеза. Следует, однако, заметить, что называть ее психологическим законом неверно. Психологический закон в применении к экономической теории-это звучит в лучшем случае сомнительно. Однако указанная предпосылка в той же степени не заслуживает этого наименования, как и, например, предположение о том, что интенсивность нашего желания получить еще один ломоть хлеба снижается по мере того, как мы съедаем все большее количество ломтей.], независимо от наличия или отсутствия инвестиционных возможностей. Очевидно, что это нельзя назвать нормальным случаем. Обычно люди сберегают в ожидании некоторого дохода в денежной форме или в форме услуг каких-то "инвестиционных благ". Дело не только в том, что основная часть индивидуальных сбережений — и, конечно, практически все сбережения бизнеса, которые составляют большую часть сбережений, — осуществляется с намерением куда-то их инвестировать. Как правило, решение инвестировать и очень часто сам акт инвестирования предшествуют сбережению. Даже в случаях, когда человек сберегает, не имея определенных инвестиционных намерений, любое промедление в принятии инвестиционного решения наказывается потерей дохода в течение этого периода. Отсюда, по-видимому, следует, что, во-первых, пока люди не видят инвестиционных возможностей, они обычно и не сберегают, и потому в период, когда исчезают инвестиционные возможности, исчезают и сбережения; и, во-вторых, всякий раз, когда мы видим, что люди обнаруживают "предпочтение ликвидности" (стремление к тезаврации), т. е. желание сберегать, не желая при этом инвестировать, то это следует объяснять особыми причинами, а не каким-то психологическим законом, постулируемым ad hoc.

Подобные причины существуют, причем одна из них имеет особо важное значение в самой низшей точке циклических депрессий — в среднем в каждый десятый год. Когда все выглядит в черном свете и люди не ждут ничего, кроме убытков, чем бы они ни занимались, тогда, конечно, они перестанут инвестировать свои текущие сбережения (и даже реинвестировать суммы, которые поступают им от предыдущих вложений) либо будут откладывать инвестирование, с тем чтобы выиграть на дальнейшем сокращении цен. В то же время сбережения не только не сократятся, но даже возрастут у тех, кто ожидает неминуемого снижения доходов от своего бизнеса или вследствие безработицы. Это важный элемент механизма депрессий, и государственные расходы в условиях дефицитного бюджета, действительно, представляют один из самых очевидных способов прорвать подобный "порочный круг". Однако на этой основе нельзя строить никакой теории "перенакопления", поскольку подобная ситуация случается только вследствие депрессии и, следовательно, не может объяснять последнюю. Но это явление позволяет объяснить психологический закон Кейнса.