Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Однако для стран с переходной экономикой эффект ЗЗЗ может быть и отрицательным. Дело в том, что большинство западных работ исходят из того, что ЗЗЗ не распространяется на самозанятых (во многих западных странах это действительно так), или из того, что самозанятые имеют больше возможностей уходить от соблюдения ЗЗЗ, в то же время в отношении занятых по найму ЗЗЗ соблюдается очень строго. Для переходных экономик и развивающихся стран предпосылка о том, что условия занятости по найму в полной мере соответствуют ЗЗЗ, скорее всего, является слишком сильной. В этих странах институты еще слишком слабы, чтобы обеспечить действенный инфорсмент законодательства. Несмотря на то, что в некоторых из них ЗЗЗ формально является очень жестким, в реальной жизни даже в отношении занятых по найму соблюдение трудовых законов оставляет желать лучшего. Поэтому для переходных экономик сложно прогнозировать знак зависимости между жесткостью ЗЗЗ и уровнем самозанятости.

Другими возможными детерминантами самозанятости являются налоги на рабочую силу – это налоги на доходы от труда и социальные отчисления. При прочих равных, следует ожидать высокой самозанятости в странах с высоким уровнем налогов на рабочую силу. Подобная зависимость возникает из-за того, что самозанятым, как правило, легче уклоняться от уплаты налогов в полном объеме. Кроме того, во многих странах самозанятые либо вообще не платят обязательные социальные отчисления, либо платят некую фиксированную величину независимо от реального уровня доходов. В итоге уровень налоговой нагрузки на трудовые доходы у самозанятых оказывается ниже, чем у занятых по найму. Такой низкий уровень налоговой нагрузки для самозанятых делает более выгодным крупным и средним фирмам нанимать их в качестве субконтракторов (в российском варианте – по договору подряда), чем нанимать наемных работников в штат. Положительная зависимость между уровнем налогов на рабочую силу и самозанятостью отмечалась в целом ряде работ (см., например, для стран-членов ОЭСР: [Robson, Wren, 1999; Parker, Robson, 2004]). Однако в некоторых работах последних лет этот результат подвергается сомнению. Так в отчете, подготовленном ОЭСР, был получен нейтральный эффект, а в работах [Folster, 2002; Torrini, 2005] – даже отрицательный.

Для эконометрических расчетов мы используем данные, собранные из разных источников. Источником данных по макроэкономическим показателям и показателям рынка труда (ВВП на душу населения, доле сферы услуг и экспорта в ВВП, уровню безработицы для всего населения, уровню занятости женщин, доле сельского населения) являются база данных Всемирного Банка и публикации национальных статистических агентств. В табл. П11-4 представлены описательные статистики для этих переменных в среднем за 2000–2010 гг. К сожалению, как видно из таблицы, для некоторых стран доступны данные не за все годы, поэтому используемая в расчетах панель не является сбалансированной.

Необходимо кратко охарактеризовать данные табл. П11-4. Страны с переходной экономикой не являются однородной группой – различия в уровнях ВВП на душу населения очень значительны, так же как и вариация в уровне безработицы. При этом в течение этого периода безработица была на низком уровне в Словении, Румынии, Чехии, Азербайджане – во всех этих странах средний уровень безработицы не превышал 7,5 %. В то же время в странах с высокой безработицей – Македонии, Армении, Боснии и Герцеговине – уровень безработицы стабильно превышал 25 %. Заметно различаются страны и по структуре экономики. Восточноевропейские страны характеризуются высоким уровнем открытости экономики: доля экспорта в ВВП превышает 70 % в Эстонии, Чехии, Венгрии и Словакии. Страны СНГ в большей степени ориентированы на местные рынки. Из включенных в нашу выборку стран с переходной экономикой сельское хозяйство играет важную роль в Киргизстане, Армении и Молдове. В то же время больше половины ВВП производится в сфере услуг во всех странах кроме Азербайджана, Армении и Киргизстана.

Используя опыт зарубежных исследований, мы пытаемся установить, насколько тесно в странах с переходной экономикой развитие самозанятости связано с рыночными и институциональными реформами. Для измерения различий между странами по качеству институтов мы используем широкий набор показателей, собранных из разных источников. Для некоторых направлений у нас есть возможность сравнить объяснительную способность различных способов оценивания. Эта возможность появляется тогда, когда сразу несколько авторитетных международных организаций ведут свои собственные индексы развития институтов.

В качестве индикаторов успешности и завершенности реформ мы используем индексы Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР). На эти индексы часто ссылаются в политических дискуссиях, нередко они применяются и в эмпирических исследованиях для измерения прогресса рыночных реформ в странах с переходной экономикой. Основное достоинство индексов ЕБРР заключается в том, что информация для составления этих индексов собирается по всем странам с переходной экономикой начиная с 1989 г. Все индексы меняются в диапазоне от 1 (никаких изменений или очень незначительные изменения по сравнению с командной экономикой) до 4,33 (уровень развитых рыночных экономик). Их составители пытаются максимально уйти от субъективности в оценках, поэтому оценки основываются на фактологической информации [196].

Мы выбрали четыре индекса, по нашему мнению, отражающих те аспекты рыночных реформ, которые могут оказывать влияние на уровень самозанятости.

1. Индекс развития инфраструктуры. Он отражает прогресс реформ по пяти направлениям: производство и распределение электроэнергии, железнодорожный транспорт, дороги, телекоммуникации, водоснабжение, очистка сточных вод.

2. Индекс банковских реформ и либерализации процентных ставок.

3. Индекс политики в области конкуренции и контроля над монополиями.

4. Индекс «малой» приватизации.

В табл. П11-5 представлены усредненные значения индексов ЕБРР за 2000–2010 гг. Из нее видно, что наибольших успехов страны достигли в области малой приватизации – среднее значение этого индекса составляет 4,1 при небольших различиях между странами. Это означает, что большинство стран с переходной экономикой уже достигло стандартов развитых стран – государство ушло из малого бизнеса, и существует рынок земли. Наиболее проблемными областями остаются развитие конкуренции и инфраструктурные реформы. Индекс политики в области конкуренции измеряет усилия в сфере борьбы со злоупотреблениями доминирующим положением на рынке, в сфере развития конкуренции и снижения входных барьеров. Все страны с переходной экономикой уже приняли антимонопольное законодательство, но инфорсмент законодательства и реальные меры по развитию конкуренции остаются проблемой. Как показывают значения индексов, более существенных успехов в области развития конкуренции достигли восточноевропейские страны. Страны СНГ и Юго-Восточной Европы заметно отстают от них. Аналогичным образом складывается ситуация в области инфраструктурных и банковских реформ.